Выступление Николая Ивановича Никандрова было одним из главных. Что понятно: Никандров - координатор издания «Сводного каталога культурных ценностей, похищенных и утраченных в период Второй мировой войны» Министерства культуры РФ, базового собрания материалов по теме.
Сам при этом не историк, не музейщик. Полковник в отставке. Как занялся? Когда 17 лет назад «уволился из рядов», требовались люди в рабочую группу при Госкомиссии по реституции культурных ценностей. С этого началось. Что ж - сейчас на симпозиуме заслуженный работник культуры Николай Никандров на равных вел диалог с такими ведущими знатоками темы, как профессор Вольфганг Айхведе (Германия) или Патриция Кеннеди Гримстед (США).
Чуть-чуть про каталог
Николай Никандров: «Начиналось все в 1992-м, когда Германия поставила вопрос о реституции своих культурных ценностей, попавших после войны в СССР. Выяснилось, что у нас странным образом никто до этого не занимался простым встречным вопросом - о наших потерях.
Почему - отдельная тема. Одна из причин - существование соцлагеря. Германия - это ведь не только ФРГ, но и ГДР. А другие соцстраны? Ну напомним мы Венгрии об Острогожском и Воронежском музеях, разграбленных войсками Хорти. А Венгрия нам в ответ - о картинах, спрятанных в сейфах Будапештского банка и вывезенных нами после 1945-го. Нужны ли друзьям споры?
В начале 1990-х ситуация изменилась. «Братство по социализму» кончилось, мы стали просто соседями в европейском доме. Раз так - давайте разберемся с взаимными претензиями. Но на что нам опереться? Имелись данные «Чрезвычайных государственных комиссий по расследованию гитлеровских злодеяний», работавших в 1942-48 годах. Правда, там информация оказалась неполной, лишь по 64 музеям. Были сведения «на местах» - но их требовалось обобщить. Мои ребята-историки засели в архивах. Задача стояла так: не только систематизировать материал, но и собрать максимум информации по каждому предмету - чтобы можно было его идентифицировать.
И здесь - следующий вопрос. Ведь фотографировались до войны далеко не все экспонаты, а словесное описание - вещь ненадежная.
Список утрат
Во время Великой Отечественной войны в СССР пострадало 427 музеев (173 - в России). Коллекции около 30 музеев утеряны безвозвратно. Общий ущерб - 1 148 908 единиц хранения - считая не только музейные предметы, но и, например, редкие книги, рукописи, архивные дела.Из Псковского музея была вывезена картина, в сопроводиловке «штаба Розенберга» описанная так: «Мальчик славянской наружности с красной косынкой на шее и с музыкальным инструментом в руках». Долго мучились: что за инструмент? балалайка? бубен? Наконец совсем в другой картотеке нашли полотно под тем же инвентарным номером: «Пионер с горном».
Были споры о том, как обозначить нашу работу. «Каталог»? Но это понятие подразумевает научное издание, тогда боялись - не потянем. «Вывезенных» ценностей? Но достоверно неизвестно - что вывезено, а что, скажем, сгорело при бомбежке. Остановились поначалу на «реестре» ценностей, «утраченных» в результате гитлеровского нападения на СССР. В Ленинской библиотеке нам переплели первые три тома - по Екатерининскому музею (Царское село), музею в Павловске и Орловскому музею. Немцы как эти «кирпичи» увидели - испугались: ответные претензии? Нет, отвечаем, основа для совместного поиска...
Сегодня каталог - это 15 томов материалов плюс сайт www.lostart.ru в Интернете. Все постоянно обновляется и дополняется».
Частные коллекции
Как можно было понять из докладов на симпозиуме, к официальным германским структурам у российской стороны особых претензий нет: то, что обнаруживается в государственных или муниципальных музеях, возвращается. Иногда спор разрешается в контексте общегерманского покаяния за Вторую мировую. Скажем, мэрия Любека, не доводя дело до государственных переговоров, своей властью вернула Старой Руссе вывезенный отсюда в войну колокол за символическую сумму в 1 евро.
Проблема в другом: многие ценности сегодня находятся не в музеях, а в частных коллекциях на Западе.
Политика
С тем, что искусство не должно быть заложником политики, согласны все, но в реальности этот тезис - идеал, к которому все как будто стремятся, только в жизни...
Вот выше упоминались американцы. Не будем в очередной раз обвинять США во всех грехах. Ситуация сложнее. После войны они обнаружили в своей зоне оккупации порядка 1500 хранилищ свезенных ценностей (не только советских, со всей Европы). И года до 1948-го, согласно союзническим обязательствам, безукоризненно передавали нам все принадлежащее СССР. Потом - холодная война. Тут американцы вспомнили, что, например, Прибалтика - «территория, аннексированная Москвой». Раз так - «прибалтийские» ценности надо отдавать не СССР, а прибалтийским эмигрантским организациям. Но что считать «прибалтийскими» ценностями? Немцы вывозили «музейные трофеи» несколькими маршрутами, в том числе - через Ригу. Можно говорить, что из Риги в Германию то или другое произведение и попало.
