Т.М. Иванова: Когда враг подошел к Москве, тяжко было слышать голос Левитана
30 апреля 2010, 21:35 [ «Аргументы Недели» ]
«Вся наша жизнь – любви явленье…» Это строчка из стихотворения Бориса Иванова посвящена его жене Тамаре. Они учились в одной школе, переписывались всю войну, а по окончании войны поженились и никогда не расставались. Боец СМЕРШа в годы Великой Отечественной Борис Иванов не дожил до 65-й годовщины Победы – его не стало полтора года назад. Тамара Михайловна бережно хранит память о муже, с которым она прожила в браке почти 60 лет.
- Остались дети, внуки, правнуки, воспоминания и стихи: «Вся наша жизнь любви явленье, как миг, как чудное мгновенье…» Перед свадьбой Борис сказал мне: «Между нами не будет никаких секретов, кроме моей работы». Но я никогда и не спрашивала: нет дома – значит, надо…
Мы поженились сразу после войны. Свадьбу отпраздновали более чем скромно: ни роскошного платья, ни большого застолья – это были мелочи в сравнении с их большим и многократно проверенным взаимным чувством.
Боевое крещение
Когда встречаешься с людьми, пережившими ту страшную войну, хочется расспросить их обо всем, до мельчайших подробностей, потому что понимаешь – их свидетельства драгоценны, а время безжалостно, и мы можем просто не успеть…
– У меня были тяжелые военные годы, – говорит Тамара Михайловна и вздыхает: – Лучше бы никогда ее не было, этой войны…
Начало войны застало их семью в Западной Белорус-сии – там работал отец Тамары Михайловны. Глава семейства, раздобыв где-то лошадь (благо, мужик деревенский, умел с нею управляться), повез домочадцев в Борисов – на железнодорожную станцию. Там Тамара, ее родители и младший брат Юра, которому тогда исполнилось всего три года, сели в эшелон, идущий на восток. Война гналась за ними по пятам: поезд часто бомбили, мать Тама- ры ранили в ногу. Постепенно пассажиры приноровились выскакивать из вагонов, едва заслышав звук приближающихся немецких бомбардировщиков, и прятаться в кустах, канавах или оставшихся после взрывов воронках: люди бывалые говорили, что это самое безопасное, поскольку снаряд дважды в одно место не попадает.
Поезд пустили в обход Москвы через Челябинск. Так Тамара снова оказалась в Зуевке.
– Осенью 1941 года я пошла в 10 класс Зуевской средней школы № 1. Окончила ее и поехала поступать в Перм- ский мединститут. Приняли нас без экзаменов, но вместо занятий мы попали на сельхозработы. Картошку копали, жали, косили, сплавляли бревна по Каме. 17–18-летние девочки без теплых вещей, кто в туфельках, кто в тапочках… Правда, к холодам студенток отправили на учебу. Учиться предстояло 6 лет, и все это время девушки считались мобилизованными.
– Почему я и считаюсь тружеником тыла, – поясняет Тамара Михайловна. – Нас могли снять с занятий, мы принимали раненых (в Перми было очень много госпиталей), перевязывали их, делали уколы, хотя больших медицинских познаний не имели, ночами дежурили. Там и получили, так сказать, боевое крещение – быть или не быть медиком. Чего только не насмотрелись девочки: «Не дай Бог никому! Тяжелые раненые встречались – без рук, без ног, просто обрубки…» И каждую наверняка посещала мысль о том, что гдето, быть может, также стонет тяжелораненый отец, брат, жених… А быть может, уже убит…
– Самый страшный момент для меня, – рассказывает Тамара Михайловна, – когда от отца долго не было писем. Его мобилизовали и отправили на фронт, ему уже было за 50. Его довезли до Москвы и оставили интендантом при Москов- ском военном округе, но мы долго не получали писем. И вот это ожидание было очень мучительным.
