Примененная Пекином для Гонконга и Макао при их присоединении к КНР в 1997 г. формула «одна страна – две системы» была вполне обоснована. Руководство КНР, используя эту формулу, смягчало для Лондона и Лиссабона очевидную потерю лица, выражающуюся в сдаче колоний коммунистическому Китаю, а также успокаивало самих жителей обоих городов. В экономическом плане Гонконг и Макао (особенно Гонконг) становились очень эффективными «посредниками» между КНР и наиболее развитыми странами Запада и дополнительными «витринами» успехов китайской экономики. Наконец, города должны были стать примерами для Тайваня, показывающими, что возвращение в состав Китая принесет острову лишь многочисленные выгоды.
До последнего времени реализацию Пекином данной формулы можно было считать успешной, хотя возвращение Тайваня она не обеспечила. Однако существование «второй системы» в рамках «одной страны» до определенной степени превращало оба города в «троянских коней» внутри КНР. Впрочем, применительно к Макао это почти не проявляется – Португалия слишком слаба и маловлиятельна, чтобы оказывать реальное воздействие на свою бывшую колонию. Великобритания же хотя и утратила за последние 100 лет большую часть своего геополитического могущества, сохраняет возможность влиять на население Гонконга. Кроме того, часть этого влияния «передана» Лондоном Вашингтону. В итоге, хотя Гонконг уже 23 года числится в составе КНР, там выросло целое поколение людей, которые на ментально-психологическом уровне не считают себя гражданами Китая (хотя родились в нем!). Более того, по крайней мере, часть этого нового поколения хочет не только официального отделения Гонконга от КНР, но развала и уничтожения Китая. В этом плане можно констатировать провал идеологической политики Пекина в этом городе.
Выступления уже нанесли серьезный удар по экономике Гонконга, а, следовательно, Китая в целом. Безусловно, они сильно влияют на население Тайваня, что подтвердилось в ходе выборов 2020 г. (полную победу на них одержала Демократическая прогрессивная партия, призывающая к полной независимости острова). В случае ухудшения экономической ситуации в КНР, гонконгские настроения могут начать распространяться среди вестернизированной молодежи Китая. Если подобные выступления начнутся в основных городах страны, по ее экономике и геополитическим позициям будет нанесен чрезвычайно сильный удар.
События в Гонконге выявляют фундаментальную проблему современного Китая: расхождение между идеологией и реальностью. Такое расхождение стало главной причиной гибели СССР: уже с 70-х гг. официальную советскую пропаганду почти никто не принимал всерьез, а западная пропаганда начала восприниматься большинством советских людей как «истина в последней инстанции». В нынешнем Китае никто не строит коммунизм, в нем не может быть и речи ни о какой «власти рабочих и крестьян». О несоответствии официальной идеологии и реальной ситуации уже почти открыто говорят и в самом Китае. Очень значительная часть населения Китая считает, причем отнюдь не без оснований, что рост благосостояния жителей КНР, хотя и не вызывает сомнений, но отстает от общих экономических и геополитических успехов Китая как страны. При этом в стране нет не только демократии западного типа, но даже и «управляемой демократии» российского типа. В то же время, в отличие, например, от КНДР Китай достаточно широко открыт внешнему миру. Это делает население Китая, в первую очередь – молодежь, весьма уязвимым перед западной пропагандой. В такой ситуации Гонконг может стать вполне реальным «катализатором» выражения общего недовольства.
Жесткие ограничения, введенные Пекином в связи с эпидемией вируса, прервали гонконгские протесты, но как только ограничения были сняты, протесты возобновились. Это не оставило Пекину никаких вариантов, кроме ужесточения политики, поскольку в проявлении слабости плюсов для него не просматривалось ни во внутренней, ни во внешней политике.
Новый закон о безопасности Гонконга, только что принятый в КНР, нацелен на предотвращение действий, угрожающих национальной безопасности в этом городе: сепаратизма, терроризма, подрыва государственной власти и сговора с иностранными антикитайскими силами или китайскими оппозиционными силами, находящимися за границей. Закон предусматривает возможность пожизненного заключения для наиболее серьезных нарушителей. На территории Гонконга создается специальная силовая структура, подотчетная центральному правительству КНР во главе с одним из заместителей министра общественной безопасности КНР.
Вполне вероятно, что принятого закона, если он будет последовательно применяться на практике, окажется достаточно, чтобы подавить протесты. Мировая практика показывает, что протесты могут привести к успеху, если власть откровенно слаба (как, например, на Украине в 2014 г.), либо если протестующим нечего терять и они готовы идти до конца (на длительное тюремное заключение и даже на смерть). Гонконгские протестующие к последним явно не относятся, поскольку их уровень жизни достаточно высок. Здесь можно провести аналогии с нынешней либеральной оппозицией в РФ. Ее активистам тоже есть, что терять (почти все они относятся к среднему классу), поэтому они, как правило, не готовы идти не только до конца, но даже «до начала». За те политические действия, за которые в СССР можно было получить 15 лет или расстрел, в России сегодня назначают 15 суток административного ареста или штраф в 15-20 тыс. руб., но и этого оказывается вполне достаточно, чтобы резко ограничить протестную активность.
Кроме того, неожиданную помощь Пекину может оказать Лондон, облегчая процесс эмиграции в Великобританию для жителей Гонконга. Абсолютное большинство протестующих предпочтет уехать в Британию, а не вести безнадежную борьбу за свободу Гонконга. Подавление протестов в Гонконге лишь ослабит возможность Вашингтона оказывать влияние на Пекин. Если же президентом США станет Байден, он, вполне вероятно, «простит» Пекину Гонконг. Что касается Тайваня, то, скорее всего, в Пекине уже приняли решение о его силовом присоединении, поэтому сохранять для Тайбэя «гонконгскую витрину» больше не имеет смысла.