О необходимости модернизации в нашей стране говорят даже те экономисты, которые корнем зла видят либералов и их забугорные рецепты. Хотя слово «модернизация» тоже заимствованное, в нём скрыта огромная надежда людей на развитие страны и рост своих доходов. Проблема в том, что в средних школах у нас не учат ни экономике, ни основам предпринимательства, а потому россиянина легко сбить с толку, когда один умница призывает следовать «оправдавшим себя в мире рецептам», а другой уверяет, будто у великой России особый путь. Принципиально важно, чтобы любой водитель автобуса мог оценить перспективу реформы, какой бы она ни была, иначе модернизация не даст ни надежды, ни энергии измученному подозрениями обществу. И если эксперт всегда может уйти в дебри терминологии и статистики, как лётчик за облака, то у «АН» цели обратные: сделать сложное понятным и не бояться правды.
Хорошо забытое новое
Под модернизацией понимают превращение отстающего общества в современное. Во главе угла любой модернизации – экономика, но реконструкции подвергается вся общественная система. Штука это термоядерная, поскольку неоднократно переносила ту или иную страну из арьергарда цивилизации в авангард и обратно. Кажущееся таким естественным доминирование Запада в последние 500 лет – тоже следствие модернизации. А ведь в начале XV века Европа выглядела захолустьем по сравнению с Востоком. В Пекине проживали 700 тыс. жителей, а среди 10 крупнейших городов мира европейским был только 200‑тысячный Париж. Зато к 1900 г. в десятке мегаполисов присутствовал только один азиатский – Токио. Как пишет историк Ниалл Фергюссон, 600 лет назад по реке Янцзы проходило до 12 тыс. барж с рисом, а компендиум китайской науки насчитывал 11 тыс. томов. В Китае создали сеялку за 2 тыс. лет до Джетро Талла, а первую доменную печь для выплавки чугуна – около 200 г. до н.э. Англичане только в 1788 г. перекрыли по производству железа показатели Поднебесной 700-летней давности. Флот китайского адмирала Чжэн Хэ в начале XV века брал на борт 28 тыс. человек и был крупнее любого западного до Первой мировой войны.
Европейская цивилизация не шла ни в какое сравнение не только с Китаем, но и с Ближним Востоком. Турки стояли под стенами Вены, а арабы владели Испанией. Халифат Аббасидов простирался от Кабула до Толедо ещё и потому, что в Дамаске работала первая в мире больница, а в Фесе – первый университет. Первый учёный-экспериментатор был мусульманином: ибн Аль-Хайсам из Басры издал семитомную «Книгу оптики». В багдадском Доме мудрости переводили Аристотеля, а Роджер Бэкон впоследствии признавал: «Философия пришла к нам от мусульман».
В чём тут урок для нас? Тома написаны о том, как Запад пережил Возрождение, Реформацию и Просвещение, как помогли ему в росте гарантии собственности, конкуренция, передовая наука. Но не менее поучительно происходившее на Востоке, где 500 лет назад победили духовные скрепы, импортозамещение, патриотизм, коррупция и культурное своеобразие. Мудрые имамы решили, что изучение философии несовместимо с Кораном. Согласно фирману султана Селима I, с 1515 г. застигнутого у печатного станка ждала смерть. До 1868 г. в Стамбуле не существовало обсерватории, а единственной западной книгой, до конца XVIII века переведённой на ближневосточные языки, была книга о сифилисе. В Китае уничтожили отчёты о плаваниях Чжэн Хэ, хотя прибытие его флота в Восточную Африку в 1416 г. сравнимо с полётом Гагарина: 30 местных царьков сразу же признали господство императора Минь. Но с 1500 г. китайца, замеченного в постройке судна более чем с двумя мачтами, приговаривали к смерти. Дэн Сяопин впоследствии скажет: «Ни одна страна не может развиваться, закрывшись ото всех. За 300 лет изоляции Китай обнищал, отстал в развитии, погряз в невежестве». Сегодня Поднебесная провела эффективную модернизацию и грозит снова потеснить западные демократии в авангарде человечества, хотя ещё в 1990 г. средний американец был в 73 раза богаче среднего китайца. А сегодня «всего» в 18 раз – спасибо реформам!
