Зима 1943 года была суровой и снежной, самолеты садились на лыжи вместо шасси, так глубок был снег. Температура держалась 30–40 градусов ниже нуля. Наши техники даже с аэродрома не выезжали: разогревали двигатели самолетов через каждые 15–20 минут. Мы работали в унтах, в меховых комбинезонах и рукавицах, а на лицо иногда надевали теплые кротовые маски с отверстиями для глаз, носа и рта. Несмотря на трескучие морозы, мы сутки напролетнаходились все время возле своих самолетов...
В эти дни Калининский фронт, поддерживая контрнаступление советских войск под Сталинградом, на правом фланге развернул операцию по освобождению Великих Лук. От стужи обмерзали фонари кабин, и этот иней затруднял видимость в воздухе. Летать было сложно. В день выполняли по два-три вылета.
Первая медаль
К трудностям мы постепенно привыкали, а опыта прибавлялось с каждым днем. Но все-таки я был неудовлетворен: имея уже сорок боевых вылетов, боевыми результатами пока похвалиться не мог. Потом я понял: это объяснялось, прежде всего, тем, что я – ведомый. Я обязан охранять своего ведущего, дер-жаться около него. Дисциплина строя – это основа боевого порядка пары или звена. Вспоминаю показательный в этом смысле случай: ведущий мой, капитан Ворожейкин, успешно атаковал противника – Ю-87, и мне вдруг очень захотелось сбить вражеский бомбардировщик. Я оторвался от пары и пошел в атаку, сгоряча открыв огонь с большой дистанции – безрезультатно, разумеется. В этом бою я потерял своего ведущего из виду, и его из-за этого атаковали истребители противника. Только случайность (и, конечно, большой боевой опыт) помогли Ворожейкину выйти из критического положения. Конечно, за это своеволие я получил на земле изрядный разгон. Всякую инициативу, будучи ведомым, я в дальнейшем прекратил, и ведущий по-прежнему относился ко мне хорошо. Он всегда был справедливым и незлопамятным человеком. А в марте 1943 г., когда большая группа инженерно-технического состава награждалась медалью «За боевые заслуги», эту медаль получил и я – один из первых среди наших молодых летчиков.
После награждения майор Осмаков поздравил нас всех и сказал, что скоро мы будем переходить со своих И-16 на новую материальную часть. Ждать долго не пришлось. Весь летный состав нашего истребительно-авиационного полка перевели в Чкаловское, под Москву. Новым командиром 728-го полка был назначен майор Владимир Степанович Василяка, основатель полка.
Переучивались мы на Як-96. Он имел более богатое оборудование. К тому же и вооружение у него было гораздо более солидным. За короткое время мы прошли теоретический курс, сдали зачеты и приступили к полетам. Потом получили учебные самолеты и все сразу с гордостью отправились в сторону фронта.
Наша авиация уже подтягивалась к Курской дуге, занимая подготовленные полевые аэродромы. Здесь сосредоточилось до пяти тысяч самолетов. Наши люди лихорадочно переучивались на обновленную технику. Учились все – от рядового до генерала.
Небо Курска
И вот в ночь на 5 июля полк был поднят по тревоге. Никто не знал причины ее, но летчики чувствовали, что затишью пришел конец. Собрались быстро, погрузились в автомашины и поехали на аэродром. Технический состав приступил к пробе двигателей. По прибытии на КП полка летчики получили команду: «Через 15 минут построение». Мы поняли: на рассвете советские войска переходят в наступление под Курском. Полк получил 30 новых «яков», и все летчики подготовлены к боевым действиям.
Наш новый командир эскадрильи лейтенант Николай Васильевич Худяков поинтересовался настроением летчиков, особенно самых «зеленых», и определил боевые порядки в группе на случай вылета по тревоге. Моим ведущим назначен капитан Арсений Васильевич Ворожейкин, чему я очень обрадовался, – боевому опыту Ворожейкина я доверял безоговорочно. Неожиданно поступил сигнал на командный пункт эскадрильи, чтобы были готовы к вылету: прикрывать наши наземные войска. Одновременно с сигналом прибыл начальник оперативного отдела штаба полка капитан Плясун и уточнил наземную обстановку. Летчики сразу же нанесли линию фронта на свои карты.
Капитан Ворожейкин предупредил нас о сложности района полетов, так как на компас влияет Курская магнитная аномалия. Поэтому надо учитывать наземные ориентиры, а также солнце – хороший помощник летчикам!
