Светлый май 1945-го, поверженный рейхстаг, капитуляция гитлеровской Германии, всеобщее ликование… Всё это мы с гордостью вспоминаем в День Победы. Что было дальше? Европа упорядочивалась, нарезала новые границы, люди привыкали к новой реальности, страны договаривались друг с другом. Время успокоения! С этим можно согласиться, если не вглядываться в тот период пристальнее. А то ведь заметим массу нехороших вещей.
В предвоенные, военные и первые послевоенные годы в СССР происходила масса недобрых вещей. За грехи конкретных негодяев отправлялись в Сибирь и Казахстан целые народы: крымские татары, чеченцы, калмыки… Кого-то карали и вовсе без вины, превентивно – поволжских немцев, а позже черноморских греков. И не будем сейчас «переводить стрелки», открещиваясь от своих грехов. Однако, вспоминая именно про жестокость времени, – может, наши грехи соотносимы с чужими? Может, где-то и кто-то другой тогда являл примеры великодушия и милосердия?
Контекст времени
Конечно, уже не падали бомбы, не гремела канонада, не дымили крематории лагерей смерти. Но война ещё долго жила в душах людей. Была сорвана крышка с ящика Пандоры, злые джинны выбрались из бутылки – называйте как хотите. И эти джинны – ненависти, мести, злого расчёта – витали в воздухе…
События, о которых мы будем говорить, разумеется, надо оценивать не сегодняшними мерками, а категориями того времени. Голод, разруха, ощущение боли от гибели близких – вот что определяло настрой людей. Понятно, что человек, прошедший Освенцим, не думает о всепрощении. Если люди мучились в оккупации – как им сейчас смотреть на соседей, которые тогда процветали? Ниже мы не раз вспомним историю с судетскими немцами в Чехословакии. Но их выселением нередко занимались недавние узники гитлеровских концлагерей или солдаты легендарного корпуса генерала Л. Свободы. Для этих людей горести начались с того, что когда-то судетские немцы – их земляки, сограждане – поддержали Гитлера. Какие уж тут нынешние разговоры о политкорректности! Так же и поляки, изгонявшие своих «фольксдойче», многое могли им напомнить – например, «пятую колонну», реально действовавшую в польских тылах в войну 1939 года…
Но мы о другом.
Чистка Судет
Так вот о немцах... Они жили по всей Восточной Европе ещё со времён Средневековья – потомки переселенцев, в разные эпохи по разным причинам покидавших свой дом. Да тут ещё распались после Первой мировой две немецкоговорящие империи – Германская и Австро-Венгерская. Возникли новые государства – и земли, населённые этническими немцами, вошли в их состав. Перед Второй мировой (был грех!) общины «фольксдойче» нередко симпатизировали Гитлеру – тот ведь вовсю разыгрывал карту общенемецкого единства.
Напомним: войне предшествовал «Мюнхенский сговор» 1938 г., когда Гитлер потребовал от Чехословакии отдать населённую местными немцами Судетскую область. Лидеры Англии и Франции спорить не стали. Прага была вынуждена уступить – и Чехословакия рухнула: помимо всего прочего её оборонные планы строились именно на опоре на судетские укрепрайоны.
В 1945-м для судетских немцев пришло время платить по счетам.
«Декреты Бенеша» (довоенного президента Чехословакии, вернувшегося из лондонской эмиграции) гласили: судетские (и вообще любые) немцы должны покинуть возрождённую страну и убраться в Германию – пусть разорённую, полуживую после войны. Конечно, звучали ритуальные слова, что «перемещать» их надо «ненасильственно и не по-нацистски». Но очевидцы событий (речь в основном о 1945–1946 гг.) вспоминают очень нехорошие вещи. К примеру, как немцев заставляли носить нашивку «N» (немец) или повязку со свастикой. Как им запрещали ездить в общественном транспорте, ходить по тротуарам, говорить по-немецки в присутствии посторонних… Звучали автоматные очереди, людей гнали пешими «маршами смерти», после которых по обочинам дорог оставались трупы умерших от изнеможения. Как известно, Германию союзники поделили в 1945-м на зоны оккупации. Когда администрация этих зон увидела, в каком состоянии прибывают изгнанники из Чехословакии, начались международные протесты. Лишь после этого процесс принял более-менее цивилизованные формы.