Так и подмывает собрать на наших страницах специалистов, которые разложат мировую историю модернизаций по полочкам. А на каждой полочке – готовый рецепт для правительства Медведева. Но формула «что немцу хорошо, то русскому смерть» справедлива в том смысле, что не бывает одинаковых условий для преобразований.
Одной из самых эффективных модернизаций в истории считаются реформы Мэйдзи в Японии. С 1639 г. страну запрещалось посещать иностранцам, японский вариант «железного занавеса» назывался сакоку – буквально, «страна на цепи». Ещё в 1839 г. сёгун Токугава постановил наказывать учёных, изучающих иностранные науки. В итоге модернизация в Японии начались на несколько лет позже реформ Александра II, однако через 35 лет к Русско-японской войне наши конкуренты были куда более продвинутой страной. Как такое возможно? Император превратил феодалов-дайме в своих префектов, создал армию по западному образцу, ввёл земельный налог вместо натурального оброка, открыл школы и вузы. Но это лишь скупые строки из учебника. Главные секреты в том, как удалось направить самурайскую преданность на службу корпорациям. Как копирование передовых порядков и технологий Запада, вплоть до промышленного шпионажа, превратилось в национальную идею. Как в кризисы корпорации себе в убыток подкармливали поставщиков, чтобы те не разорились. А заподозренный в коррупции делал харакири. В этом, конечно, много поучительного для современной России. Но совершенно нечего взять с полки, чтобы начать доставать страну из трещины.
Возьмём современность: впечатляющая модернизация проведена на рубеже 1990–2000 гг. в Ирландии. Беднейшая страна Европы вдруг стала расти темпами Тайваня и Южной Кореи, обойдя по доходу на душу населения Великобританию! Рост пошёл, конечно, не «вдруг». Налоги на прибыль для компаний снизили до 10–12%. Для сравнения: в нынешней России бремя только растёт, бизнес отдаёт до 40%. Кроме того, ирландцы стали создавать условия для крупных инвесторов вроде Microsoft и Google путём субсидий и налоговых льгот. Национальное агентство предложило условия для стартапов новым технологичным компаниям. Кстати, похожая схема смоделирована в Калужской области, где в 2005–2010 гг. на зависть соседям воздвигли 11 технопарков, принявших заводы крупнейших мировых производителей. Но результаты иные: Калуга даже отдалённо не похожа Дублин, а её жители не сильно богаче депрессивного Курска. Потому что все сливки этого роста Москва забрала в федеральную казну.
Инвесторы пришли в Ирландию, имея в виду параллельно идущую реформу народного образования, повысившую технические навыки работников. К тому же Ирландия является членом ЕС, что облегчало выход на европейские рынки. Тот же Евросоюз с 1973 г. выдал 60 млрд долларов на ирландскую модернизацию по линии различных фондов и НКО. И всё это явно не про Россию. Даже если у нас по всей стране снизят налоговую нагрузку на бизнес до 10%, это вряд ли принесёт нам рост ирландскими темпами. Потому что инвестора будут держать дома такие наши реалии, как коррупция, зависимость экономики от нефтяных цен, политическая непредсказуемость. Санкции опять-таки никто не отменял. В общем, не всё так просто, товарищ Медведев.
Интересный факт
В 1960 г. в Японии ставили целью удвоить не ВВП, как часто говорят, а доходы на душу населения. Намеревались за 10 лет, но справились за шесть.
Как нам обустроить Россию
С кого и с чего тогда брать пример? Где точка отсчёта? Никто из экспертов не спорит, что изоляция – это смерть. Если в XVII веке она отбросила на дно турнирной таблицы Китай с Японией, то в эпоху глобализации и технологических скачков «самодостаточность» государства – это смерть ещё и быстрая. Сегодня невозможно посадить учёных в шарашки и через 10 лет полететь на Марс. Невозможно продавать в аптеках только российские лекарства и жить, как в Швейцарии. Борьба за рынки идёт скорее экономическими методами, чем военными или политическими. Деньги не имеют национальности: они приходят в те экономики, где для них создаются условия. И так же быстро уходят, как только условия меняются. У Китая, например, нет ни одной военной базы за рубежом.