Пока мы получали указания, подшучивая и посмеиваясь от возбуждения перед предстоящим боем, с КП полка взвились две зеленые ракеты. Это значило: 2-й эскадрилье взлететь в воздух. Взлетели мы восьмеркой «яков». Одну четверку ведет Николай Худяков, другую – Арсений Ворожейкин. Идем «этажеркой». Наша основная задача – борьба с бомбардировщиками. Мы обязаны не допускать их к нашим войскам на прицельный сброс бомб. Район прикрытия получили по радио. Высота действий до 4 тыс. м. А выше будут действовать Ла-5.
– В воздухе крутятся истребители противника. Будьте бдительны, – предупредили нас.
После этой информации выше нас прошла четверка Me-109 в вытянутых боевых порядках. А затем мы увидели восемь Ю-87 под прикрытием шести Me-109. Худяков подал команду на атаку, и «яки» бросились на противника. В паре с ведущим Арсением Ворожейкиным сохраняю строго свое место. Ведущий много маневрирует. Вижу, как мелькают наши «яки», немецкие бомберы и истребители. Я тоже стрелял, но ничего в этом бою не понял, так как основной моей задачей было не оторваться от ведущего. В одной из атак Ворожейкин сбил Ю-87 – это была и моя радость.
После прилета на аэродром сделал для себя вывод: на «яках» можно воевать смело, но в бою надо сохранять выдержку и спокойствие. Словом, первый мой боевой день прошел нормально. Я довольно быстро привык к боевой обстановке. А между тем обстановка в воздухе накалялась день ото дня. Мы уже выполняли по три-четыре боевых вылета за сутки. Имелись потери среди летчиков полка.
Противник коварен, ввяываться в открытый бой с нашими летчиками не хочет. Его тактика – напасть неожиданно из-за солнца. Или из-за верхней кромки облачности. Или вблизи наших аэродромов. В последнем случае расчет немецкие летчики делают на то, что мы после боя расслабляемся, приходим с задания без боеприпасов и с минимальным запасом горючего. В первое время мы всех этих приемов не учитывали, потеряли три самолета и двух летчиков.
Молодые летчики в боях мужали и закалялись. Многие, уже летая на «яках», имели на счету сбитые вражеские самолеты. В том числе и мне ведущий дал возможность сбить два немецких самолета. Но я воспринимал это тогда как свою личную победу!..
Небо Курска становилось жарким для нас, истребителей. Мы старались изо всех сил, чтобы нашим летчикам, идущим на дальние задания, не приходилось на полпути ввязываться в воздушные бои с бомберами и истребителями фашистов.
Я уже командовал звеном, водил своих летчиков на задания, однако основные и ответственные вылеты проводил напарником у капитана Ворожейкина. Он, видно, верил в меня. А я был рад случаю поучиться у него боевому мастерству.
Клубы черного дыма
Вечером 13 июля 1943 года нашему полку была поставлена боевая задача: с рассвета прикрыть советские войска на Белгородском направлении. Командир полка принял решение выполнять задачу поэскадрильно, в боевых порядках иметь только подготовленных летчиков, «стариков».
Первую группу, шедшую под руководством капитана Ворожейкина, усилили летчиками других эскадрилий. Мое место определено четко: ведомый у командира группы. Набрали высоту 2000 м и пошли в заданный район в боевых порядках – ударная группа 6 Як-76, группа прикрытия 4 Як-76. Патрулирование осуществляли в районе Богородицкое, Белинхино, Шахово. Первый заход прошел в спокойной воздушной обстановке, а на втором заходе мы заметили приближение целой армады: 40–50 бомбардировщиков Ю-87 под прикрытием истребителей Me-109.
Ведущий нашей группы капитан А. Ворожейкин подал команду группе прикрытия капитану И. Козловскому: «Прикройте, иду в атаку». Заметив нас, стрелки «юнкерсов» открыли сильный огонь из турельных установок. Держаться около ведущего, который резко маневрировал, мне становилось трудно. Как ты за ним, таким шустрым, угонишься?..
