Эта женщина меня не отпускает, заставляя ломать планы и откладывать публикацию уже почти готовых статей. В ней столько неуемной темной энергии, столько элегантной политической фальши и первозданного хищного обаяния, что захотелось вчитаться повнимательней в этот феномен.
МОЙ книжный шкаф на даче – просто кладезь политических сувениров. В нем можно найти статью Егора Гайдара, описывающего в журнале «Коммунист» преимущества плановой социалистической экономики перед капиталистической. А можно найти и статью профессора Кондолизы Райс, критикующей в Foreign Affairs внешнюю политику администрации США.
Подсознательно (хоть я этого стыжусь) у меня всегда вызывали опасение профессора и женщины в политике. А если случается встретить «два в одном флаконе», т.е. и женщину, и профессора, – хорошего не жду. Профессора обычно слишком привержены своим теориям и готовы жизнь отдать за то, чтобы найти им подтверждение. Хорошо, если свою… Женщины же склонны воспринимать все чересчур лично. Работа, в том числе политическая, и страсть у них неотделимы.
Вот уже много лет госсекретарь Райс страстно доказывает миру правоту профессора Райс. Ей близка тема национальных интересов Америки, но понимает она их так, как будто воспитание получила не в коридорах Гарварда, а на улицах Бронкса. Интерес там, как известно, один – успеть дать по морде другому раньше, чем он даст тебе. Это примитивно, но эффективно. По крайней мере, пока не отъехал далеко от Бронкса…
Что волнует Райс на рубеже веков? Как жить Америке без врага. Врага, который дает силы, сплачивает нацию и позволяет легко определить национальные интересы. «Соединенным Штатам, – пишет она, – оказалось крайне трудно определить свои основные национальные интересы в отсутствие фактора советской мощи… Советский Союз был для США не просто обычным конкурентом на мировой арене: он стремился воплотить в жизнь глобальную социалистическую альтернативу рынку и демократии». Понимаю, обидно, большая потеря…
Но почему именно «социалистическая альтернатива» так беспокоит Райс? Потому что «крах Советского Союза совпал по времени с другой великой революцией. Колоссальный прогресс в области информационных технологий и развитие отраслей, «базирующихся на знании», привели к тому (…), что усилилась заметная уже и раньше тенденция к экономическому взаимодействию поверх и в обход государственных границ». По мнению профессора, благодаря этому США оказались в уникально выгодной ситуации, когда борьба за рынок и демократию для них совпадает с борьбой за влияние и контроль над миром. «Америка не только вносила наибольший вклад в эти одновременно происходившие революции, – замечает она, – но и получала от них наибольшие выгоды».
Поскольку угрозы мирового коммунизма больше нет, то Америке осталось только вовремя раскрывать рот, чтобы заглатывать горячие пончики, которые печет для нее «открытая экономика». Главный национальный интерес Соединенных Штатов поэтому состоит в том, чтобы проталкивать свободу и демократию повсюду столько, сколько влезет. И вот тут-то профессор не соглашается с администрацией Клинтона. Потому что последний так увлекся этим делом, что забыл, для чего, собственно, это надо. «Многосторонние соглашения и международные институты не следует рассматривать как что-то ценное само по себе, – рассуждает Райс. – Разумеется, нет ничего плохого в том, чтобы сделать что-то во благо всего человечества, но это должно быть в определенном смысле побочным эффектом». При этом она остается по-детски простодушной: «Ведь американские ценности универсальны… Совершенно очевидно, что торжество подобных ценностей приближается, когда международный баланс сил складывается в пользу государств, отстаивающих эти ценности».
Дословно
«ФАКТОР силы очень важен как для Соединенных Штатов, так и для других государств. Однако многие у нас в стране недолюбливают (и всегда недолюбливали) такие понятия как «политика с позиции силы», «великая держава», «баланс сил» и т.д. В своей крайней форме эта антипатия выражается в том, что, игнорируя фактор силы, апеллируют исключительно к принципам и нормам международного права, а также высказывают убеждение, что силовая политика оправдана лишь при поддержке со стороны многих государств или, еще лучше, международных организаций вроде ООН. Тем самым «национальный интерес» подменяют «гуманитарными интересами» или интересами «международного сообщества».Foreign Affairs, Vol. 79, №2,2000
Райс дает читателям мастер-класс реальной политики. Продолжая оппонировать Клинтону, она пишет: «Стратегические интересы США явно могут быть затронуты и некоторыми локальными конфликтами. Так было, например, в Косово, которое находится в тылу главных стратегических партнеров Америки – европейских стран – членов НАТО… Конечно, было важно и предотвратить гуманитарную катастрофу, но все же, если отсутствовала угроза интересам НАТО, целесообразность вооруженного вмешательства была бы не столь очевидной». Ну что ж, спасибо, что объяснила.