Тихвинская Богоматерь
«Прибалтийский след» странным образом отразился в судьбе иконы Богоматери Тихвинской. Гитлеровцы ее захватили в ноябре 1942-го. Через несколько месяцев торжественно передали тем представителям Русской православной церкви, что с ними сотрудничали. В 1944-м Богоматерь Тихвинская оказалась на попечении рижского православного епископа Иоанна (Горклавса). Иоанн с сыном ушли с немцами, оказались в американской зоне оккупации. В 1949-м глава Советской военной администрации в Германии маршал Соколовский потребовал возвращения иконы. Американцы долго уходили от ответа, потом заявили, что Богоматери у них нет. А когда мы сказали, что есть (сведения имелись, Иоанн служил перед иконой молебны в лагерях «перемещенных лиц»), - не допустили к себе в зону представителей Московского патриархата для идентификации. После чего спешно дали возможность Иоанну и его сыну уехать в США.
Богоматерь Тихвинская стала одной из святынь зарубежной Русской православной церкви. Отметим, однако: Иоанн перед смертью завещал - икона должна вернуться в Россию. И вот когда уже в наше время начался процесс воссоединения церквей, сын епископа Сергий, протоиерей Чикагского собора, после встречи с покойным ныне патриархом Алексием, пришел к решению возвратить икону Свято-Успенскому Тихвинскому монастырю. Торжественная передача состоялась 9 июля 2004 года.
И все вокруг советское...
Вы обратили внимание - мы все время говорим про советские ценности? Гитлеровцы напали на Советский Союз - этим все сказано. Дальше колода тасовалась. Чтото в 41-м успели вывезти в глубь СССР. Что-то бросили - и «утратили».
После 1991 г. с Советским Союзом случилось известно что. Но ведь проблема утерянных культурных ценностей общая! И казалось бы, музейщики из Украины, Молдавии, Прибалтики должны работать рука об руку с российскими.
Николай Никандров на этот вопрос отвечал без большой охоты. Точнее, даже не отвечал, а просто рассказал историю одного киевского коллеги. Сначала вместе работали на «европейском» направлении. Сейчас коллега продолжает поиски - но переключился на те произведения, которые в 1941-м были вывезены в РСФСР и предположительно находятся здесь. Видимо, это считается политически целесообразней.
Бог тут судья, но уточним одну подробность. В музеи бывших союзных республик часть экспонатов поступила в 1920-30-е годы из Всесоюзного музейного фонда. Можно спорить, чем руководствовалась Москва, отдавая бывшим «окраинам империи» Брюллова или Айвазовского. Но и сам факт забывать не стоит. Если это не довод в юридических спорах, то морально...
Впрочем, не будем впадать в самохвальство. Ситуация с «трофейным искусством» сейчас регулируется Федеральным законом 1998 г. «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации». Наша газета писала о нем (см. «АН» №30‑26.07.07), так что в подробности не вдаемся. Заметим лишь: нынешняя правовая база серьезно притормозила процесс реституции «от нас - им». Сейчас в разговоре с Н. Никандровым корреспондент «АН» заметил, что ситуация спорная - если мы не спешим отдавать, то как рассчитывать на взаимность? Ответ был такой: закон есть закон, исполнять в любом случае надо. Появился же он, потому что в тот момент действительно наметилась тенденция: «от нас» хотели больше, чем шло взамен. Уравняются потоки - можно будет говорить о коррекции правовых документов. Тем более что споры и так часто тянутся не годами - десятилетиями.
Вечные ценности
Картины... Скульптуры... Библиотеки... По большому счету это и есть главное достояние любой страны. Стихают войны, меняются идеологии, передвигаются границы. Что остается? То, что в музеях. Вечные ценности. Потому так болезненна тут любая пропажа. Подчеркнем - любая.
Потому что с картинами и скульптурами легче. Они ярче, приметнее, их ищут в первую очередь. А экспонат из разграбленного в Твери музея крестьянского поэта Спиридона Дрожжина, может, не так эффектен. Но он тоже - частица нашей культуры! Да что там - последнюю бусинку из районного краеведческого музея разве не жалко?
Как сказал Н. Никандров, следующие тома «Каталога» будут посвящены утратам Твери, Краснодара, Ростована Дону, а также литературным и мемориальным музеям. Ясная Поляна, Клин (музей Чайковского), Михайловское...
О тех, кто грабил
У гитлеровцев «чисткой» наших музеев непосредственно занималось несколько структур. Прежде всего - «Оперативный штаб» рейхсляйтера А. Розенберга. «Штаб» начинал еще во Франции, «изымал» коллекции тамошних евреев. Тогда же была подведена идеологическая база: недочеловеки не должны владеть такими сокровищами! Славяне - тоже недочеловеки, и после 1941-го заработал уже у нас. Розенберг занимался оккупированными территориями, на них, соответственно, «штаб» и действовал.