Капитан Ворожейкин снизу на дистанции 20–30 м дает очередь и сразу же поджигает Ю-87, который после невольного разворота в шлейфе дыма падает вниз. Даю очередь по крайнему Ю-87, но безрезультатно. На второй атаке теряю ведущего, ибо все смешалось в один клубок: «яки», «юнкерсы», «мессершмиты»... На выходе из пикирования вижу перед собой Ю-87, сближаюсь вплотную и даю продолжительную очередь. Клубы черного дыма – и объятый пламе- нем немецкий бомбер пошел к земле. Еще несколько минут продолжается бой с «юнкерсами», а затем нас связывают истребители Me-109. Я нахожусь в их гуще. Одна из очередей эрликонов Me-109 разбила мне консоль плоскости, чувствую, удар нанесен по хвостовой части.
Однако «як» устойчиво держится в воздухе и послушен рулям управления. Делаю глубокий вираж, выбирая на себя ручку управления, а сзади меня догоняют трассы огня от Me-109. Убираю сектор газа двигателя, и мой «як» завис и как будто остановился. Атакующий истребитель проскочил вперед и оказался в прицеле. Нажимаю гашетку, и сноп моего огня достигает цели, Me-109 сбит!
Воздушный бой закончился, горючее на исходе. Настроение плохое, хотя сбито два самолета противника. Что с моим ведущим, как закончился бой? Куда лететь? Компас крутится от знаменитой Курской магнитной аномалии, да плюс закрутка от карусели в воздушном бою. Пока я торопливо анализировал в уме ситуацию, мимо проскочили несколько «яков» с белой полосой. Видимо, после боя в расстроенных боевых порядках тоже следуют домой. Значит, курс взят мною правильно, и через 12 минут я оказался в районе своего базирования. После посадки уточнил итог боя. Фашисты потеряли 9 самолетов. Наши потери – один летчик и подбитый капитан А. Ворожейкин, которыйвышел из боя и сел вне аэродрома на фюзеляж.
Я виноват перед ним, но вместо гневного разноса капитан молча, но строго посмотрел на меня, и я понял, что мой азарт мог обойтись ему дорого. А значит, и нам всем... И еще раз осознал, какой железной самодисциплиной должен обладать хороший ведомый.
Ведомый летчик
За войну мне приходилось много летать ведомым летчиком, даже будучи уже командиром эскадрильи и ведущим больших групп.
Надо сказать, что это – трудная роль. Все вокруг ты должен видеть, «чувствовать» своего ведущего и предугадывать все его маневры. Нужно для этого так выбрать себе место в боевом порядке, чтобы был надежный визуальный контакт с ведущим и чтобы не быть стесненным в обзоре воздушного пространства. В любой момент ведомый должен знать, где он находится, чтобы в случае необходимости перейти на автономный полет или встать на место командира. В случае атаки со стороны противника необходимо огнем и маневром нарушить ее или поразить противника. Ведомый летчик – это труженик, это зеркало победы ведущего в бою. Но считаю, что в годы войны таких ведомых ценили недостаточно высоко. Я вообще не люблю споров о том, какие летчики самые смелые или самые нужные в бою. На войне нужны были самолеты всех видов. Но мне, истребителю, сейчас хочется сказать хотя бы несколько слов о штурмовиках. Штурмовики были грозой для фашистов. Неслучайно немцы их стали называть «Черная смерть». Наши летчики-истребители гордились отвагой этих экипажей.
Помню, 9 сентября 1943 г. командиром полка была поставлена нам боевая задача: прикрыть четырьмя Як-76 девятку штурмовиков Ил-2 на маршруте в районе их действий. Цель штурмовиков – подавление скоплений техники и живой силы противника в районе Красная Знаменка. В назначенное время по сигналу зеленой ракеты с КП полка взлетела первая пара старшего лейтенанта М. Сачкова и вторая пара, где ведущим был я, а ведомым младший лейтенант П. Барзанов.
В заданном районе встретили штурмовиков, заняли боевой порядок. Пара Сачкова впереди колонны Ил-2, а я – сзади. Безоблачное небо, ярко светит солнце. При подходе к цели сообщили по рации, что при наличии в воздухе истребителей противника мы делаем два захода на цель и уход «ножницами» на предельно малой высоте. Нельзя позволять противнику делать атаки по Ил-2 снизу, где он менее защищен.
Приближаемая к заданному объекту, цель хорошо просматривается с высоты. Противник замаскирован, но это его не спасает. «Илы» несколько растянули свой боевой порядок и с ходу бросают бомбы, а на последующих заходах обрабатывают противника пушечным огнем. Сделано уже четыре захода. Объект горит. Истребителям, а затем и штурмовикам передали по радио команду о прекращении атак и выходе в район сбора над лесным массивом.
