Без европейского Севера у России не было бы ни Сибири, ни Дальнего Востока, ни Арктики, поскольку купцы из Архангельска, Тотьмы и Великого Устюга шли навстречу солнцу до самой Калифорнии. Ещё неизвестно, как Пётр I построил бы свой флот без поморов. А при Екатерине II доходы от северной пушнины достигали пятой части российской казны. В войну Архангельск принимал северные конвои с техникой по ленд-лизу, а впоследствии Русский Север превратился в регион-донор с сильной промышленностью. Но за 25 постсоветских лет почти всё ушло сквозь пальцы.
Несмотря на то что в Архангельской области открыты богатейшие месторождения нефти и алмазов, область потеряла четверть населения. По объёму ВРП она на 41-м месте среди российских субъектов – позади Тулы, Удмуртии и Республики Коми. Зато дотаций из Москвы бывшая «жемчужина короны» получает 7,3 млрд рублей – больше Пензы, Республики Марий Эл и даже Карачаево-Черкесии. За последние 8 лет госдолг Архангельской области увеличился в 16 раз и превысил 33 млрд рублей. Как этого удалось добиться? Раньше успехи Севера были прямо связаны с возможностью людей делать всё по-своему. А сегодня люди – досадный балласт, который мешает выкачивать последние ресурсы.
Повод для радости
В 30 км от Архангельска находится крупнейший в Европе Музей деревянного зодчества Малые Корелы. Там можно увидеть, как выглядел когда-то дом поморского крестьянина-середняка: могучий двухэтажный терем 30 метров в длину. Чтобы не ходить в суровые зимы в сарай, здесь всё заводили под одну крышу: и амбар, и баню, и свинарник. Самое главное, что крестьянину не было нужды ни к кому бегать за разрешениями, чтобы привезти из леса брёвна и отгрохать себе такие хоромы. На Севере не прижилось крепостное право, поскольку рыбаков и охотников не особо-то прикрутишь к земле. Француз Жак Соваж писал в 1585 г. об Архангельской крепости: «Постройка превосходна, нет ни гвоздей, ни крючьев, но так хорошо всё отделано, что нечего похулить, и никакой архитектор не сделает лучше русских строителей, кои с одними топорами».
Сегодня гостей Архангельска шокирует вид «домов-убийц», которые встречаются даже в центре столицы Поморья. 4-этажные деревянные бараки послевоенной постройки накренились, кажется, на 15–20%. В каждом ютится по 20–30 семей. Официально в 350‑тысячном городе более 400 домов признаны аварийными и ждут расселения. Что могут сделать простые граждане, даже если они ещё не разучились держать топор. Ничего! Вон в деревне Ракула Холмогорского района долго-долго разрушалась деревянная Никольская церковь XVIII века. Местные жители ждали-ждали от чиновников решительных поступков, а потом собрали денег и наняли рабочих, которые отделали памятник зодчества сайдингом, перекрыли крышу металлом, а само здание выкрасили в бело-синий цвет. Теперь активистам грозит уголовное дело.
Понятно, что расселять 400 с лишним домов дотационный регион будет ещё очень долго. В XVIII веке мужики, может, и сами бы себя давно расселили, но нынче нельзя: СНиПы, ГОСТы, куча структур, штрафующих за перемещение любого пня. В Архангельской области самый северный город Мезень известен с XV века. Место тихое, застройка большей частью деревянная, центральный водопровод есть не везде. В декабре 2016 г. в предновогодние морозы водоснабжающая организация с какого-то перепоя сочла ветхой и отключила водозаборную колонку на Канинском проспекте, которая благополучно работала во времена молодости их дедов. Без воды осталась и ветеран Великой Отечественной войны 90-летняя Анна Рапина, проживающая в частном доме с печным отоплением. Как идёт восстановление здравого смысла? Через суд: подключены прокуратура, администрация города. Для Поморья такая бюрократия выглядит дикой: когда все друг друга знают, вопросы решаются спокойным разговором у калитки. А чиновники для местных – как монголы, которые, по счастью, не дошли на Север при Батые.