Польский вариант
Ещё одна обширная немецкая колония жила до войны в Польше. Плюс к этому…
Согласно Ялтинским соглашениям (февраль 1945-го), за СССР остались прежние польские Западные Белоруссия и Украина, но Варшаве союзники передали северо-западные земли Германии – Померанию, Силезию, часть Восточной Пруссии (другая её часть отошла СССР). Исторически здесь жило смешанное польско-немецкое население. Большинство немцев ушли отсюда с потоками беженцев ещё раньше. Но многие оставались – и полякам предстояло очистить от них территорию.
Чтобы не повторяться – с польскими немцами было то же, что с чехословацкими, а в чём-то и хуже. И тоже был государственный акт об изгнании – декрет «об отделении лиц немецкой национальности от польского народа» (13.09.1945).
Ещё немецкие общины изгонялись из Венгрии, Румынии, Югославии… Мне встретилась такая цифра: всего в Германию после войны прибыли 14 млн «негерманских» немцев и ещё 2 млн из них погибли. Тут, правда, вопрос, кто и как считал (статистика – вещь хитрая). Но в любом случае – порядок цифр впечатляет.
Спор о терминах
У нас не научный труд, а журналистский материал, и мы не обязаны придерживаться строго юридической терминологии (точно так же мы многого касаемся мельком, лишь напоминая о самих событиях). Но кое-что уточним. Это вообще время нового великого переселения народов. Перечислять, кого куда в те годы перемещали, кого на чьё место селили – в Европе, в Азии, на Дальнем Востоке, – можно бесконечно. Заново «перетасовывать колоду» никто, понятно, сейчас не собирается. Но спор сегодня идёт об оценках тогдашних событий. В каких случаях уместно говорить об этнических чистках? Когда – о депортациях (принудительных высылках)? Когда – о добровольном переезде? Когда об оптациях – официальных обменах населения в соответствии с заключавшимися в то время межгосударственными договорами? (Оптации ведь могли происходить и без насилия. Помню, например, документы о перемещении польских крестьян из уже советской Литвы в Польшу: график такой-то, разрешается взять то, это, корову, инвентарь, предоставляются транспортные средства, выдаётся такая-то компенсация за оставляемое имущество и т.д.) Где одно переходило в другое, другое – в третье?
Потому что, например, отъезд немцев из Румынии происходил вполне мирно. И о том, как они покидали после войны земли нашей нынешней Калининградской области (процесс завершился в 1947-м), тоже есть разные свидетельства. Нет, наверняка без эксцессов не обходилось. Но, судя по сохранившимся документам, всё в конечном итоге завершилось организованно: сбор – эшелоны – советская зона оккупации в Германии. Причём люди сами были рады уехать: они находились в ужасном состоянии, изнемогали от голода и лишений.
Вопрос о юридических оценках неотделим от вопроса об оценках моральных. Повторим – к тем же немцам после войны был особый счёт. А с другой стороны – почему за преступления поимённо известных мерзавцев должны расплачиваться старики, женщины, дети? А с третьей – как бы жилось, например, матери какого-нибудь судетского нациста среди ненавидящих её чехов? Разговор бесконечен, позиция у каждого своя. Мы в данном случае просто отмечаем, что такая проблема есть. Она до сих пор – предмет дискуссий между сегодняшними Польшей или Чехией с Германией и Австрией.
Без нас!
Но это, в конце концов, их заботы. Для нас существенно вот что.
Кто такой Эдвард Бенеш (1884–1948), так сурово очистивший свою страну от «предателей»? Безжалостный сталинский ставленник? Нет, коммунисты в Чехословакии пришли к власти позже. А Бенеш – почтенный, либеральный, вполне европейский политик. В Варшаве, правда, уже правил президент Болеслав Берут (1892–1956) – действительно человек Москвы, бывший коминтерновец. Но, допустим, в его кресле оказался бы какой-нибудь политик «из прежних»? Он что, в тех обстоятельствах оставил бы немцев в Польше? Действовал бы мягче?
Давайте разделять грехи. Да, странам Восточной Европы суждено было стать «государствами советского блока». Но, во-первых, стали они ими не мгновенно. Во-вторых, там хватало проблем без нас. Везде имелись свои обиды, счёты, территориальные споры, внутренние конфликты, национальные претензии. И нам нередко приходилось копаться в чужом дерьме.
В Чехословакии был в июне 1945-го такой мрачный эпизод – «пршеровский расстрел»: в городке Пршеров солдаты по приказу своего лейтенанта К. Пазура расстреляли более 200 немецких беженцев. Но на привлечении Пазура к суду настояла именно возмущённая советская военная администрация (он в итоге получил 20 лет, хотя срок не досидел).