Первый орден
При выходе на свою территорию по радио услышали голос станции наведения «Орел»: «Маленькие! – так называли нас, истребителей. – Кто находится в воздухе, помогите. В квадрате 2632 (район города Гадяч) нас бомбят «юнкерсы»!..
Что делать? Бросить штурмовиков? А если где-то над нашей территорией их ждут «мессеры»? С другой стороны, как не помочь своим войскам, если немцы безнаказанно их бомбят? Гибнут наши люди!..
Связываемся между собой, затем с ведущим «илов». Выводим их несколько в глубину своей территории, благодарим штурмовиков за их работу и с ведущим М. Сачковым следуем, набирая высоту, в указанный квадрат.
При подлете замечаем «юнкерсов» в двух ярусах: одни бомбят наши войска, другие ждут своей очереди. Насчитали до 30 Ю-87, а выше роились прикрывающие их истребители – «мессеры». Мы решили атаковать. Удар наносить только снизу, не дав им опомниться и разобраться в нашей численности. Если мы их ошеломим дерзкой, результативной атакой, победа будет за нами. Для этого нужны выдержка и сближение до минимума (15–30 м).
Снижаемся на фоне леса до бреющего полета. Первым идет старший лейтенант Михаил Сачков, вторым – я. Бьем их с близких дистанций на выходе из пикирования. Мы понимаем друг друга в полете без слов. Михаил пошел в атаку, стрелок Ю-87 не видит его, и огонь «яка» поражает «юнкерса». В хвосте другого «юнкерса» моя пушка срабатывает точно по прицелу. «Юнкерс» горит и кувыркается с носа на крыло.
Бомбардировщики не могут разобраться, что происходит, но паника дошла и до верхних эшелонов. Они бросают бомбы кто куда и поспешно, со снижением уходят на свою базу. На догоне совместно с Михаилом мы бьем «юнкерс», на борту которого красуется какой-то загадочный дракон. Как бы этот дракон не маневрировал, но нас против него двое. Наша взяла. Мы дождались, пока он после атаки, падая с черным дымом, зацепился за деревья, и от взрыва высоко взлетели в воздух щепки его самолета.
Бой прекратили. Горючее на исходе, боеприпасов нет. На бреющем полете уходим на свой аэродром. Едва приземлились, как к нам подбежали товарищи и стали поздравлять с успешным боем и награждением орденами. Первыми орденами!..
11 сентября опять вылетаем группой из шести Як-76. Ведущий – старший лейтенант Н. Худяков, летчики И. Хохлов, Н. Пахомов, А. Мелашенко. И замыкающая пара – М. Сачков и я (ведомый). Сопровождаем штурмовиков, 18 Ил-2, на подавление огневых точек в районе Прохоровка – Красная Знаменка.
Наша пара идет выше всех и составляет группу сковывания. Задача: не допустить истребителей противника к нашим штурмовикам. При подходе к цели встретили сильный огонь зенитной артиллерии. Один наш Ил-2 подбит, но упорно, с отставанием идет к цели, чтобы выполнить команду по сбросу бомбы на фашистов, и уже тогда возвращается домой.
Над целью во втором заходе на выводе из пикирования взорвался второй Ил-2. В эфире тишина. Потеря товарища горька, но мы еще злее продолжали атаковать огневые точки и сеять смерть среди фашистов... Однако справа подходят истребители противника. Мы их уже видели... Это была четверка Me-109, которая «расчищала» воздух перед большой группой своих самолетов типа Ю-87 и Ф-190.
Заняв выгодное расположение со стороны солнца, мы с Сачковым первыми нанесли атаки по приближающимся истребителям противника, которые со снижением ушли в сторону. В это время Худяков со своими товарищами после окончания работы Ил-2 выводил группу на свою территорию и одновременно вел бой с истребителями противника. Группа бомбардировщиков Ю-87 и ФВ-190 уверенно следует курсом на наши объекты. Медлить нельзя. Решение – атаковать их сзади. Слышу команду Сачкова: «Саня,прикрой, иду в атаку!» Вижу Сачкова позади «юнкерса», которого он поливает огнем из пушки.