Не поняли архангелогородцы и своего губернатора Игоря Орлова, который под Новый год написал пост о том, что «без поддержки архангелогородцев «Водоканалу» не обойтись. Это наш общий интерес – спасти предприятие от банкротства, подставить плечо и помочь пройти сложный период». Народ возмутился: дескать, а ты сколько своих личных денег готов вложить в спасение предприятия от банкротства? А твои подчинённые? А депутаты? Парламентарии, кстати, предложили не париться, а просто поднять тарифы на воду в Архангельске в два раза. «Лишние» деньги должны пойти на ремонт ветхих и аварийных сетей. Но сколько уж раз средства до сетей не доходили!
Население местным властям не особо верит, поскольку даже в Москве они попадали под раздачу. В феврале 2016 г. глава комитета Госдумы по жилищной политике и ЖКХ Галина Хованская возмущалась, что Архангельская область не включила в свою программу капитального ремонта ни одного лифта, хотя более 72% лифтов превысили нормативный срок. Или вот ещё проблема: в октябре жители 5-тысячного посёлка Кулой потребовали нормализовать работу «скорой помощи», которая у них в посёлке работает только в ночное время с 20 до 8 часов. Согласно опросу населения о доступности консультаций и диагностики по полису ОМС, Архангельская область оказалась на последнем месте в стране: 86,7% опрошенных жителей отметили серьёзные проблемы с доступом к врачам.
При этом послушаешь отчёты областного правительства – так всё зер гут. Губернатор Орлов, отчитываясь за работу в 2015 г., насытил доклад достижениями, к которым часто не имел особого отношения. Например, добыча алмазов выросла в 1,6 раза. Замедлились темпы роста госдолга. Со ссылкой на опрос, проведённый среди учащихся профтехучилищ, губернатор отметил, что в области «созданы все условия для того, чтобы молодёжь здесь жила и радовалась жизни».
Интересный факт
Понятие Русского Севера не имеет устоявшегося определения, принадлежность к нему того или иного региона не является общепринятой. Никто из специалистов не оспаривает, что в него «входят» Архангельская область и большая часть Вологодской. Иногда к Русскому Северу относят районы Карелии, восток Ленобласти с Тихвином, часть Республики Коми и даже север Кировской (Вятской) области.
Ни доски, ни трески
Когда проезжаешь через северные деревни, радует обилие детей на улицах: вроде бы медвежий угол, а будущее у него есть. Заходишь в деревянную среднюю школу в деревне Вершинино под Плесецком, а там компьютерные классы, жидкокристаллические панели на стенах. Неплохо оборудованы и другие деревенские школы, хотя их количество существенно уменьшилось в последние годы. Но потом обращаешь внимание, что на фоне оравы школьников не заметно молодёжи 18–25 лет.Во вполне благополучном Вершинино, где вроде бы можно зарабатывать на гостях заповедного Кенозерья, подтверждают, что из последних выпусков уехали все поголовно: большинство в Архангельск, некоторые в Москву и Питер. Вернулась после вуза только одна девушка: в местной школе появилась вакансия учительницы. А другой работы по близости нет.
Под работой подразумеваются обычно бюджетные организации: почта, Сбербанк, районная администрация. Под частным бизнесом теперь понимают магазин: в Вершинино их только на пятаке в центре деревни – четыре. А ведь раньше у поморов предпринимательство было в крови. Сельским хозяйством на Севере заниматься трудно, зато в этих краях много рыбы и даров леса. Такой товар нужно продавать или обменивать – иначе не проживёшь. Купцы из Тотьмы и Великого Устюга открыли Аляску, основали Форт-Росс в Калифорнии, совершив 25 экспедиций по Северному морскому пути в Новый Свет. Найдите Тотьму на карте – она даже не у моря находится, до «большой воды» нужно тысячу километров выгребать по Сухони, Двине, Онеге.