Средний россиянин мыслит другими категориями: присоединили Туву к Горному Алтаю – стали сильнее, повысили выплавку чугуна – стали богаче. Во сколько обойдётся кормить тувинцев и в какое место заливать нерентабельный чугун, интересуются немногие. Или судостроительный завод в Питере вдруг расцвёл, оборот вырос в три раза. «Русское экономическое чудо», – говорит телевизор. Правда, 90% заказов в портфеле – государственные, и через пару лет они иссякнут. Конечно, каждая страна балуется протекционизмом ради своих компаний, но речь ведь идёт о том, чтобы подтолкнуть ребёнка в школьный бассейн, а не плыть вместо него. Модернизация как раз и нужна, чтобы российские производители конкурировали с мировыми без помощи родителей.
Отчизна пережила череду более или менее эффективных модернизаций: при Александре II или при Хрущёве. Но если спросить прохожего на улице, какие радикальные преобразования в России он может припомнить, скорее всего, вам назовут время Петра I и Сталина. По мнению социолога Леонтия Бызова, «на памяти современных россиян Сталин – единственный руководитель страны, который успешно справился с исторической задачей модернизации России». И чем хуже идут дела у нынешнего правительства, тем больше расстроенный обыватель будет видеть альтернативу в методах Сталина.
– Сталин осуществлял не модернизацию, а милитаризацию, – говорит научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета Дмитрий Травин. – Модернизация успешна, когда население страны в результате реформ стало жить лучше. А при Сталине экономика была настроена не на потребительский рынок, а на производство оружия. К концу его правления экономика находилась в худшем состоянии, чем к моменту сворачивания НЭПа, когда у нас имелось сытое крестьянство, а города нормально снабжались продовольствием. К 1953 г. колхозы уже показали неэффективность, поголовье скота так и не восстановилось со времён раскулачивания. Почитайте Фёдора Абрамова, как тяжело и дико жил тогда крестьянин на Русском Севере, и усилия Сталина не были направлены на его процветание. Вождь хотел создать мощную армию, для которой требовался мощный ВПК, в свою очередь требующий развитые металлургию, угледобычу, железнодорожную сеть. Впоследствии пришлось это всё долго и тяжело расхлёбывать.
Вроде бы петровские реформы в начале XVIII в. – типичная догоняющая модернизация, когда самодержец хотел всё сделать, как на Западе. Сентиментальная сторона этой истории известна любому школьнику: русский царь вкалывал на верфях в Заандаме, спал в шкафу. Передовыми европейскими странами тогда считались Голландия и Англия, но Пётр побоялся копировать их систему – с парламентом, вольными коммерсантами и гарантиями собственности. Ему был милее просвещённый абсолютизм Франции и Швеции, плюс привычка указывать заводчику, каким способом делать юфти, казнить его за ослушание и забирать имущество в казну.
– Петровские реформы похожи на реформы Кольбера во Франции только внешне: промышленность строилась у нас не на свободном труде, а на тех же крепостных, – говорит декан экономического факультета МГУ Александр Аузан. – Купец не мог владеть крепостными, их попросту приписывали к заводу: людей закрепляли за зданием. При Сталине крепостничество было возрождено, модернизация проходила в форме мобилизации. Суть в том, что государство откуда-то насильственно изымает ресурсы и куда-то их перебрасывает. Мобилизация всегда связана с крупными проектами, видимыми гигантскими стройками – так красочнее и удобнее. Но любой ресурс, который куплен недорого, а тем более изъят, захвачен или перераспределён, расходуется неэффективно – это показала и наша приватизация в 1990-е годы. А при Сталине и Петре главными ресурсами были люди и природа. После коллективизации в СССР даже прекратили перепись населения, после реформ Петра I население в России тоже сократилось.