Немец, объятый черным дымом, завертелся и пошел к земле. У меня выгоднее положение для атаки по другому звену. Передал по радио Михаилу: «Прикрой, атакую». Поворачиваюсь и с близкой дистанции, сзади снизу, бью по Ю-87. Трасса огня накрыла кабину противника, и он, объятый пламенем, пошел к земле. Отвернувшись от сбитого самолета, пристраиваюсь к другому Ю-87. Инстинкт самозащиты заставляет его маневрировать, но это не спасает моего противника, он тоже горит.
Для бомбардировщиков это было так неожиданно, что они только после потери трех Ю-87 разобрались в наших действиях. Их истребители прикрытия, бросив верхний эшелон, устремились вниз, но мы продолжаем атаковать Ю-87 сверху. Михаил Сачков удачно бьет по Ю-87. Тот вздрогнул и взорвался в воздухе. Невольно я вышел в эфир и закричал: «Сила! Молодец, Миша!..» Атакуемые бомбардировщики сбросили бомбы и ушли кто куда, со снижением на свою территорию, с потерями.
Внизу также начинал утихать воздушный бой наших летчиков, которые попали в сложные условия. Оберегая штурмовиков, они дрались и с ФВ-190, и с Me-109. Удачно прикрываясь стрелками штурмовиков, наши истребители от обороны дерзко переходили к атаке и добивались успеха.
Противник не выдержал и отступил. Наша задача выполнена вполне результативно. Потерь с нашей стороны нет. А у противника не вернулись на свою базу 4 бомбардировщика Ю-87 и 4 истребителя Me-109. В этом нелегком бою мною было сбито два Ю-87. На аэродроме нас с улыбкой встречал командир полка: он всем выразил благодарность от себя и штурмовиков. А делал он это очень редко...
Самолет «Рама»
На следующий день, 12 сентября, получаем сообщение, что ФВ-89 – самолеты-корректировщики – не дают покоя нашим танкистам и артиллеристам, находящимся на своих позициях. С воздуха они высматривают наши объекты, передают координаты своим артиллеристам, которые по этим данным накрывают огнем наши войска и технику. Такой самолет-корректировщик мы называли «рамой» за его своеобразное двухфюзеляжное тело с перемычками у кабины летчика и стабилизатора. Несмотря на свою небольшую скорость, он обладал отличной маневренностью, имел хорошее вооружение и дальнюю радиостанцию. На борту находились опытные летчики, подготовленные координаторы, а сзади стрелок-радист. Наши летчики имели встречи с этими самолетами, но редко их сбивали.
«Рама» всегда с резким маневром уходила под прикрытие своих зенитных средств или ее на высоте оберегали истребители Me-109. На этих «рам»-корректировщиков мы имели особый «зуб». В этот осенний период в районе Богодухово погодные условия не позволяли летать большими группами, а также на больших и средних высотах. Однако нам была поставлена задача «свободной охотой» вдоль линии фронта гонять и сбивать «раму» – ФВ-189 и другие самолеты противника.
Как-то раз вылетели звеном. В случае отрыва пары наши действия определялись самостоятельно. Ведущим шел я, вторую пару вел старший лейтенант А. Тверяков, мой тезка. Прошли один раз на высоте 300–400 м под облаками, но противника не обнаружили. Связались с наземными пунктами управления. Передают: «Были и ушли».
Тогда мы решили сделать заход с территории, где находились немцы. Только углубились на 20–30 км, как попали под сильный зенитный огонь. Увидели разрыв облачности и ушли в это окно растянутыми парами за облака. Облачность закончилась на высоте 1500–1700 м, и вдруг мы обнаружили, что под прикрытием своих истребителей сверху спокойненько идут на высоте 2500– 3000 м три девятки «юнкерсов» (Ю-88) и несколько выше две девятки «хейнкелей» – Хе-111. Итого – 45! Курс держат на нашу территорию, видимо, на Курск или Белгород, где накануне они потерпели поражение.
По радио сообщаем воздушную обстановку. Земля запросила наши действия. Мы передали, что будем атаковать. Но что может сделать четверка против сорока пяти мощных бомбардировщиков и двух десятков истребителей?.. Одна атака с нашей стороны возможна, а что дальше? Однако надо действовать. Пробираемся снизу, сбоку, к первой девятке Ю-88. Сближение идет медленно, хотя двигатели работают на полных оборотах. Наша группа растянута.