Поморский менталитет начинается с огромного уважения к себе и к соседу. Дореволюционный этнограф Владимир Насоновский пишет про поморского крестьянина: «Это не мужик, а князь. Ни иго татарщины, ни иго крепостничества, ни иго удельного чиновничества не исковеркали его души. В нём нет и признаков лукавой хитрецы и подобострастия, свойственных крестьянам остальной Руси по отношению, например, к чиновному люду: с последним помор снисходительно деликатен». А чего кланяться, если мужик от чиновника не зависел, да ещё его, бюрократа, по сути, содержал? А сегодня мужику ничего нельзя – ни охотиться, ни рыбачить, ни строить, как ему нравится. На всё нужен миллион разрешений. И люди стали уезжать.
Население Архангельской области, насчитывающее 1,570 млн человек в 1989 г., сегодня усохло до 1,174 млн – то есть на четверть.
– Вся экономика области держится на нескольких крупнейших предприятиях, – отметил доцент Северного (Арктического) государственного университета Валерий Синицкий. – Нет эффективной программы по развитию сельского хозяйства. В 80‑х годах на пастбищах паслось 380 тысяч голов крупного рогатого скота, а сегодня по полям всей области 46 тысяч гуляют. Поля есть, они не проданы, а просто заросли. Есть хорошие программы, никак не подкреплённые деньгами, а чиновники предпочитают писать красивые лозунги. Область становится неперспективной. Молодёжь уезжает, работы нет, производственные показатели и товарооборот также падают.
Крестьянина, который скосил траву на заброшенном поле, оштрафовали на 2 тысячи рублей. Хотя должны были поощрить – по сути, провёл предпродажную подготовку. В области, размером с Францию, испещрённую реками и озёрами, теперь штрафуют на 100–300 рублей за купание в необорудованных местах. Или в соседнем Мурманске был анекдот: предприниматели купили три списанных троллейбуса и сделали из них передвижные ларьки по продаже свежей рыбы.В магазинах проверяющие навели такую уставщину, что даже охлаждённую форель купить стало проблемой. В Мурманске, рыбной столице! Как обычно, проект технической регламентации на рыбопродукцию разрабатывался без участия тех, кто её ловит. По той же причине в одной из стратегий по развитию Русского Севера какие-то столичные юмористы записали строительство речных теплоходов для круизных прогулок по Северной Двине, где даже летом ветром выворачивает зубы вместе с ушами.
В 1‑м квартале 2016 г. в Архангельской области денежные доходы на человека упали на 1,8% по сравнению с 2015 годом. При этом расходы выросли на 7,3% и составили в среднем 27 735 рублей в месяц. Ещё в 2015 г. на 12,5% рванули вверх цены на продовольствие, особенно на плодоовощную продукцию: овощи замороженные подорожали в 1,6 раза, апельсины – на 47,1%, чеснок – на 43,8%, сухофрукты – на 43,4%, сообщает Архангельскстат. Производство мяса скота и птицы упало на 37,5%, яиц – на 31,5%. Но всё же население Русского Севера бежит не от трудностей, а от разрушения особого поморского микроклимата, который не понимают и не ценят чиновники-варяги.
В каждой поморской деревне есть обелиск погибшим в войну. На нём обычно полсотни фамилий на деревню в 30 домов – волосы встают дыбом. Тем не менее Русский Север не только не обезлюдел, но и втрое увеличил численность населения к довоенной. Построили космодром в Плесецке, базу Северного флота в Северодвинске, гигантские «Севмаш» и «Северсталь», а продукция промышленности в 14 раз превысила по стоимости сельскохозяйственную. Даже в 1930-е гг. удалось сохранить свой уклад, а пожилые поморы кланялись друг другу при встрече: здравствуй, мол, Олег-государь. «Государь» – общий чин для мужика, стоящего на ногах и распоряжающегося своим временем. А сегодня какой ты «государь», если функции районных чиновников дублируют муниципалы, а налоговики разве что на медведя в лесу протокол не составили. Раньше здесь превыше всего ценилась репутация семьи, даже прозвища переходили от отца к сыну. И власть худо-бедно понимала, что такой народ лучше беречь, потому что никакие супертехнологии в Арктике не будут работать, если народ забудет слово «надо».Нынешний губернатор Орлов родом с Донбасса, предыдущий глава Михальчук был из Самары. Попробуйте им объяснить.
