В связи с решением не принимать ни в нынешнем, ни в следующем году заявлений от желающих посвятить жизнь ратному делу возникает немало вопросов. Возможно, у нас действительно избыток офицеров (единственное объяснение, которое прозвучало из уст представителя Министерства обороны). Но это не значит, что теперь они не нужны вообще. Что делать преподавателям училищ, институтов, академий Минобороны без курсантов, даже если им продолжат начислять денежное довольствие? И как скажется на боеготовности Вооруженных сил такой разрыв преемственности?
Не можем без крайностей
В ходе нынешней реформы офицерский корпус и так уже урезали сверх меры. Причем покинули его в основном лучшие, а не худшие. Тут поневоле вспомнишь один прецедент. После поражения в Первой мировой войне Германия практически лишилась армии. Ей разрешили содержать только 100-тысячный рейхсвер. Но она сохранила офицерский корпус. И тот, когда ситуация изменилась, стал основой командного состава вермахта, добивавшегося поразительных успехов вплоть до середины Второй мировой.
А у нас собираются развернуть массовую подготовку сержантов и старшин. Их фактическое отсутствие в Вооруженных силах с конца 60-х годов – беспримерное явление в военной практике всех времен и народов. Оно породило другое позорное явление – дедовщину. Поэтому восстановление института младших командиров – дело первостепенной важности. Но сержанты и старшины полностью заменить офицеров не могут. Кстати, есть еще один принципиально важный аспект, на мой взгляд, самый главный. Чему учить офицеров? К каким войнам готовиться?
От войны классической к мятежевойне
Примерно с середины XVII столетия война мыслилась как вооруженное противоборство государств, имеющих регулярные армии. Этот тип войны доминировал почти до конца XX века. Первые изменения характера классической войны проявились в июне 1982 года, когда ВВС Израиля нанесли удар по группировке войск ПВО Сирии в долине Бекаа, применив ряд совершенно новых тактических и технических приемов. Однако коренным переломом стала «Буря в пустыне» – операция, в ходе которой США и их союзники в начале 1991 года разгромили Ирак. Классическая война превратилась в высокотехнологичную, после чего за прошедшие с тех пор два десятилетия эволюционировала в войну сетецентрическую.
Еще в середине 50-х годов русский эмигрант первой волны полковник Евгений Месснер, проживавший в Аргентине, сформулировал концепцию «всемирной мятежевойны». В ней будут участвовать не только и не столько армии и государства, сколько народные движения и иррегулярные формирования. А психология, агитация и пропаганда окажутся важнее оружия. Ныне мятежевойна приобрела характер всемирного бедствия. Например, у самой границы США, к югу от Рио-Гранде кровь сегодня льется буквально рекой. В противоборстве наркомафии и мексиканского правительства только за последние четыре года погибли не менее 25 тысяч человек. А многочисленные конфликты в Африке демонстрируют, как стирается грань между классической войной и мятежевойной.
Напрасные надежды
Увы, Российская армия к высокотехнологичной войне не готова. Она не имеет, к сожалению, практически ничего из того, что помогло американцам так быстро и эффективно разгромить войска Саддама Хусейна. У нее пока нет АСУ сравнимых по ТТХ с лучшими мировыми образцами, позволяющими эффективно управлять разновидовыми группировками. Глобальная навигационная система ГЛОНАСС находится в стадии развертывания, поэтому приходится пользоваться американской системой GPS. Возможность получения данных от космической разведки в реальном масштабе времени отсутствует. Космическая связь до уровня батальона еще не доведена. Высокоточное авиаоружие представлено, как правило, в нескольких экземплярах для выставок. Крылатые ракеты воздушного и морского базирования снаряжены только ядерными БЧ, что делает невозможным их применение в локальных войнах. Несколько самолетов ДРЛО могут передавать истребительной авиации информацию лишь о воздушной обстановке и не способны обнаруживать наземные цели. Огромный минус – отсутствие спецсамолетов РТР и РЭБ. Фронтовая и армейская авиация (кроме бомбардировщиков Су-24) не в состоянии летать и применять оружие ночью. Тактические БПЛА как бы наличествуют, но это почти экзотика, как аэроплан в 1914 году. Что тогда вести речь об оперативных и стратегических беспилотниках! А уж про сетецентричность применительно к нашим ВС говорить явно преждевременно.
