Последние события вокруг Сирии продемонстрировали дальнейшее нарастание кризиса в ближневосточных странах, которые в результате «Арабской весны» утрачивают способность влиять на происходящие процессы, всё больше становясь инструментом в руках других держав, и не только западных.
Это запрет в Египте партии «Братья-мусульмане» и углубление раскола арабских стран по вопросу резкого усиления давления на Сирию относительно её химического арсенала. Показательно, что, несмотря на негативное отношение большинства арабских государств к режиму Асада, список арабских государств и движений, поддерживающих силовую акцию против Сирии, заметно сократился.
В их числе оказались не только многие палестинские организации, борющиеся против сирийских властей, но и Египет, который до свержения президента Мохаммеда Мурси, ставленника «братьев-мусульман», действовал против него очень активно, уступая в этом лишь немногим странам арабского мира.
Его устранение с последующим запретом этой партии, фактически исключили на неопределенный срок Египет из процесса решения ближневосточных вопросов, в том числе и сирийского. Эта крупнейшая в арабском мире по размеру людских ресурсов страна в результате на целые годы оказывается отвлеченной во внутриполитическое противостояние между светской армейской верхушкой и исламистами. Последним, даже в том случае, если они смогут взять верх над военными, предстоит продолжительная междоусобная схватка за власть между «братьями» и салафитами.
В результате антагонистично настроенные по отношению к сирийскому режиму силы отвлекаются на решение иных задач. По крайней мере, надеяться на восстановление «тыловой базы» в Египте сирийским «братьям-мусульманам» и прочим представителям антиасадовской оппозиции в обозримом будущем не приходится.
Тем не менее, египетская власть в лице генералов, плохо скрытая «гражданскими декорациями», не является и союзником режима Асада. И их поведение не должно никого обманывать. Они действительно запретили американским военным кораблям, которые должны были участвовать в военной акции против Сирии, пройти по Суэцкому каналу.
В этом можно усмотреть в том числе и определенные симпатии египетских военных по отношению к своим сирийским коллегам, с которыми они были связаны многолетними связями. Но это не является индикатором, свидетельствующим о том, что египетский режим стал просирийским. И тем более это не является показателем его разрыва с Вашингтоном. В данном случае реакция египетских генералов обусловлена их стремлением показать США своё недовольство той ролью, которую играет администрация Обамы во внутриегипетском конфликте.
Осторожные по сравнению с реакцией Евросоюза действия американского президента, обусловленные опасениями еще больше ухудшить позиции США в этой стране, вызвали лишь негативную реакцию как со стороны «братьев», так и военных: те и другие обвинили их во вмешательстве во внутриегипетские дела.
Между тем, ни с той, ни с другой стороны эти действия не носят завершающего и необратимого характера. Для американских кораблей запрет на прохождение по Суэцкому каналу не станет непреодолимым препятствием при проведении военной акции против Сирии, поскольку те же эсминцы и крейсера с крылатыми ракетами «томагавк» на борту могут эффективно и гарантированно поражать цели как из Средиземного, так и из Красного морей, а также из Персидского залива.
Соответствующим индикатором, свидетельствующим о том, что эта ссора не носит необратимого характера, является тот факт, что США не лишили Египет ежегодного субсидирования его военной машины в размере 1.3 млрд долларов.
Учитывая это и то, что военные повели страну в противостоянии с исламистами по алжирскому сценарию, египетскому руководству крайне важно сохранить связи с Западом и соответственно, это будет влиять и на его позицию по отношению к происходящим в Сирии событиям, которая в обозримом будущем будет умеренно-негативной. А это дополнительно свидетельствует о том, что в обозримой перспективе Египет не может выступать в качестве самостоятельного игрока на внешнеполитической арене.
Также в последнее время заметно ослабло участие в сирийских событиях со стороны Ливии, территория которой, особенно восточные районы, стали после свержения Каддафи плацдармом по переброске в Сирию через Ливан оружия, боеприпасов и «добровольцев». Не случайно, что до недавнего времени среди убитых представителями сирийских силовых структур иностранцев заметно выделялись именно ливийцы.
