Сергей ФЁДОРОВ стал седьмым нашим человеком, которого ввели в Зал славы в Торонто. «Аргументы недели» встретились с центрфорвардом, который теперь работает главным менеджером ЦСКА.
«Готов сыграть в защите с Фетисовым»
Тренер Анатолий Тарасов, вратарь Владислав Третьяк, защитник Вячеслав Фетисов, форварды Валерий Харламов, Игорь Ларионов, Павел Буре. И теперь вот Сергей Фёдоров в главном хоккейном музее мира.
У Сергея Викторовича спросили: «А вы могли бы в этой великой компании сыграть на позиции защитника, чтобы картина выглядела совершенной?»
– Я одно время выступал в обороне «Детройта» и чувствовал себя великолепно, – улыбнулся Фёдоров. – Получал очень много игрового времени. Проводил на льду сколько хотел… Я так понимаю, Вячеслав Фетисов – мой партнёр? Надеюсь, Алексей Касатонов не обидится, но легко сыграл бы с ним в паре! Мы даже сейчас пару раз в неделю тренируемся вместе, поддерживая форму.
Но если выбирать, то у меня в центре получится лучше – вместе с Ларионовым и Буре. Нужно подумать тренеру, как быть.
– Кого из наставников вы считаете лучшими?
– Конечно, это первый тренер – мой папа, который недавно ушёл из жизни. Виктор Васильевич Тихонов. Скотти Боумэн, сумевший с помощью седьмого чувства создать Русскую пятёрку в «Детройте», и наше звено долго терроризировало НХЛ.
«Неужели это случилось со мной?»
– Как проходила церемония вашего включения в Зал славы?
– График был очень напряжённым. Я прилетел в Торонто в четверг вечером, а в пятницу мне вручили памятный перстень. Полтора часа я давал интервью главным телеканалам Северной Америки. Семь лауреатов Зала славы вышли на лёд перед матчем «Торонто» и «Детройта». Приятно, когда тебе аплодируют 20 тысяч зрителей.
Ещё состоялся матч легенд хоккея, и собралось 10 тысяч болельщиков. Там уже вручили клубные пиджаки. Так и проходили дни до понедельника, когда я вышел на сцену Зала славы, получил плакетку со своей фамилией из рук Игоря Ларионова и выступил с приветственной речью. Всё пролетело быстро, но напряжение было огромным. Казалось бы, я привык выступать перед публикой. Однако такой миг случается раз в жизни.
Вечером в кругу друзей и семьи я подумал: «Неужели это реально произошло со мной?»
– А помните, когда в этом музее побывали впервые как турист?
– Это где-то 1986–1987 год. Мне удалось попасть в юниорскую сборную СССР. Нам было лет по 15, мы отправились в турне по провинции Онтарио, где провели 10 матчей с местными хоккеистами.
Одна из игр состоялась в Торонто, и нас повели в Зал славы. Всё красочно, много экспонатов. Там даже построили старую раздевалку «Монреаля», где воссоздали атмосферу 70-х. Вообще я приходил в музей раза три-четыре и каждый раз открывал что-то новое.
«В Детройте меня хотели видеть»
– Могут ли ваш свитер поднять в Детройте на «Джо Луис Арене»? С учётом ваших не очень хороших отношений с владельцем клуба Майком Иличем…
– Ну что вы, у меня всегда были доверительные отношения с семьёй Иличей. Да, в 2003 году возник момент, когда пришлось принимать решение и перейти в «Анахайм». Но это бизнес. В той ситуации обе стороны не могли поступить иначе.
А поднятие свитера… Было бы очень здорово. Я отдал лучшие годы «Детройту». Мы вместе завоевали три Кубка Стэнли. Переломили ход истории, когда команда не могла стать чемпионом с 1955 года. На днях я вышел на лёд «Джо Луис Арены» перед матчем «Вашингтона», там устроили вечер в мою честь. Публика приветствовала так тепло, что я даже захотел побыстрее переодеться и снова поиграть там в хоккей!
– Помним тот исторический день на Играх доброй воли, когда вы покинули сборную СССР после матча со шведами и отправились в НХЛ. Виктор Тихонов отреагировал так: «Когда мы вернёмся в Москву, я положу партбилет на стол!» А его помощник Игорь Дмитриев сказал: «Большому артисту нужна сцена там, где он захочет».
– Мне повезло с тренерами. Они не только понимали душу хоккеиста, но и знали технический процесс. Я работал с Игорем Дмитриевым в сборной и очень его уважал, очень достойный специалист. Он вселял успокоенность, но при этом не терялись фокус и темп.
Наверное, этот шаг в 20 лет чётко не осознаёшь. Но я понимал, что в те годы хоккей не будет вызывать большого интереса в нашей стране. Всё шло по наклонной, распадался Советский Союз…
Полезно для молодого человека жить четыре года по 11 месяцев в году на базе. Это помогло в карьере. Но после такого срока нужно что-то менять. Главная сцена переместилась в другое место. И я знал, что в Детройте меня хотели видеть, выбрали на драфте. Это достойный старый клуб, входивший в большую шестёрку НХЛ.
Особо советоваться было не с кем. Манило, что там стадионы на 20 тысяч фанатов. А в нашей стране будут сложности со спортом. И я пошёл на этот шаг – ради хоккея, любви к игре…