Отечественные военные теоретики давно поняли: противостоять США в высокотехнологичной войне мы не способны. Причем ситуация быстро усугубляется. Однако они продолжают рассматривать Америку в качестве основного потенциального врага. Некоторое время назад в наших военных верхах родилась идея навязать неприятелю «русский бой удалый, наш рукопашный бой». То есть классическую войну. Об этом было прямо написано в «Актуальных задачах развития Вооруженных сил Российской Федерации»: «Возрастает значение заблаговременного создания достаточно сильных и хорошо защищенных группировок Сухопутных войск и сил, которые способны не только отразить нападение противника после нанесения им массированных авиационных ударов, но и быть готовыми к немедленному ведению (возможно, отдельными автономными отрядами или группами) наступательных действий в непосредственном соприкосновении с сухопутными войсками агрессора или его союзников. Требуется превратить уже на первом этапе, в начальный период войны, «бесконтактную» войну в «контактную» как наиболее нежелательную для противника, оснащенного дальнобойным ВТО».
Но ведь если заокеанский «супостат» решит убрать наши СЯС с помощью крылатых ракет, то его сухопутные войска не будут задействованы в принципе. Нам просто не предоставят «счастливой» возможности «превратить «бесконтактную» войну в «контактную»... В войне против сильного врага, имеющего самое современное оружие, у нас нет никаких шансов.
Два варианта
В конце сентября 2009 года начальник штаба Сухопутных войск РФ генерал-лейтенант Сергей Скоков рассказал о том, где и как придется в обозримом будущем воевать нашей армии.
«Методы ведения операций и боевых действий вероятного противника на различных театрах военных действий – западном, восточном и южном – принципиально различаются», – заявил генерал. По его словам, на западном стратегическом направлении российским группировкам могут противодействовать инновационные армии с бесконтактными формами и способами применения новейших сил и средств.
«Если мы говорим о востоке, то это может быть многомиллионная армия с традиционными подходами к ведению боевых действий: прямолинейно, с большим сосредоточением живой силы и огневых средств на отдельных направлениях, – сказал Скоков. – Что касается юга России, то там нам могут противостоять иррегулярные формирования и диверсионно-разведывательные группы, ведущие борьбу с органами федеральной власти методами партизанской войны».
Таким образом, в числе российских потенциальных противников были названы и НАТО, и Китай. Но наши ВС сегодня ни с тем, ни с другим вести войну не могут. Ни классическую, ни тем более высокотехнологичную. Остается надеяться на ядерное оружие. В наибольшей степени наша армия сегодня готова к мятежевойне, поскольку уже четверть века участвует в ней почти без перерывов (Афганистан, Чечня). Более того, мы неожиданно для себя создали род войск для такой войны – ВДВ. Понятно, что десантура с ее «алюминиевыми танками» (БМД), без нормальных артиллерии и ПВО (ПЗРК таковой считать нельзя) нормальный общевойсковой бой с сильной современной армией вести не может. Зато ВДВ отлично «заточены» под контактную жестокую войну с иррегулярными формированиями.
Однако на своей территории задачу борьбы с иррегулярными формированиями должны решать все-таки Внутренние войска. ВДВ могут их усиливать. Кроме того, в их задачу входит участие в мятежевойнах за пределами России.
Необходимо понять, какие же ВС нам нужны. Есть два варианта их строительства.
Первый – сосредоточить большую часть сил и средств на развитии СЯС и ТЯО, официально заявив, что на любую агрессию против себя, даже с использованием только обычных вооружений, Россия ответит ограниченным ядерным ударом, а если это не поможет – массированным ядерным ударом. В этом случае задачей сухопутных войск, ВВС и ПВО станет прикрытие СЯС и носителей ТЯО с земли и воздуха.
Второй – создать современные ВC, способные вести вооруженную борьбу только с применением обычных средств поражения. Этот вариант более затратный, зато более эффективный. Только после выбора одного из вариантов строительства ВС можно всерьез планировать военно-техническую политику. И, исходя из этого, развивать военное образование. С данной точки зрения нынешний перерыв в наборе курсантов мог бы считаться даже правильным. Ведь офицеров надо учить не тому, чему их учат сейчас.