С одной стороны, это обусловлено наличием сравнительно небольших людских резервов, которые могут выставить на «Сирийский фронт» ливийские исламисты, ослабленные девятимесячной борьбой против режима Каддафи. А с другой стороны это определятся и дальнейшим развитием политических процессов в этой стране, когда в условиях фактического распада единой Ливии основные группировки на местах вовлекаются в дележ «наследства Полковника» и поэтому не могут в полной мере отвлекать свои силы на Сирию.
В свою очередь, еще летом 2013 г. заметно изменился и курс Катара. Если раньше по степени вмешательства в сирийские дела он спорил даже с Саудовской Аравией, то теперь оно резко сократилось. Важную роль здесь сыграло дальнейшее углубление катарско-саудовских противоречий за влияние в регионе, несоответствие реальных возможностей Катара амбициям эмира, умелая игра Ирана и, как следствие, серьезные внутриполитические изменения в руководстве эмирата.
В любом случае, после фактического выбывания из игры Египта и ухода на «скамейку запасных» Катара количество арабских стран, осуществляющих целенаправленную и самостоятельную политику в регионе, заметно влияющих на ситуацию, резко сократилось. По сути, это Алжир с одной стороны, и Саудовская Аравия – с другой.
Именно последняя после ослабления участия Катара в сирийских делах несет основную финансовую нагрузку в подрывной деятельности против режима Асада. Впрочем, рассчитывать на то, что, оставшись «в одиночестве», Саудовская Аравия «надорвется», не приходится. И дело даже не в том, что Кувейт и ОАЭ продолжают выделять со своей стороны средства для свержения сирийского режима.
Учитывая размеры денежных активов Саудовской Аравии, полученных в результате реализации нефти на мировом рынке (первое место в мире), пока для нее эти затраты не являются критическими. Эр-Рияд имеет реальную возможность, чтобы одновременно поддерживать огромную массу исламистов от алжирских салафитов и пакистанского «Джамаат таблига» и заканчивая радикальными группами на Кавказе и в Средней Азии, и даже профинансировать против режима Асада иностранную военную интервенцию.
Важно, что поддержка радикальной оппозиции со стороны арабских стран имеет для его продолжения более важное значение, чем действия Запада. И дело здесь не только в объеме вкладываемых в оппозицию средств. Достаточно указать на то, что они в лице Катара и Саудовской Аравии использовали для оказания политико-дипломатического давления на режим Асада важную межарабскую организацию – Лигу арабских государств (ЛАГ). С учетом имеющихся у аравийских монархий финансовых рычагов они добились того, чтобы прочие страны, не имеющие подобных денежных ресурсов, поддерживали те или иные их решения.
Важно заметить, что, несмотря на формальное ослабление давления со стороны ряда арабских государств, режим Асада продолжает находиться «в осаде» и никакой передышки для него не предвидится. Однако поведение Египте и Катара заметно меняют сложившуюся конфигурацию. После этого финансовая поддержка сирийской оппозиции со стороны Катара сохранилась лишь для тех оппозиционных групп (включая часть сирийских палестинцев и «братьев-мусульман»), которые сохранили ему верность. И хотя, скорее всего, в данном случае «самоустранение» от борьбы за лидерство над сирийской оппозиции временное, если он захочет вернуться на поле игры, сделать это ему будет непросто. Он обладает меньшими по сравнению с Саудовской Аравией материальными, людскими и «силовыми» ресурсами, использовавшей эти преимущества для того, чтобы монополизировать влияние над антиасадовскими силами.
Огромный вклад в расшатывании сирийского режима внесли саудовские спецслужбы. В отличие от катарских они обладают огромным опытом ведения подрывной борьбы за пределами королевства и налаженными в течение нескольких последних десятилетий связями в регионе, благодаря чему, Эр-Рияд, по сути, и оседлал тему «экспорта исламистского терроризма».
Обладая сетью агентов, налаженной приезжавшими из Эр-Рияда представителям секретных служб, Саудовская Аравия использовала против режима Асада всю мощь для разжигания внутрисирийского конфликта. Многие из них работали под видом бизнесменов, еще во время «мирного сосуществования» до 2011 г., когда Сирия проводила политику «открытых дверей» в отношении всех без исключения «братских стран».
По их каналам в Сирию отправлялись не только деньги, но и партии оружия, боеприпасов, взрывчатки для совершения терактов, а также тысячи добровольцев-джихадистов, многие из которых, имея за плечами опыт ведения конфликтов от Йемена до российского Северного Кавказа и от Алжира до Афганистана, становились инструкторами и командирами повстанческих отрядов.