4 июля 1946 г. произошёл еврейский погром в Кельце (Польша). Евреи, заметим, тогда повсеместно были «раздражающим фактором». Вроде немцы всех перебили, соседи уже поделили их жильё, имущество (вплоть до штанов и подушек) – и нате, кто-то возвращается (из концлагерей, армии, эвакуации). Дом требует освободить, то, сё... Погромы тогда случались не только в Польше – были в Венгрии, в Румынии, да и у нас, в Киеве. Но случай в Кельце особенно знаменит – он вызвал международный скандал. Потом очень долго в Польше намекалось: этот грязный инцидент спровоцировали советские спецслужбы. Хотели, дескать, в сложный период скомпрометировать нашу подпольную Армию Крайову… костёл… кого угодно… Уже в новые времена кинулись вовсю искать «советский след» – и не нашли. Признали: увы, просто свои обыватели тогда постарались. Специфика такая – антисемитизму поляков не надо было учить! (Покойный Л. Качиньский в 1990-м приносил извинения, назвал погром в Кельце «нашим позором».) Что ж, погрому в Кельце предшествовал погром в Кракове, начавшийся с нападения на синагогу, – прошёл слух, что в ней «евреи убивают польских детей, чтобы их кровь сдавать Красной армии». Такое придумать – особое устройство мозгов надо иметь.
А ещё Польша тогда решала украинский вопрос (см. справку об операции «Висла»). Но опять же – при чём здесь мы? Поляки и украинские националисты и без нас всегда ненавидели друг друга. ОУН и возникла в 1920-е как прежде всего антипольская организация на Западной Украине. Главу польского МВД Перацкого бандеровцы застрелили ещё в 1934-м («АН», №45-2015), «волынскую резню» поляков учинили в 1943-м на оккупированной немцами территории. Теперь обнаглели настолько, что убили знакового человека, замминистра обороны! Какой польский президент подобное стерпит?
«Сигата га най»
США – не Европа, но не вспомнить историю с американскими японцами в нашем разговоре нельзя. Если проводить параллели – это их «поволжские немцы», народ, превентивно наказанный лишь из-за происхождения.
Вопрос «что с ними делать?» встал сразу после нападения Японии на Пёрл-Харбор. (07.12.1941). Газеты, воспалённые патриоты, влиятельные военные чиновники настаивали – под стражу! Публику стращали байками о коварстве и всепроникаемости японских шпионов, которые – как иначе? – будут опираться на японскую диаспору в США. Хотя люди, реально отвечавшие за борьбу со шпионажем, вроде директора ФБР Э. Гувера (отнюдь не либерала), подчёркивали: мы отслеживаем всё и вся, нет даже намёков на нелояльность граждан японского происхождения. Но президент Ф. Рузвельт всё же дал добро на их интернирование.
В срочно образованных лагерях оказалось около 110 тыс. человек. Ещё 10 тыс. сами или под нажимом уехали в глубинные штаты (до войны община традиционно жила в Калифорнии и на Гавайях). В лагеря отправляли даже тех, в ком было 1/16 японской крови. «Япошка – всегда япошка!» – пояснял газетам генерал Д. Де Уитт, руководивший депортацией. «Сигата га най!» («Ничего не поделаешь!») – эта японская фраза повторялась в лагерях.
Как они сидели? В Интернете можно найти фото… Наверное, снимки из нашего трудового лагеря, куда с началом войны попал, например, русский немец Борис Раушенбах (будущий академик и один из отцов нашей космонавтики), были бы страшнее. Но и в США, видимо, всё зависело от конкретного места. Так или иначе, мало хорошего в том, чтобы вдруг оказаться в бараке посреди аризонской пустыни, на скудном рационе, за колючей проволокой, под охраной, которая в случае чего стреляет.
Кстати, в армии США воевал полк, почти весь состоявший из молодых американцев японского происхождения (их ведь при всём при том призывали). После войны оказалось: там самое большое число кавалеров «Пурпурного сердца» – награды, вручаемой посмертно или за боевое ранение. То есть парни себя не щадили – хотя знали, как обошлись с их роднёй. Так что ещё вопрос, кто больший патриот…
Кроме японцев – в США было интернировано небольшое количество немцев, итальянцев, латиноамериканцев. В Канаде – то же самое.
Лишь в 1983 г. Конгресс США признал репрессии против американских японцев незаконными и вызванными лишь расизмом.
А ещё в это время…
Но не будем зацикливаться на Польше. Мы её берём лишь как показательный пример. Так что вспомним – где ещё чего после войны происходило.