Вот расстояние уже 200 м, 150 м!.. Надо подходить ближе. Стрелки противника нас обнаружили, включили свои турельные установки и поливают свинцовым огнем. Мое оружие работает, у моих товарищей – тоже. Но для этих самолетов нужны близкие дистанции открытия огня, только тогда возможен результат... Заходим на вторую атаку, опять неудача. Противник идет в плотных боевых порядках и дружно отсекает нас.
Старший лейтенант А. Тверяков атакует Хе-111. Тот дымит, но остается в строю. Одновременно от огня немецких стрелков задымил «як» Тверякова, затем вспыхнул пожар. Самолет Саши Тверякова скользит сначала в одну сторону, затем в другую. Передаю ему по радио: «Бросай самолет!..» Но он курсом на снижение идет в ту сторону, где противник. Не видит он этого, что ли?! Почему не видит? Настойчиво командую: «Отвернись на 180 градусов!» Саша Тверяков не реагирует. Он приземляется в поле на фюзеляж. Самолет дымит. Площадка как будто ровная и рядом проселочная дорога. Вокруг поляны, лес и все спокойно. «Чья же под нами территория? – мучает меня вопрос. – Наша или противника? Что делать?..»
В эфир посылаю летчикам команду: «Прикройте, сажусь в поле...» А Тверяков из самолета не выходит. Видимо, тяжело ранен. Надо вывозить! Хоть сам пропаду, а выручу! Захожу на посадку и сажусь с громким «плюхом» на ограниченную площадку. На пробеге самолет дважды зарывался носом, но я не обращал на это внимания. Подруливаю и, не выключая двигателя, выскакиваю из самолета. Забрался в Сашин «як», увидел его в кабине окровавленного, с обожженным лицом. Растормошил, чтобы восстановить дыхание. Но говорить он не мог. Губы Саши слиплись от огня и крови. Общими усилиями, кое-как выбрались из кабины. А что делать дальше? В мою кабину посадить его невозмож- но: она одноместная!
Временная растерянность сменяется решительностью. Сзади кабины летчика имеется отсек для инструмента и чехла, затягиваю туда Сашу Тверякова. Быстро забираюсь в свою кабину, отруливаю к лесу, даю полный сектор газа, отпускаю тормоза – и пошел взлет. Самолет пробежал весь участок поля, остались десятки метров до лесного массива, а скорости для отрыва нет. Промелькнула мысль: «Ну, вот и конец». Со злостью и усилием, не обращая внимания на скорость, отрываю самолет. Он приподнялся, закачался из стороны в сторону перед лесом и пошел, и пошел по воле летчика, хоть и с трудом, в набор высоты. Между тем приближаются сумерки, видимость по горизонту плохая. Двигатель работает на полных оборотах, но скорости не хватает для полного набора высоты. Еле тянемся над лесом. Впереди и сбоку много пожаров. Мысли заняты, прежде всего, Сашей: как он чувствует себя? Скорей бы прилететь к своим и оказать ему помощь. А время так тянется, что кажется: прошла вечность!.. И как там дела у наших напарников? Где они сейчас?.. И правильно ли я взял курс, хватит ли горючего, сколько времени я в воздухе?
В полете задаешь себе много вопросов, когда не ясна обстановка. И сам же на них отвечаешь. Стрелка показателя бензина тянется к нулю. Если через три – пять минут не попадется какой-нибудь свой аэродром, надо выбрать площадку ближе к населенному пункту... Но вот в стороне замечаю зеленую ракету – одну, другую. Подворачиваюсь и вижу свои «илы», которые заходят на посадку. Жизнь наша спасена, лишь бы хватило горючего. Рассчитал!.. Сели на аэродром с запасом высоты, планирую на посадку с перелетом. Подъехала санитарная машина, которой я передал своего друга Сашу. Долго он лечился в госпиталях. А после излечения продолжал еще летать, только в другой части.
Военный ветер
К земле привязан самолёт
Стальными тросами
за крылья.
А вихрь ревёт и ветер рвёт,
Пошатывая эскадрилью,
Как будто нынче, как вчера,
Метнулось пламя
на планете,
Как будто нынче все ветра
Слились в один военный
ветер.
И всё неистовее он
Гудит, врывается в ангары,
Как будто вновь воспламенён
Разливом близкого пожара.
Но, встретив яростный порыв,
Вступая с ним в единоборство,
Качнулись крылья, приоткрыв
Неугасаемые звёзды.
Б. ДУБРОВИН