Если бы «железной Конди» не существовало, то ее нужно было бы придумать, навязать Америке любой ценой. Иначе мы, русские, расслабимся. Кондолиза Райс для меня – как политрук в бою. Стоит оппортунистическому разочарованию пустить корни в моем неокрепшем либеральном сердце, и она, словно комиссар, явится с наганом у виска и погонит вперед, к победе мировой демократии…
ВОТ и сейчас, едва я усомнился в эффективности нашей Конституции, в ее адекватности нашему культурному, экономическому и политическому укладу, в конце концов – в ее реальности, как тут же последовал окрик из-за океана: «Не сметь менять Конституцию!» Конечно, в дипломатичной форме, в смысле: «Надеюсь, что дело не дойдет до изменения Конституции…» А собственно, почему?
Конституция у нас, конечно, есть. Но она и раньше была, и при Брежневе, и при Сталине, и при Ленине… При Николае, правда, не было, но он темный был человек, не «просвещенный». Зато конституционализма у нас как не было, так и нет. А это разные вещи, потому что Конституция существует на бумаге, а конституционализм – в жизни. А бумага, сами знаете, все стерпит.
Поэтому Конди зря так волнуется. Бумаге конституционные новации не повредят, а в жизни нашей мало что изменится. Потому что мы, перефразируя Маяковского, «демократию строим не по Гегелю», в смысле – не по Конституции.
Всякая идея, если она чего-нибудь стоит, имеет под собой религиозные и философские корни, которые уходят глубоко в почву национальной культуры. Поэтому идеи, как и люди, имеют национальность. Конституционализм – идея европейская. Это не значит, конечно, что идеи заключены в своих культурных границах, как в тюрьме. Они свободно перемещаются по планете, оказывая колоссальное воздействие на умы человечества и на ход истории. Но идея в чуждой ей среде проходит непростой путь: сначала увлекает, затем отторгается, чтобы после воскреснуть, но уже как часть новой духовной ауры. Именно такой путь сегодня проделывает в России конституционная идея. Принятая с восторгом в начале бурных 90-х, она оказалась постепенно отодвинутой в массовом сознании на второй план и сегодня переживает сложный период «врастания» в новый для нее культурный контекст.
Конституционализм вырос на богатейшей духовной почве европейского христианства и связан с последним тысячами явных и неявных нитей. Но сегодня, почти через пятнадцать лет после принятия российской Конституции, важно задуматься не столько о том, откуда к нам пришла идея, сколько о том, куда она пришла.
Россия в идейном, философско-религиозном смысле – не пустыня. Ее духовное наследие сколь богато, столь и неоднозначно. Поэтому мощное «сопротивление философского материала» конституционализму было изначально обеспечено. Конституционные идеи, которые сегодня все спешат привить русскому обществу, правильные и хорошие. Но они не несут в себе заряд той энергии, которая способна поднять русский народ на историческое движение. Эти мысли списаны из чужого учебника истории, они не трогают народную душу, учившуюся несколько веков по другим книжкам.
Почему конституционализм, который мог долгие годы быть национальной идеей европейцев, не вдохновил русских? Нет ли в этом какой-то ущербности или, наоборот, национальной особенности, которой надо гордиться? Ответ лежит в совершенно другой плоскости. Для западной культуры конституционализм является ее органичной частью, он вырастал из нее тысячелетиями, он связан со всем ее жизненным укладом, образом мысли и веры, наукой и искусством западной цивилизации. Для того чтобы конституционные идеи прижились на русской почве, их надо перенести сюда со всеми их корнями: протестантской верой, позитивистской наукой, буржуазной этикой труда и так далее.
Конституционализм – великое достижение западной цивилизации. Конституционные идеи оказывали и будут оказывать огромное влияние на мировую историю, в том числе на российскую. Но Россия пока не выносила конституционализм в себе. Это приемное дитя, и требуется время, чтобы оно прижилось, как свое. Россия – страна православная, у которой в крови пренебрежение к праву и собственности. История уже выстроила на этом фундаменте многоэтажный дом. И, достраивая в нем еще один этаж, надо учитывать сложившуюся архитектуру здания.
К счастью, пути Господни неисповедимы. И не исключено, что в будущем идейная эволюция в России, не выходя за рамки, заданные ее «культурной генетикой», придет, наконец, к созданию мировоззрения, по крайней мере, гипотетически совместимого с конституционализмом. Если в этом мировоззрении проявятся ростки «христианского индивидуализма», то возобладают и такие связанные с ним идеи, как конституционные свободы и права личности. Это позволяет надеяться на предстоящее «второе пришествие» конституционализма в Россию. Вторая волна будет, по-видимому, гораздо менее бурной, зато гораздо более плодотворной.