Более того: организация «Джабхат ан-Нусра», активизировавшаяся в Сирии в конце 2012 г., являлась прямым детищем саудовских спецслужб, многие из боевиков которой были завербованы в Ираке, где они ранее сражались против властей этой страны в лице премьера Нури аль-Малики и местных шиитских отрядов.
Благодаря наличию мощных и результативных спецслужб определялось и усиление влияние Эр-Рияда и на политическую часть сирийской оппозиции.
При этом в отличие от Катара Саудовская Аравия физически не может выйти из игры. Кроме иранского, идеологического, религиозного, сырьевого факторов, а также борьбы за лидерство в регионе, обусловивших объединение против сирийского режима всех арабских монархий, включая Иорданию и Марокко. Этому максимально способствуют ошибки, допущенные представителями руководства ряда стран региона, в том числе и сирийского, в результате которых между саудовским и сирийским руководством возникла личная вражда.
Виной тому во многом стали чрезмерные аппетиты части окружения молодого президента Башара Асада. Если при правлении его отца Хафеса Асада строго соблюдался де-факто действующий после войны Судного дня 1973 г. баланс сил в регионе, то при Асаде-младшем всё изменилось. Несмотря на то, что его отец заметно «проредил» прежнюю элиту в интересах укрепления позиций своего сына, ему не удалось устранить сопротивление с её стороны полностью.
Пользуясь слабостью молодого президента, она, а также новое окружение Башара Асада из числа наиболее близких «к телу» лиц, попыталась осуществить передел «наследства» в свою пользу. И это непосредственно затронуло саудовский бизнес как в самой Сирии, так и в Ливане, где было огромным влияние Дамаска.
При этом Ливан, разрушенный гражданской войной 1970-80-х гг., восстанавливали саудовские бизнесмены. По сути, именно эта страна стала большим домом отдыха не только для выходцев из Саудовской Аравии, но и всей элиты стран арабского мира. По договоренности с Эр-Риядом, при этом мир в многоконфессиональной и раздираемой противоречиями стране обеспечивали сирийские войска, которые гарантировали ведение бизнеса одним (в том числе и сирийским офицерам, активно вывозившим к себе на родину контрабанду) и заработок для местного населения.
Одним из главных владельцев этого бизнеса (как в Ливане, так и в Сирии) был представитель правящей королевской династии Саудовской Аравии Бандар бин Султан, который в 2012 г. был назначен во главе саудовских спецслужб.
Ключевым моментом, после которого отношения между сирийским руководством и Саудовской Аравией испортились, стало убийство в 2005 г. ливанского премьера Рафика Харири, тесно связанного с Саудовской Аравией и во многом выступавшего гарантом интересов Эр-Рияда в своей стране.
Параллельно на это наложилось и то, что Дамаск, которому после краха СССР требовалась дополнительная финансовая подпитка для содержания огромных силовых структур, стал союзником Тегерана, чего избегал его отец, предпочитавший представлять Сирию в качестве независимого амбициозного игрока среди стран арабского мира.
Соответственно, одновременно в силу причин политико-экономического характера, когда на карту было поставлено не просто влияние Саудовской Аравии в регионе, а была создана потенциальная опасность её дальнейшему существованию, она не может просто так выйти из сирийской игры. И за ней по указанным выше причинам продолжают следовать целый ряд арабских монархий.
В то же время, следует особо указать те страны, благодаря которым во многом до сих пор существует режим Башара Асада. Так, не последнюю роль в живучести сирийского режима играет и Ирак. Его власти в лице шиитского премьера Нури аль-Малики, тесно связанные с Ираном, обеспечивают транзитное сообщение между Дамаском и Тегераном и доставку сирийскому режиму всех необходимых грузов и который, как утверждают представители ливанского движения «аль-Мустакбаль» и одноименной газеты, приняли на своей территории значительную часть якобы уже вывезенного сирийского химического потенциала.
Не менее важную роль для режима Асада имеет и поддержка со стороны Алжира. Несмотря на то, что в алжирских газетах нередко достаточно жёстко критикуются действия официального Дамаска по борьбе против оппозиции, власти этой страны оказывают широкую помощь сирийскому режиму. Так, например, благодаря ей решения ЛАГ не носят консолидированного характера и эта самостоятельная игра Алжира, одной из немногих арабских стран, которые действительно могут себе это позволить, сильно минимизировала политико-дипломатическое давление на Сирию.
