«Судите праведно, чтобы наши виноваты не были!»
Из наставления Ивана Грозного судьям
В Петербурге переиздали сочинения Ивана IV Грозного. Очень вовремя. И политически, и экономически Россия «сваливается» в колодец средневековья. Средневековье – это не какая-то конкретная эпоха. Это черная дыра истории, межсезонье культур. И первым, что бесследно исчезло в этой дыре, стало русское право.
ПРАВО в России сохранилось как видимость. Формально оно существует (действуют десятки тысяч норм, работают правоохранительные органы и даже тюрьмы), но только для тех, у кого нет возможности его преодолеть. Право утратило свое главное качество – всеобщность. Оно стало избирательным, применяемым по обстоятельствам: к кому-то предъявляются все существующие и даже несуществующие требования, а кто-то освобождается от всякой ответственности. Именно это является сутью, краеугольным камнем нового средневековья. Право стало по-настоящему «частным» в том смысле, что оно теперь принадлежит исключительно частным лицам.
Россия сегодня – это эфемерное государство. Оно существует благодаря инерции, которую имеет власть исторического времени (традиции) над географическим пространством (территорией). Его профиль определяют две константы: более чем скромная роль закона и высокий уровень насилия.
Никакие религиозные либо правовые нормы сегодня не реализуются в России в полном объеме. Двойному этическому стандарту (борьба пафоса духовности с прозой стяжательства) соответствует раздвоение на жизнь по закону и жизнь по понятиям.
Насилие – единственный эффективно действующий закон русского средневековья. Роль насилия зачастую примитивизируется. Его определяют исключительно как государственный произвол. Русскую власть непременно упрекают в этом произволе, сводя все к отсутствию демократии. В действительности проблема гораздо сложнее. Произвол современной власти есть лишь вершина айсберга. Основание его погружено глубоко в общество, в котором идет непрекращающаяся гражданская война всех против всех. Найдется немало лжепророков, готовых указать пальцем на власть как на причину произвола. Требуется, однако, гораздо больше мужества и мудрости, чтобы признать главным источником насилия само общество.
Произвол начинается, когда один, сильный и наглый, проходит без очереди в кассу, расталкивая инвалидов и пенсионеров. И лишь продолжается, когда другой, такой же сильный и наглый, берет миллиардные кредиты в том же банке, чтобы на эти деньги скупить его акции, обирая тех же инвалидов и пенсионеров. Между этими наглецами есть лишь количественное, но не качественное различие. Суть вещей от этого не меняется. Поскольку антипод насилия – право – бездействует. А положение конкретного человека (от безработного до олигарха) в современном российском обществе зависит в конечном счете от открытого или скрытого насилия, то есть от воли случая, от стечения обстоятельств.
Вопрос о праве сегодня – главный вопрос политической повестки дня. Однако консенсуса по этому поводу нет, осознание остроты проблемы приходит медленно. Право продолжает оставаться недооцененным «культурным активом». Его роль в качестве важнейшего инструмента культурного развития полностью так и не раскрыта. И в сознании элиты, и в массовом сознании право остается для русского человека чем-то второстепенным, проблемой второго плана, которую нужно решать если не после, то, по крайней мере, наряду с экономическими или социальными проблемами. В действительности восстановление правового порядка – это не одно из условий для возобновления «исторической жизни» в России, а предварительное условие, создающее предпосылки для разрешения всех других проблем: экономических, социальных и политических. Право – великий цивилизатор. Деградация права ведет неизбежно к деградации культуры.