Другое дело – Китай. Тут тоже все ясно: «Торговля и экономическое взаимодействие с Китаем благотворны для Америки, причем не только с точки зрения экономического роста. Но и в политическом отношении». Райс преподносит урок «гуманитарной гибкости»: «Кое-кто утверждает, будто в интересах прогресса прав человека следует отказаться от торговли с Китаем. Но это повредило бы как раз тем, кто более всего хочет и может изменить существующую в Китае систему».
Но, конечно, самое большое внимание уделено России. Райс считает себя специалистом в этой области и поэтому делает парадоксальный вывод: «Угрозу для американской безопасности представляет не столько сила России, сколько ее слабость». Рецепт подобран соответствующий диагнозу: «Москва должна четко усвоить, что возможности предоставления ей технологии и информации… будут в большей степени зависеть от ее поведения». Между строк читается хищное нетерпение: «Важно вступить во взаимодействие с руководством различных регионов России, где экономическая и социальная политика проводится все более независимо от Москвы». Довольно прозрачно.
Статья Райс проникнута настроением спилберговского Шиндлера, ностальгически вздыхающего, лежа на кровати в чужой квартире: «Лучше не бывает!» «Разработка контуров внешней политики, – пишет она, – должна исходить из признания исключительно благоприятного положения США. Мощные долговременные тенденции направляют развитие современного мира в сторону экономической открытости и – менее последовательно – демократии и личной свободы». И тут вдруг такая неприятность: Россия, получив нефтяные деньги, оклемалась и показала зубы. Но какой же это профессор, который признает ошибку своей теории? И какая же это женщина, которая простит обманутые ожидания? Никогда. И госсекретарь Райс помогла профессору Райс. Она нашла место для России. Это место нового главного врага, которого так не хватает Америке. Не успел мир похоронить оригинал рейгановского «Крестового похода», как его дешевые копии стали расходиться по свету массовым тиражом (Ирак, Корея, Иран, Россия – далее везде).
Очевидно, что Америку демократия в России волнует так же, как гуманитарная проблема в Косово, то есть никак. Демократизация сегодня – это фомка, которой США вскрывают сундуки национальных экономик. Проблема в том, что Россия реально, независимо от воплей США, нуждается и в правопорядке, и в защите прав собственников, и в прозрачной экономике. Но получить все это она сможет не благодаря Америке, а вопреки ей. Если Россия и станет сильной демократией, то только назло Америке, и тогда, когда это будет предписано ее историей, а не профессором Райс.
Владимир ПАСТУХОВ
ОПРОС ПО ТЕМЕ
Кто из российских женщин-политиков может так же отстаивать интересы России, как К. Райс – США?
Спросили мы граждан России
Светлана Скорик, врач, Уфа:
– Люди идут во власть не для того, чтобы отстаивать интересы страны. А чтобы порешать личные вопросы – свои и группы товарищей, которые их воцарению во власти и способствуют. На Райс – по напору, интеллекту, жесткости – похожа «звезда востока» Хакамада. Она воплощает образ западного политика. Хотя Нарочницкая, наверное, мудрее и взвешеннее.
Олег Сыч, 53 года, инженер, Орск:
– Савицкая! Она не конъюнктурщица, для нее превыше всего – интересы страны. Иначе давно бы вступила в какую-нибудь «партию власти» и верещала с ее позиций. А она говорит с позиций народа. И живет, что называется, «по понятиям».
Алла Табова, врач, Омск:
– Люблю Нарочницкую. Это тип новой женщины России. Она не ассоциируется с клушей, умна, приятна, принципиальна.
Сергей Низов, 46 лет, педагог, Саратов:
– Так же бесцеремонно и настойчиво, как Райс, из наших смогла бы только Новодворская. Но интересы России ей до лампочки. Матвиенко тоже смогла бы, если бы ей дали такое указание сверху. А остальные... они все-таки слишком женщины, а не генералы в юбках.
Алексей Разлацкий, 44 года, директор типографии, Самара:
– Райс – женщина с мужским характером. Это хорошо... Для США. А для России не подойдет. У нас ценят женственных женщин, свою мужественность они демонстрируют только в критические моменты (бунты и революции), и тогда мужчины вынуждены их поддерживать. Так что я бы предложил на роль российской Райс, например, Оксану Федорову.