«Требует долю с любой копейки»
Русскому Северу с начальством не слишком везёт. Под следствием в неволе содержатся губернаторы Республики Коми Вячеслав Гайзер и Кировской области Никита Белых. Да и в других субъектах региона начальство ходило недалеко от цугундера.
«По целевому назначению не освоены и фактически утрачены денежные средства в сумме более 50 миллионов рублей. Не исполнены взятые обязательства по восстановлению школы» – так звучала фабула уголовного дела в отношении бывшего вице-губернатора Архангельской области Сергея Молчанского, курировавшего восстановление школы в Южной Осетии. В Интернете и сегодня можно посмотреть видео, на котором человек, похожий на экс-губернатора Николая Киселёва, при помощи пинцета (!) получает деньги от человека, похожего на бывшего директора ОАО «Севергаз» Владимира Гудовичева. В 2005–2007 гг. сотни миллионов рублей, выделенных «Газпромом» за повреждённые при строительстве газопроводов дороги, вместо областного бюджета пропустили через «Севергаз». Один крупный предприниматель жаловался в СМИ на тогдашнего губернатора: «Николай Иванович требует свою долю с любой копейки». К слову, предприятия в Архангельской области в начале нулевых банкротились раз в три дня: в 2002 г., например, в процедуру банкротства попали 112 предприятий.
Но помнить будут скорее не этих господ, а Александра Платоновича Энгельгардта, бывшего в 1893–1901 гг. архангельским губернатором. Известный учёный-практик обеспечил представительство Архангельской губернии на Всемирной выставке в Париже в 1900 г., оснастил публичный музей экспонатами, которые привозил из собственных поездок по губернии. Энгельгардт поддерживал гидрографические работы по трассе будущего Севморпути, начинал строить ледокол «Ермак» и Мурманскую биологическую станцию. Его курс продолжил в 1907–1911 гг. губернатор Иван Васильевич Сосновский, связавший телеграфной линией все пункты Мурманского побережья с Архангельском и Петербургом. Без помощи Сосновского экспедиция Русанова вряд ли освоила бы Новую Землю. Хотя в те годы губернаторов назначали, существовала другая система оценки их эффективности.
«Мороз по жести»
Предмет особой гордости архангельских властей – лесопромышленный комплекс. В 2016 г. объём инвестиций на 4 млрд рублей превысил прошлогодний показатель. По словам министра природных ресурсов и ЛПК региона Константина Доронина, основной курс взят на повышение производительности труда и создание современных рабочих мест. Тем не менее в конце 2015 г. областное министерство решило передать все свободные лесные участки одному пользователю – Устьянской лесопромышленной компании для приоритетного инвестпроекта. Получилось более 1,8 млн кубометров расчётной лесосеки, которую надеялся распределить между собой загибающийся малый и средний бизнес.
По словам областного депутата Андрея Аннина, малый бизнес, участвуя в аукционах, покупал лес по 300 руб. за кубометр, а инвестпроекты получают его не дороже 40 руб. за куб. Но главная проблема в том, что исчезает последняя работа в небольших городах. В посёлке Важский, например, единственное предприятие – «ЛПХ Важский», где трудится 70 человек. Хозяйство месяцами простаивает из-за отсутствия сырья.
Что предпочтительнее: один завод в области на полтора миллиона кубометров круглого леса или десять заводов по 150 тысяч в каждом районе? Чиновнику, понятно, удобнее иметь дело с одним партнёром. А живущим здесь людям нужнее десять заводов, где трудятся поморы, а не мигранты на новейшей технике. Варяги привозят свои комплексы, заходят в делянки, размечают кварталы и вырубают по 50 гектаров в шахматном порядке. А «малыши», чтобы выжить, заинтересованы перерабатывать каждую щепку: в частности, не гнать кругляк, а превращать лес в сборные дома.