Борис и Тамара поначалу писали друг другу нечасто. Лишь когда Иванов получил звание лейтенанта и стал бой- цом СМЕРШа, появились некоторые преимущества. Должность начальника одного из подразделений досталась Борису без излишних бюрократических проволочек: дела передавать было некому – его предшественника только что убили…
– Когда писем долго не было, я шла к своей однокурснице Тамаре Катковой и просила: «Погадай на картах». Та раскидывала карты, и по всему выходило, что все будет хорошо.
– Ну, какая из врача гадалка, – смеется Тамара Михайловна, – но на душе становилось легче.
Представление о том, что война вот-вот закончится, постепенно развеивалось.
– Но мы верили в победу, мы все верили в светлое будущее – до самого капитализма, – улыбается Иванова. – Но когда враг начал подходить к Москве, тяжко, конечно, было слышать голос Левитана: сдавали город за городом. Потом приедет ктонибудь с фронта, пустит «утку», что наши везде наступают, обрадуешься. И все мы понимали, что надо работать, работать и работать – все для фронта, все для Победы!
Жизнь не победить ничем!
Жила Тамара в общежитии. В комнате было 8 девушек, но как с первого курса сдружились,так до последнего и не разъехались.
– Раз в день нас кормили в столовой: кусочек хлеба и тарелка супа. Вам, наверное, трудно будет представить, что это было за блюдо: две-три лапшички и водичка мутная, мукой или чем-то еще забеленная. Вот это считался суп. И мы ведь его ели, мы ждали. Пока ждешь, понемногу от кусочка хлеба крошки отщипываешь…
Тем, кто учился на «отлично», полагалась дополнительно чекушка машинного масла – мы на нем картошку жарили. Спасибо моей маме, царство ей небесное, она мне картошку посылала, хлеб… Так что сказать, что я голодала, нельзя.
Однажды в очереди в кинотеатр у Тамары украли продуктовые карточки. Их выдавали на месяц, и по ним можно было получить 400 г хлеба, жиры, растительное масло… Потеря этих драгоценных кусочков бумаги означала едва ли не голодную смерть, но Тамару выручили подруги – такова была сила товарищества.
Что бы ни происходило в мире, девушкам хотелось быть привлекательными, желанными, любимыми. А раненые, едва приходили в себя, тут же начинали ухаживать за «сестричками», приглашать на свидания. И никакая сила не могла победить эту тягу к жизни, которая, по-видимому, только обострялась на фоне войны, ведь каждая встреча могла стать последней.
- Недалеко было военно- морское училище, мы туда бегали на танцы, – вспоминает Тамара Михайловна. – А парни, приходя на свидание, брали с собой то сахариночку, то полпряничка, чтобы нас порадовать. Теперь в это просто не верят, внуки мне говорят: «Бабушка, такого быть не может!»
Этот День Победы…
Это самый светлый день для всех, кто пережил войну, и воспоминания о нем у большинства практически одинаковы. Но такое, честно сказать, довелось услышать впервые, а ведь,пожалуй, слова Тамары Михайловны очень похожи на правду без прикрас, достаточно вспомнить, как в России принято отмечать праздники.
– Пришли морячки, принесли спирту и водки, мы приготовили винегрет – большего лакомства тогда не было, и так все напились! Моряки-то наши подрались на лестнице, за что нашу комнату потом обсуждали: как это, День Победы, а тут кровь льется!
Конечно, радовались, кричали «Ура!», на улице обнимались со знакомыми и незнакомыми, пели, плясали. Это было что-то невообразимое!
И с тех пор в семье Ивановых День Победы стал одним из самых любимых и дорогих праздников, когда за столом со- бирается вся большая семья: помянуть погибших и восславить живых.
Жены офицеров
Вот – ночи начало
И сна забытьё…
Ещё не звучало:
«Застава, в ружье!..»
Оружье проверив,
Уходит наряд...
Не спят офицеры,
И жены не спят.
Граница – в тревоге:
Заметили след!
Лучи на дороге
И вспышки ракет,
И кони – карьером!..
Вернутся ль назад?..
Не спят офицеры,
И жены не спят.
Назад прискакали
К рассвету они,
Коней расседлали,
Снимают ремни.
И лица их серы,
Туманится взгляд,
И спят офицеры,
А жены не спят.
Б. ДУБРОВИН