Между тем самые удачные в России реформы вспоминают нечасто – нет в них пафоса крушения цивилизаций, трудовых армий и городов в вечной мерзлоте. При Александре II земская реформа расширила участие населения в самоуправлении и подтолкнула развитие буржуазии. Реформы Витте укрепили рубль, привлекли инвестиции и определили промышленный рост в начале XX века. Результаты аграрной реформы Столыпина часто преувеличивают, но и она раскачала сельскохозяйственный экспорт и породила крепких хозяев. Беда в том, что все эти меры не уберегли империю от катастрофы. Однако революции грянули не из-за реформ. Наоборот, цари слишком долго запрягали, полагая, что держава обойдётся без модернизации. Похожая дилемма у Кремля и сегодня: перемены всегда означают угрозу преемственности власти. Но без реформ полный кирдык угрожает и власти, и стране.
Страна на цепи
Как сегодня модернизировать Россию? В советах недостатка нет. Кто-то предлагает полностью освободить крупных инвесторов от налогов на 3 года, кто-то – любой ценой держать низкую инфляцию. Но всё это напоминает припарки для мёртвого. Ведь что толку иметь здоровые почки при убитых печени, желудке и мозге?
– Качественная модернизация возможна только в результате комплексных преобразований, – говорит Дмитрий Травин. – Важнейшие реформы должны идти параллельно, дополняя друг друга! И этот путь невозможно пройти быстро. А в России за 30 лет не было ни одного года, когда государством проводилась бы оптимальная экономическая политика. Год получше, год похуже. Инвестор реагировал под стать: к нам шли отвёрточные производства, когда при высокой цене на нефть начался потребительский бум. Он размышлял: года 3–4 будут высокие продажи, а дальше посмотрим. Аналогично в растущий фондовый рынок вкладывались спекулятивные капиталы, которые испарились, как только страна вошла в рецессию. Сегодня некоторые специалисты советуют снизить налоги. Но инвестор всё равно не пойдёт, потому что остаётся проблема силового отъёма бизнеса или непредсказуемость коррупции. При стабильных откатах предприниматель ещё может включить их в бизнес-план и сохранить рентабельность. Но, например, при смене губернаторов новая команда может его разорить: вы платили взятки другим, а теперь платите нам. Или придёт полковник: вот вам тысяча долларов, и ваше кафе теперь принадлежит моему сыну. К сожалению, то, что нам выдают за борьбу с коррупцией, является борьбой околовластных группировок, а реальный инвестор по-прежнему беззащитен и в суде, и в полиции.
Наша экономика, увы, тяжело больна. И для выздоровления больной должен ежедневно делать зарядку, исключить из рациона жирное, бросить пить и каждый день ходить в спортзал. А он за много лет ни дня не мог заставить себя делать ни одного, ни второго, ни третьего. Вступление в ВТО, например, является позитивным шагом, лишь когда всё остальное делается правильно. А самостоятельность регионов может привести к процветанию, когда в них есть независимый парламент, СМИ и другие институты развития.
Ведь сегодня губернатору нет особого смысла развивать экономику: его номенклатурный рост зависит от других факторов – в первую очередь от лояльности. Если он привлечёт в регион деньги, доходы потом заберёт Москва, а если наберёт кредитов и зайдёт в тупик – он крайний. Если же недовольство бескормицей в регионе пойдёт через край, Москва вздохнёт и даст субсидии. Ребёнку понятно, что эту систему нужно модернизировать: мальца ведь тоже когда-то учили ходить и плавать, окуная в воду.
Представьте себе, что Кремль съел чудо-таблетку и всерьёз согласился оставить налоги в субъектах. Не наши с вами 13% (налог на физлиц), как сегодня, а львиную долю доходов предприятий, на которые избранный народом губернатор должен содержать не только школы и больницы, но суды и полицию. Разворуют? Очень вероятно! Но в тех же треклятых США Вашингтону в голову не придёт дать какому-нибудь штату деньги на бюджетные прорехи. Разворовали? А кто этих воров выбрал? Пушкин? Автомобильная столица Америки Детройт на глазах превратилась в город-призрак. Производства ушли не в Китай и не в Россию, а в Алабаму и Кентукки – и это прямое следствие экономической политики властей Детройта и штата Мичиган. При чём тут Вашингтон? Думайте теперь, читайте газеты, выдвигайте толковых людей. Для России, кстати, подлинным обновлением было бы на таких примерах уяснить себе, зачем нужны независимые партии и СМИ.