А в прифронтовой зоне орудовали роты пропаганды вермахта. Формально они «спасали» культурные ценности. Но это слово понималось своеобразно. Предполагалось создание музея славы вермахта, «трофейные» произведения искусства тоже должны были его украсить. Николай Никандров приводит пример архивной переписки: люди Розенберга жалуются на некоего обер-лейтенанта Арнда из такой-то танковой бригады. Опередил, негодяй, до нас почистил Таганрогский музей!
Еще подразделение: отряд «Кунстшутц» - подчинялся МИДу, ценности изымал для дипломатических целей. Позднее «Кунстшутц» переподчинил себе Гиммлер, сделал батальоном ваффен СС. Но задачи остались прежние: поиск и захват произведений искусства - только уже для СС.
В ведении Гиммлера был и мрачно знаменитый ныне институт «Аненербе» («Наследие предков»). «Аненербе» интересовали наши археологические материалы. Параллельно для своих целей (скажем, сбор доказательств исторического присутствия готов в Крыму) археологические ценности вывозили также организации, связанные с программой «Остфоршунг» («Исследование восточных земель» - см. АН-№4-29.01.09. - Ред.). Продолжать можно долго, важно вот что. Разграбление гитлеровцами чужого культурного достояния - это не только случаи, когда какой-нибудь оберст в захваченном городе приказывал снять для себя картину в местном музее (что, кстати, каралось, хотя тоже имело место). Работала государственная система.
Иногда она захлебывалась именно из-за немецкой пунктуальности. Н. Никандров вспоминает еще одну архивную переписку: «штаб Розенберга» просит остановить какого-то фельдфебеля в Смоленске. Ему велели отправить в Германию наиболее ценные книги из местных библиотек, а тот от усердия слал все подряд, включая сочинения советских писателей.
«Последняя воля»
Николай Никандров: «Что такое поиск? Ну вот пример по тому же Таганрогу. Оберлейтенант Арнд, захватив картины, вывез их на склад трофеев вермахта в Бреслау. После скандала со «штабом Розенберга» ему приказали отправить их на склад «штаба» в замок Когль в Австрии. Арнд отчитался: сделано. Шесть ящиков, размеры, маркировка... После войны Когль оказался в американской зоне оккупации. Но этих ящиков среди возвращенных нам американцами после войны ценностей не было. Все, след утерян?
Однако среди таганрогских полотен была работа Богданова-Бельского «Умирающий крестьянин». Сохранилось описание: изба, полог, лежит старик, рядом сидит старуха... А нам огромную помощь оказывают филокартисты - собиратели открыток. И вот известный филокартист С. Розанов поднимает свою картотеку: «Не эта картина?» Таганрог подтверждает: она! Правда, названа на открытке иначе: «Последняя воля». Но уже ясно, что искать. Ага! Несколько лет назад полотно было продано на аукцине «Сотбис». Нынешний владелец известен. Минкультуры начинает переговоры. Хозяин картины пожимает плечами: «Но я же ее купил совершенно законно!» Правда, через какое-то время соглашается... не вернуть картину, но продать нам. И называет сумму, которую Минкультуры в жизни бы не потянул. К счастью, Таганрогский тракторный завод выступил спонсором. В ноябре прошлого года министр культуры Авдеев торжественно передал «Умирающего крестьянина» Таганрогскому музею.
«Летящий меркурий»
Николай Никандров: «В 1979 году Сергей Андросов, сотрудник Эрмитажа, был в Вене. А там как раз проходила выставка итальянского скульптора Джамболоньи (ХVI век). Андросов такое событие, понятно, пропустить не мог. И вот приходит и видит: бронзовая статуя Джамболоньи «Летящий Меркурий». На постаменте - гравированная надпись по-русски: восковую копию лепил скульптор Гордеев, отливали мастера Гастеклу и Можалов, 1783 год. Стоит не в зале, а чуть поодаль, в фойе (то есть вроде бы экспонат выставки, а вроде и не экспонат). Андросов - к организаторам: можно ли узнать подробности? В ответ: статуя - из одного имения в Граце, частная коллекция, больше ничего говорить не будем. В Эрмитаже Андросов рассказал об увиденном. Возникло предположение: это парковая скульптура из музея-заповедника в Павловске.
«Война за Меркурия», то стихая, то возобновляясь, длилась почти 25 лет. Австрийцы настаивали: статую в 1820-е годы купил их земляк, генерал русской службы, потом привез на родину. Да, делали петербургские мастера, но они отлили три статуи. У нас - наша, а ваши... Ищите!
Как мы их опровергли - история долгая. Но, в частности, выручило знание нашими специалистами технологии литья скульптур в XVIII веке. Именные надписи не гравировались, а отливались со всей фигурой. Здесь же необходимость в гравировке возникла потому, что Гастеклу начал работу и умер, а продолжил Можалов. И делалась эта статуя именно для Павловска. В 2004 г. австрийский посол в Павловск ее и передал».