«Избавиться от лишних народов» – это тогда для многих стран стало идеей фикс. Согласно тем же «декретам Бенеша», Чехословакия вместе с немцами высылала и венгров. Что ж – давняя взаимная любовь. Вспоминается сапёр Водичка из гашековского «Швейка», которого хлебом не корми, только дай морду набить какому-нибудь мадьяру.
Венгрия, в свою очередь, избавлялась от румын. Румыния – от венгров.
В Югославии Тито разбирался с хорватами. Тут нельзя говорить о сплошной «этнической чистке». Партизанский маршал думал о будущей федерации югославских народов и понимал, что всех придётся встраивать в общую систему. Но как быть, если хорватские усташи при немцах уничтожали сербов буквально конвейерными методами (в страшном концлагере Ясеновац для этого они даже придумали специальные ножи-«серборезы»)? Прощать Тито не собирался – на Балканах на сей счёт свои традиции…
Эти ножи-«серборезы» Тито усташам прощать не собирался
Кстати – из Югославии тогда же под шумок выкидывали итальянцев.
А Западная Европа? Вот, например, Франция. Там не очень любят вспоминать первые послевоенные годы. Полно, знаете ли, неприятных эпизодов. Недавние участники Сопротивления сводили счёты с недавними коллаборационистами. Тут, правда, надо учитывать, что французское движение Сопротивления – сложное явление. Были те, кто сражался с самого начала – коммунисты, антифашисты-эмигранты (вроде бывших испанских республиканцев), просто патриоты, откликнувшиеся на призыв де Голля. Но ближе к концу войны стремительно «поменяли ориентацию» люди, ранее служившие у Петена. Эти ребята сейчас вовсю демонстрировали благородную беспощадность. Или просто убирали тех, кто знал о них лишнее. Сколько народу тогда погибло? Французские правые говорят о ста тысячах. Официально сегодня считается – несколько тысяч, но признаётся: масса случаев не расследованы, замяты. А в коллаборации во Франции вообще-то обвинить можно было многих: тамошняя оккупация – не оккупация в СССР. Но поквитаться за национальное унижение всегда проще не с самыми виноватыми, а с самыми беззащитными. Например, с девчонками, что недавно крутили романы с молоденькими солдатами вермахта. Теперь «лежачих коллаборанток», обритых наголо, гоняли голыми по улицам, в буквальном смысле обливали дерьмом. Некоторых ещё и сажали.
В Норвегии такие девчонки тоже имелись: романы с норвежками немецкое командование даже поощряло – «арийская раса»! И рождались дети – по разным данным от 5 до 12 тысяч. Гуманные норвежцы теперь решали, что с ними делать. Австралии, например, предлагали забрать. Не вышло – объявили, что малыши сплошь с «дефектными генами», и стали помещать в психбольницы. Потому, например, спасая ребёнка (от немецкого солдата), сбежала к родне в Швецию некая 19-летняя Сюнни Люнгстад. Её выросшую дочку вы знаете – это Анни-Фрида Лингстад (по шведскому написанию), брюнетка из «АББЫ».
А Италия в это время чуть не оказалась на грани гражданской войны. Страна голодала (хотя какая из тогдашних стран не голодала?), недавние партизаны-гарибальдийцы были недовольны отсутствием перемен (а оружие сохранили)… Но Сталин держался взятых в Ялте обязательств: Западная Европа – не наша сфера влияния. Приехавший из Москвы Тольятти сдерживал горячие головы…
Но в Греции гражданская война всё же заполыхала…
И так далее. Везде – своё. Так что СССР на этом фоне – страна как страна. Жестокостей не больше, чем где-то.
Не раздувая угли
Из литературы, использованной при подготовке данного текста, автор особо выделит книгу английского историка Кита Лоу «Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны» – местами спорное, но аргументированное, информативное и умное исследование. Там есть интересная мысль. Принято считать: тот, кто забывает прошлое, обречён его повторить. Но ведь именно потому, что мы не можем забыть прошлое, оно способно порождать новые конфликты!
Что же делать? Видимо, просто относиться к прошлому как к прошедшему. Не забывать. Изучать, открыто обсуждать. Только не для того, чтобы расцарапывать старые раны, сочинять новые мифы и раздувать «угли ненависти» (слова К. Лоу), а чтобы осознать: было трудное время. Чистеньких нет.
А ещё надо просто жить. Приходят новые поколения, стихают давние обиды и боль. Уж как мы ненавидели немцев в войну – а сейчас ничего, нормально ладим.
Знает ли кто-то другой рецепт?