Однако мало кто из экспертов, говорящих про необходимость реформ, верит, что Кремль на них решится. История с присоединением Крыма показала, что можно получать поддержку населения и при падающей экономике. К тому же реформы 1990‑х россияне восприняли очень болезненно, на их новый виток власть не решилась в нулевые, а сейчас и подавно. Но есть интересный прецедент: в 1950-х гг. стареющий каудильо Франсиско Франко, правивший к тому времени Испанией около 20 лёт, вдруг признал: сеньоры, кажется, я завёл страну в тупик. Произошла смена элит: вместо друзей юности Франко окружил себя молодыми толковыми специалистами, возглавившими вполне эффективную модернизацию. Правда, это единственный случай преображения авторитарного лидера в современной истории.
Русский перевод
При всей разнице в подходах слагаемые успешной модернизации в различных странах похожи. Свободная конкуренция при минимуме барьеров. Власть не воспринимается как создатель барьеров и уж тем более не ассоциируется с оргпреступностью. Право собственности священно, независимость и адекватность судов не вызывают сомнений. Фискальная политика сбалансирована с бюджетной. Власти всячески поддерживают образование и науку, стимулируют заинтересованность граждан в развитии. Внешняя политика стабильна и миролюбива.
Но есть нюансы. Много говорят, будто государство должно выбрать в промышленности отрасль-локомотив и накачать её деньгами. Например, в послевоенной Японии сделали ставку на металлургию, но выстрелила-то электроника. Компания Sony начиналась с попыток создать массовую рисоварку – и ей это не удалось. Зато мировой рынок покорили качественные магнитофоны и видеокамеры. Это к тому, что не дело государства определять место прорыва, оно должно просто создавать для него условия.
Правда, фантастический рост Южной Кореи с 1960-х гг. проходил под контролем военных властей. По уровню доходов кореец был беднее жителя Сомали, сейчас – в 24 раза богаче. Государство пестовало национальный капитал: строило заводы и передавало их частникам. Но ими не были друзья генералов-президентов Пак Чонхии Чон Ду Хвана. Поддержка привязывалась к достижению заявленных результатов по экспорту: не вышел на мировые рынки – ничего не получил. А внешняя агрессия направлялась исключительно на коммунистов из КНДР, которые до сих пор подстёгивают южных корейцев к сплочению.
Модернизация не может проводиться только для Москвы и Петербурга за счёт остальной страны. Исламской революцией обернулись реформы в Иране при шахе Мухаммеде Резе Пехлеви, когда передовые западные порядки пересаживались при помощи авторитарных методов. А полиция и СОБР не защитят, если 90% населения недовольны.
В начале XX века сказочный рост пережила Аргентина. Модернизация? Ничего подобного. Просто идеальные условия для мясного животноводства совпали с возможностью завалить дешёвой говядиной полмира: как раз появились холодильники и трансокеанские перевозки. Аргентинец стал богаче француза, но, как и в России эпохи дорогой нефти, власти испугались системных реформ и перестройки экономики. Как и у нас, политики-популисты обещали не создать новое богатство, а перераспределить старое от богатых к бедным. И пенсионер думал: раз пенсию повышают – значит, наша экономика растёт. Великая депрессия и мировые войны обвалили аргентинский экспорт, следом ушли инвестиции, а вместо них – пустота. Что сегодня экспортирует Аргентина? Футболистов и немного мяса.
Среди стран былого соцлагеря Венгрия считалась одной из самых зажиточных. Поэтому в 1990-е реформы провели щадящие – испугались обозлить народ. Сегодня венгры беднее словаков, на которых недавно смотрели свысока. В отсутствие экономического роста политикам остаётся распалять идею Великой Венгрии, пока инвестор в ужасе отступает в Румынию или Прибалтику.
И нет ничего нового под солнцем.