В начале 90-х конституционализм пришел в Россию с Запада как циклон и обрушился на нее проливным дождем. Польза от этого «полива» была безусловной, страна пришла в движение, демократические институты дали обильные всходы, в праве произошли революционные перемены. Однако уже к концу 90-х стало очевидным, что ценности и стереотипы поведения и народа, и элиты не изменились. В результате «конституционные формы» эти стали усыхать и окостеневать. Эмоциональные споры о «либеральной демократии» сменились взвешенными рассуждениями о «суверенной демократии».
Первый этап «внедрения» конституционализма в российскую политическую практику напоминал создание «английского газона» с применением новейших американских технологий. Вместо того чтобы стричь траву триста лет, ее привезли на участок в рулонах вместе с дерном в готовом виде. Немного интенсивных усилий, чуть-чуть дизайна, и рулоны раскатаны, поле покрыто бурной растительностью. Беда только в том, что, как правило, эта «веселенькая» травка не приживается, и на следующий год все приходится повторять.
Конечно, велик соблазн привезти из Америки и быстренько раскатать по русскому полю новые «рулоны демократии». Но требуется прямо противоположное – терпение. Если внимательно посмотреть под ноги, то можно увидеть, как из-под искусственного европейского дерна, из самой живой русской почвы начинают пробиваться слабые ростки подлинного конституционализма. Десять лет не прошли даром. В тонком русском культурном слое, освобожденном от оков и предубеждений старой эпохи, стали происходить еле заметные, очень медленные изменения. Если эти ростки не затоптать, то в очень отдаленном будущем конституционализм может-таки занять достойное место в русской жизни. И, может быть, изменения в той искусственной, скроенной с чужого плеча, плохо подогнанной под наши реалии Конституции были бы сейчас и кстати.
Двести лет назад русские крестьяне думали, что Конституция, за которую так ратовали дворянские революционеры, – это жена нового великого князя. С тех пор в русском правовом сознании мало что изменилось. Идеи конституционализма остались для народа отвлеченной абстракцией.
Поэтому, уважаемая Конди, не надо нас учить, лучше помогите материально. Уймитесь со своим демократическим мессианством. Мы находимся в подростковом конституционном возрасте, который сами американцы называют «donkey age» («ослиная пора»). Если нам говорить «нет», мы в ответ скажем «да». Чем меньше будет менторского давления на Россию сегодня, тем больше шансов, что семена настоящего конституционализма приживутся на русской почве и дадут всходы. Нет, не для нас – для наших детей. И американских тоже.
Владимир ПАСТУХОВ
ОПРОС ПО ТЕМЕ
Хотели бы вы, чтобы Россия вовсе отказалась от Конституции и жила бы без Основного закона, как Великобритания?
Спросили мы граждан России
Дмитрий Ковтун, 38 лет, милиционер, Тула:– А почему всегда «как Англия, как Америка»? Всегда как кто-то. Неужто обязательно кого-нибудь копировать и насаждать чужие традиции, как Петр – картошку и табак? У нас свои традиции, не менее древние. А если Западу они кажутся дикими и отсталыми – так это проблемы Запада. Нам у них тоже много что не нравится.
Сергей Никишин, 35 лет, зам. управляющего шахты, Якутск:
– Читал я нашу Конституцию. Забавная книжка. По ней замечательно видно, в чем нас государство ущемляет – обещает, а потом кукиш показывает. А без нее – откуда ты это узнаешь?
Алексей Мищенко, 58 лет, безработный, Пенза:
– Ну, хоть какое-то Соборное уложение-то нужно?! Домострой тот же. Без конституции жить можно, если есть царь. А где ж его взять-то?
Елена Бехтерева, 40 лет, главный бухгалтер, Королев:
– А мне жутко надоели разглагольствования на тему «особого пути России», ибо это всего лишь оправдание собственной лености, дурости и разгильдяйства. Есть основной закон – так и надо его выполнять, а не кивать на Англию.
Григорий Листер, 36 лет, журналист, Смоленск:
– В Британии нет конституции в виде единого документа. Но сами законы-то есть. А если подойти по принципу «взять и отменить», то может много конфузов случиться. Например, того же Лугового выдать придется. А главное, зачем? И что тогда праздновать в декабре?
Кирилл Разуваев, 29 лет, предприниматель, Псков:
– Да что вы к Конституции привязались? Не переживайте, не пойдет Путин на третий срок, и не надо будет ее ни менять, ни отменять. Он через четыре года вернется. И на абсолютно законных основаниях.
Игорь Ткачук, 45 лет, проводник, Киев:
– Не знаю, как Конституция, а вот Конституционный суд – вещь полезная. У нас кто его контролирует, тот и главный.У вас-то жизнь спокойная, вам этого не понять.