Правовой нигилизм русского народа является притчей во языцех. Но были в России и свои правовые традиции. Заложенные реформами второй половины XIX в., они сильно пострадали в огне революции и были почти полностью вытравлены к середине XX века. Однако, начиная с хрущевской оттепели, можно было наблюдать «правовой ренессанс», процесс восстановления доверия к праву. При том что в основании государственной системы по-прежнему лежал произвол, завершение брежневского правления странным образом стало «золотым веком» русского правосознания – авторитет права в элитах советского общества оказался высок как никогда. В конечном счете сама идея «правового государства» родилась в рамках советской правовой доктрины задолго до начала эпохи «демократического брожения». Сегодня нельзя даже мечтать о возвращении к тому отношению к праву, которое существовало в застойном советском обществе. Современная российская элита относится к праву совершенно утилитарно, как к орудию достижения тех или иных целей. В праве отвергается главное – всеобщность и формализм. Без этих качеств право – ничто, пустой звук, дымовая завеса произвола, нормативный декор политического волюнтаризма. Целесообразность положила в России законность на лопатки. На самом высшем государственном уровне неоднократно заявлялось, что если закон мешает «здравому смыслу», то закон можно не применять. А что такое «здравый смысл», в нашей стране каждый понимает по-своему…
В России возник дуализм права. Параллельно сосуществуют два правовых мира. В большом мире, мире Конституции и федеральных законов, в том числе Гражданского кодекса, живут большие и чистые идеи. В этом мире признается право частной собственности, гарантируются всевозможные экономические, социальные и политические свободы, создаются условия для эффективной хозяйственной деятельности. В маленьком мире постановлений правительства, инструкций министерства финансов, распоряжений Государственной налоговой службы, приказов Государственного таможенного комитета живет всего лишь одна маленькая, но зато очень прожорливая «идейка» – фискальная.
Именно фискальная практика, фискальная философия, фискальное миросозерцание с присущей им «презумпцией виновности» всех перед государством больше всего роднят современное государство со средневековым. «Подозрительное право» душит любую инициативу, кроме криминальной, так как только последняя имеет достаточно ресурсов, чтобы преодолевать повсеместные административные барьеры. В результате два мира – мир законов и мир реального права – все меньше пересекаются друг с другом. Мир законов провозглашает свободу распоряжения собственностью, а мир реального права делает собственника целиком зависимым от государства. Мир законов провозглашает презумпцию невиновности, а мир реального права делает каждого потенциально подозреваемым в сфабрикованном уголовном деле.
У законов нет частной и даже вневедомственной охраны. Они не могут защитить сами себя. Мир законов беззащитен перед миром реального русского права, если на его сторону не встанет суд. Но правосудие не функционирует сегодня в России. И дело не в том, что, выражаясь словами советских классиков, «правосудие продано» (не больше и не меньше, чем все остальное), а в том, что оно неэффективно.
Значимость системного кризиса права выходит далеко за рамки собственно правовой сферы. Он приобретает судьбоносное значение для всей русской культуры. Когда из ураново-плутониевой массы выдергивают защитные свинцовые стержни, в реакторе начинается цепная ядерная реакция, чреватая техногенной катастрофой. Когда из общества выдергиваются защитные правовые скрепы, в нем развивается цепная реакция насилия, чреватая катастрофой социальной.
Владимир ПАСТУХОВ
ОПРОС ПО ТЕМЕ
Правда, что при Брежневе законы работали лучше, чем сейчас?
Спросили мы граждан России
Евгений Геллер, 39 лет, банковский служащий, Чита:– Все было, как сейчас, только пресса не имела возможности написать о злоупотреблениях. «Крокодил», «Человек и закон», «Фитиль» кое-что и давали, но только то, что разрешат. Про несунов и прогульщиков – запросто. А вот про «оборотней в погонах» и помыслить было нельзя.
Олег Каримов, 26 лет, госслужащий, Уфа:
– Я читал, как Брежнев про свою молодость вспоминал – подрабатывал на разгрузке вагонов. Два мешка учетчику – один себе, налево. И жить по принципу – живи сам и дай жить другим. Если уж глава государства в этом ничего зазорного не видел, то что о простом люде говорить?
Роман Якобсон, 55 лет, безработный, Шексна:
– Разумеется, и вода была мокрей, и трава зеленей, и военкомы взяток не брали, а уж про ментов и говорить не приходится... «Узбекское дело» сфабриковано наймитами ЦРУ, они же, гады, и Галину Брежневу оклеветали, и т.д. и т.п. Прямо царство небесное на земле было, а не жизнь...
Антон Гаврилов, 51 год, водитель, Курган:
– Да что ваш Брежнев! Вот при Сталине все было по-другому! При нем закона боялись, а при Лёне разве что опасались немного.
Андрей Воскресенский, 56 лет, Санкт-Петербург:
– Фигня. Позволю себе напомнить ностальгирующим, что главной причиной реформ стала всеобщая, почти звериная ненависть к привилегиям номенклатуры. Которые простирались гораздо дальше нынешних мигалок на авто и ненаказуемости при ДТП. Фактически жизнь номенклатуры находилась в вопиющем противоречии с принципами равноправия перед законом. Также напомню о непринужденной манере упрятывать неудобных в психушку вместо того, чтоб вести юридическую канитель.