Но как могло случиться, что в Архангельской области вообще возник дефицит лесов? Ведь они занимают, по статистике, до 80% огромной территории. В советские годы, когда Архангельск едва не переименовали в Лесопильск, лес валили варварски: для прохода техники засыпали болота той же древесиной, теряя до половины «урожая». Сплавляли по рекам, не считаясь с потерями. Хватились только в 1970-е, начали кое-как заниматься восстановлением. Но с пилой в такой лес можно зайти только через 120 лет. Оставшиеся нетронутыми леса часто нерентабельны из-за отсутствия даже лесовозных дорог. А в Кенозерском национальном парке даже пароль для Wi-Fi представляет собой дату образования парка в 1991 году. Что называется, «успели» – при сегодняшнем голоде уже вряд ли удалось бы взять под охрану 140 тыс. га первородных лесов и озёр. По словам сотрудника «Северного научно-исследовательского института лесного хозяйства» Анатолия Тараканова, программы по лесовосстановлению в Архангельской области до сих пор нет.
Что же остаётся простым поморам? Власти предлагают им зарабатывать, возрождая народные ремёсла. Например, технику «мороз по жести»: на тонкий жестяной лист наносят цветочный рисунок, сходный с тем, которым «расписывает» мороз окна зимой. На полном серьёзе предлагается обивать жестью декоративные шкатулки и продавать гипотетическим туристам. Как будто старинная зимняя забава поморов может заменить собой настоящее дело.
Почему-то властям до сих пор неинтересен опыт восстановления поморских деревень, наработанный за 15 лет Глебом Тюриным («АН» подробно рассказывали об этом в 2013 г.).Бывший учитель из Архангельска попробовал создать концепцию, в которой деревня на Русском Севере могла бы сохранить себя как модель,не завися от дотаций сверху. А для этого необходимо развить артельное начало, чтобы крестьяне не разбирали на металлолом собственную котельную. Надо признать, что такое варварство на Севере редко встретишь: люди по традиции дорожат репутацией. И Тюрин смог успешно внедрить в деревнях Архангельской области территориальные общественные самоуправления (ТОСы).
В Коношском районе подумывали выращивать капусту и разводить свиней, но проект упирался в отсутствие воды. Новая водонапорная башня стоила миллион, власть годами кормила «завтраками». Тюрин подсказал, как можно из трёх заброшенных башен собрать одну работающую. Составили план, район помог с инженерным обеспечением, народ скинулся на трубы и бесплатно потрудился. Зато теперь есть и вода, и капуста, и свиньи. И будущее.
В Кижме собрали по 500 рублей и выкупили пилораму. Теперь каждый может напилить себе дров или досок из брёвен. В деревне Леушинской из заброшенной котельной сделали спортивный центр, а в Ошеневске купеческий дом XIX века за 2 года превратили в небольшую гостиницу-музей. В деревне Хозьмино под Вельском всего-то 8 тыс. руб. потребовалось собрать на благоустройство двух домов для ветеранов: обшили вагонкой, украсили резными карнизами и наличниками, как умеют только на Севере. А дальше пошло-поехало: все жители стали превращать свои избы в конфетку. Человек ведь существо эмоциональное: победы его окрыляют, а ломает безнадёга. Когда Тюрин пришёл сюда впервые, алкаши крутили ему у виска: «Ты чего, какие у нас туристы? Пойдём лучше тяпнем». Спустя несколько месяцев они же всем миром перепахали общественный сенокос, засеяли фирменной травой – стало в три раза больше кормов. Потихоньку обзавелись мини-котельными, отреставрировали старые печи – в год получилось под 100 тыс. руб. экономии. Появились деньги на восстановление храма.
Это демократия места, маломасштабная экономика, ориентированная не на сверхприбыли, а на то, чтобы люди в глубинке могли продолжать род, не разрушая свою культуру и среду. Но чиновник этой системы не хочет и создавать её не умеет, он заточен всюду показывать минус, чтобы претендовать на дотации. Как бы ни были важны технологии, необходимо говорить о людях как о главном ресурсе модернизации страны. Как, собственно, было и при Петре I, и при Брежневе, когда масштабно осваивали Арктику. Чтобы довести поморов до ручки, пришлось сильно постараться. Но на алкашей, которых перевоспитал Тюрин, всё же больше похожи чинуши: «Ты чего, какой у нас народ? Так, одни расходы».