Однако действия Алжира не ограничиваются лишь мерами дипломатического характера. Не меньшую значимость для Сирии играет и доставка алжирского топлива, которое идет на снабжение участвующих в боевых операциях сирийских войск. О важности этой поддержки дополнительно свидетельствует то, что основные сирийские нефтеперерабатывающие заводы в Баниясе и Хомсе фактически остановлены.
Причина подобного поведения состоит в стремлении Алжира как влиятельной державы арабского мира не допустить доминирования в регионе Большого Ближнего Востока монархий Персидского залива и в первую очередь, Саудовской Аравии, которая ранее финансировала подрывные исламистские группы, боровшиеся против светского правительства этой страны.
И по сути, именно Алжир остается единственным по-настоящему независимым игроком в регионе Большого Ближнего Востока, действующим из чисто своих интересов, отвечающих стабильности и направленных против реализации внешних замыслов по дифрагментации и ослаблению единства арабского мира.
Если проанализировать ситуацию в целом, то получается, что большинство былых претендентов на лидерство в арабском мире, таких как Египет, Ирак и Ливия в условиях происходящих событий уже не ведут собственной игры, как это было еще недавно при прежних правителях этих государств. Так, например, если поведение нынешней Ливии во многом определяется действиями Катара и Турции, то Ирака, который в 1980-е гг. стал главным препятствием на пути дальнейшего распространения иранского «экспорта революции», Иран, против которого так упорно боролся иракский лидер Саддам Хусейн. В нынешних условиях, чтобы не быть поглощенным Саудовской Аравией и Турцией, он, по сути, вынужден блокироваться со своим недавним заклятым врагом.
В свою очередь, Сирия в условиях продолжающегося на нее беспрецедентного давления извне и по мере продолжения войны на ее территории также все больше попадает в зависимость от Тегерана, являющегося главным спонсором сирийского режима.
Примечательно, что, несмотря на западные санкции, в отличие от арабских стран Иран демонстрирует на порядок большую устойчивость к враждебному влиянию извне. Более того: пользуясь заметными разногласиями среди аравийских монархий и нежеланием их подчиняться всецело Саудовской Аравии, Тегеран неоднократно демонстрировал способность умело манипулировать такими странами как Оман и Катар, ослабляя тем самым их фронт. Не случайно, что вопрос относительно возможности освоения последним иранских газовых месторождений также послужил не последней причиной заметного ослабления участия Дохи в сирийских событиях.
Остальные арабские государства либо не играют заметной роли в сирийских событиях в силу своего незначительного веса (например, Тунис), либо, как Марокко, присоединяются к общему «хору» голосов монархических режимов арабского мира во главе с Саудовской Аравией.
Между тем, попытки последней подмять под себя регион могут уже в ближайшем будущем пагубно отразиться на ней самой. Нарушив в результате свержения ряда былых влиятельных игроков арабского мира баланс сил на Ближнем Востоке и подыграв тем самым некоторым западным государствам, в будущем Саудовская Аравия рискует сама столкнуться с опасностью дестабилизации.
Так, в случае падения режима Асада существует большой риск того, что она утратит контроль над теми исламистскими группировками, которые она окормляла. Ведь с точки зрения радикальных исламистов монархические режимы являются «послушными лакеями Запада» и идеологическими врагами. А значит, нельзя исключать того, что освободившиеся с «Сирийского фронта» боевики поедут продолжать свое дело не в Алжир, Среднюю Азию или на Кавказ, а займутся целями поближе, чему в немалой степени будет способствовать их заметное усиление за счет полученного во время сирийского кризиса оружия.
Если сложить всю эту мозаику поведения основных игроков арабского мира по отношению к сирийскому конфликту в нынешней стадии, то создается еще более безотрадная картина, чем раньше, характеризуемая углублением противоречий между этими государствами, что создает серьезную основу для продолжения хаотичного вмешательства ведущих иностранных держав в дела Большого Ближнего Востока. И виной тому во многом служат личные амбиции и узко-эгоистичное видение картины происходящего со стороны ряда представителей руководства стран региона, в результате которых они становятся крайне уязвимы перед прочими державами.