Астанинский формат по Сирии нуждается в расширении 

Астанинский формат задумывался как дополнительная переговорная площадка к Женевскому формату ООН с участием всех заинтересованных стран (США, Иордания, Ирак, КСА, др.). Руководители России, Турции и Ирана в январе 2017 года договорились на встрече в столице Казахстана Астане объединить усилия по дальнейшему урегулированию сирийского вооруженного конфликта. Предусматривалось сохранение достигнутого накануне режима прекращения огня, заключение перемирия сторон, размежевание умеренной оппозиции от радикальных исламистских группировок террористической направленности, создание так называемых зон деэскалации, условий для диалога между представителями сирийского правительства и оппозиции, поиск компромиссных решений по ряду других важных политических и гуманитарных вопросов.

 Нельзя сказать, что формат не оправдал себя или оказался вредным для Сирии и сирийцев. При всех его недостатках и издержках, свою позитивную роль он все же сыграл: гражданская война в Сирии была приостановлена, наиболее крупные террористические группировки разгромлены, зафиксирован раздел Сирии на несколько анклавов. К сожалению, дальнейшего продвижения по пути мирного урегулирования сирийского кризиса не произошло. С большим трудом сформированный конституционный комитет так и не заработал, создание хотя бы временного коалиционного правительства даже не обсуждается, о будущих выборах президента и нового парламента пока ясности также нет. Изначально было понятно, что цели и задачи двух участников Астанинской сделки по Сирии не просто разнятся, а прямо противоположны и рано или поздно они проявятся в полной мере. 

 Если Москва заняла позицию ближе к посреднической и изначально пыталась поддерживать правительство Асада, как единственную легальную власть в стране в борьбе с террористическими группировками и при этом по возможности уклонялась от борьбы с отрядами вооруженной оппозиции, то Анкара и Тегеран все активнее втягивались в прокси-войну за свое влияние на сирийской территории. Иранское руководство стало главным союзником и спонсором режима Асада. Тегеран не только выделяет ежегодно несколько миллиардов долларов США на содержание семейства Асада, его госаппарата, остатков армии и силовых структур, но создало так называемый иностранный шиитский легион (КСИР Ирана, ливанская «Хизбалла», наемники-афганцы, пакистанцы, иракцы, йеменцы, палестинцы), общей численностью до 80 тыс. боевиков. Это шиитское войско не было замечено в масштабных боях с джихадистами ИГИЛ (запрещено в РФ), но весьма активно использовалось в боях с вооруженной оппозицией и сирийскими радикальными суннитскими группировками. 

 Как бы в противовес иранскому военному присутствию в Сирии, с лета 2016 года Турция приступила к проведению своих масштабных военно-карательных операций в северных районах Сирии («Щит Евфрата», «Оливковая ветвь», «Источник мира», «Весенний щит»). Под предлогом борьбы с террористами ИГИЛ, турецкие войска в нарушение суверенитета САР и международного права вторглись в районы компактного проживания сирийских курдов и вступили в боестолкновения с курдскими ополченцами. При этом были убиты и ранены сотни местных жителей. В административном районе Африн произошли этнические чистки, когда на места изгнанных тысяч курдских семей заселялись арабы-сунниты из числа беженцев и перемещенных лиц. В итоге Анкара оккупировала значительные части провинций Идлиб, Алеппо, приграничные районы Сирии от ливанской до иракской границы, где теперь создаются из числа арабов-суннитов и туркоман альтернативные Дамаску органы региональной и муниципальной власти, новая армия, полиция и спецслужбы. Сюда же планируется переселить свыше миллиона сирийских беженцев-суннитов из лагерей в Турции. 

  В марте 2020 года, в период очередного нарушения режима прекращения огня на границе зоны деэскалации Идлиб, турецкие военнослужащие вынуждены были принять непосредственное участие в боях с наступающими правительственными войсками САР, в боевых порядках которых были иранские и проиранские отряды. Возникла реальная угроза прямых боестолкновений между турецкими и иранскими военнослужащими, несколько десятков турецких военных при этом погибло. Анкара нарастила численность своего военного контингента только в провинции Идлиб до 12000 человек, туда были переброшены сотни единиц бронетехники, тяжелая артиллерия, войсковая ПВО, БПЛА и т.п. оружие. Часть этого арсенала была передана отрядам оппозиции и боевикам-исламистам. 

России удалось в тот раз путем интенсивных переговоров с Дамаском, Тегераном и Анкарой добиться прекращения боевых действий в Идлибе и вновь заморозить конфликт, но какой-либо основы для прочного мира создать так и не удалось. Слишком велика оказалась пропасть между интересами Тегерана и Анкары в Сирии. Иранские аятоллы любой ценой хотят удержать у власти в Дамаске представителей родственного им алавито-шиитского меньшинства. Они рассматривают территорию Сирии как свой плацдарм в арабском шиитском мире (соседние Ливан, Ирак), Йемен, Бахрейн. 

Эрдоган же не отказывается от своих стратегических планов сменить нелегитимный, по его мнению, режим Асада на дружественный ему арабо-суннитский под эгидой умеренных исламистов типа «Братьев-мусульман». В этом Турцию поддерживает Лига арабских государств (ЛАГ) и, прежде всего, Иордания и монархии Персидского залива. Настало время переосмыслить роль и значение Астанинского формата в разрешении сирийского конфликта. Представляется несколько путей его сохранения и придания ему как бы «второго дыхания». 

Поскольку Турция и Иран имеют свои эгоистические, прямо противоположные, интересы в Сирии, то с ними можно вести диалог лишь о замораживании конфликта и фиксации раздела Сирии на анклавы или зоны влияния (турецкий, иранский, курдско-американский). Чтобы продвинуться дальше, надо подключать к переговорному процессу другие страны-посредники, такие как Иордания, Ирак, Ливан, Египет, Саудовская Аравия, ОАЭ, Катар, Кувейт и т.п. Нельзя забывать о том, что Сирия остается арабской страной и является частью арабской уммы (общности), а также, тот факт, что большинство сирийцев являются мусульманами и приверженцами суннитского течения ислама. Поэтому роль стран-посредников - арабов и суннитов в решении сирийского кризиса должна быть пропорциональна этно-конфессиональному составу сирийского общества. 

 Вторым, более радикальным и более эффективным выходом из сирийского тупика могли бы стать принципиальные договоренности между Москвой и Вашингтоном по Сирии с последующим принятием новой резолюции Совета Безопасности ООН по сирийскому мирному урегулированию. В этом случае, проект новой резолюции ООН по Сирии мог бы включать ключевой тезис о выводе всех иностранных военнослужащих и наемников из страны и замене их при необходимости на воинские контингенты ООН. То есть, на переходный период (принятие новой конституции, формирование временного коалиционного правительства, выборы президента и парламента) в целях обеспечения безопасности населения в Сирии могла бы быть проведена миротворческая или гуманитарная операция в формате ООН. Следует также учитывать, что в любых переговорах по Сирии и в будущих выборах должны принимать участие не только сирийцы, оставшиеся на подконтрольных Асаду территориях (всего 6-7 млн), а большинство населения страны (7-8 млн беженцев в соседних странах и 7 млн сирийцев, проживающих на неподконтрольных Асаду территориях). 

 От мирного и скорейшего решения сирийского конфликта во многом зависит общая ситуация на Ближнем Востоке и предотвращение новых террористических угроз с этого направления. Достижение прочного мира в Сирии смогло бы самым благоприятным образом сказаться на стабилизации внутриполитической обстановки в соседних Ираке и Ливане, снижении напряженности в отношениях между суннитами и шиитами в мусульманском мире.