Что такое «гражданское общество»? В современной России это что-то вроде «подпоручика Киже», о котором все слышали, да так никто и не видел. Сначала его нам не хватало. Потом мы его долго строили и наконец построили. Тут же начали перестраивать…
МОСКВА. Кремль. Президент. Встреча. Хорошо одетые люди за круглым столом. Многозначительный разговор. Щелканье фотоаппаратов. Представители общественных организаций обсуждают проблемы демократии в России. Ощущение дежа-вю…
Арбат. Дипмиссия. Секретарь посольства. Прием. Хорошо одетые люди с фужерами в руках. Приглушенный разговор. Шелест блокнотов. Представители «других» общественных организаций обсуждают проблемы отсутствия демократии в России.
Кто эти «в меру упитанные», благополучные люди, которые так похожи друг на друга? Это и есть наше выстраданное «гражданское общество», наш «узкий круг политически ограниченных людей». Их объединяет большее, чем разъединяет, - как «те», так и «другие» страшно далеки от народа.
С тех пор как в августовском номере журнала «Вопросы философии» за 1987 год появилась статья Андроника Миграняна, которая возвратила в русский политический лексикон словосочетание «гражданское общество», старику Гегелю не лежится спокойно в своем гробу. Начать с того, что у Гегеля «гражданское общество» - это изнанка «политического государства», это то же государство, но рассмотренное под другим углом зрения. Ему не могло прийти в голову, что «гражданское общество» можно сначала оторвать от «государства», а потом «оживить» и противопоставить ему. Интерпретированная с изуверским варварством скромная категория немецкой политической философии превратилась в России в идеологический фантом. Как привидение, он кружит вокруг власти и то больно ее укусит, то сладко лизнет.
Говоря о взаимодействии власти с общественными организациями, все привычно с укоризной смотрят на власть. Мол, мало внимания уделяет, не прислушивается, зажимает и просто не любит. На самом деле смотреть надо в другую сторону - на общественные организации. То, что это - организации, может быть, и не вызывает сомнений, а вот насколько они общественные, для меня большой вопрос. Представительность общественных организаций в России - это очень запутанная и непростая тема.
Общественная жизнь в России сильно отличается от общественной жизни в Европе и тем более в Америке. Главное отличие состоит в том, что в Европе и в Америке все общество традиционно активно. Подавляющее большинство населения так или иначе участвует в управлении. Это идет от имеющей глубочайшие корни традиции местного самоуправления. Веками народ учился тому, как самому принимать и исполнять решения по самым разным вопросам, возникающим в повседневной жизни своего поселка, города, области. В каждой британской больнице, например, есть общественный попечительский совет, в который входят местные жители, даже если это - королевский госпиталь. Конечно, и в Европе есть обыватели и активисты. Но здесь активист тот, кто чуть более энергичен, чем другие. Это высокая волна на фоне зыби.
В России население по-прежнему находится, говоря языком Солженицына, в «непродремавшемся» состоянии. То есть у нас на одном полюсе существует огромный пласт людей, которые не то что с госпиталем, а с собственным подъездом управиться не могут. Их нормальное состояние - абсолютная пассивность, социальная неподвижность, инертность и безразличие. Иногда такой народ просыпается, и тогда он способен на бунт, как правило, «бессмысленный и беспощадный». Но он в любом случае не готов к самоуправлению.
Зато на другом полюсе у нас всегда есть «актив». Эти «общественные миноритарии» способны демонстрировать бешеную энергию, никого, кроме самих себя, не представляя. Любая небольшая когорта энтузиастов с легкостью может заявить, что действует от имени и в интересах целого социального слоя или класса, преследуя при этом только свои собственные интересы (не обязательно корыстные). Эти активисты тем агрессивнее, чем сильнее оторваны они от масс. Они похожи на цунами, несущиеся над неподвижной водной гладью.
Эту странную подмену давно отразил великий и могучий русский язык. В нем наряду с «обществом» нашлось место и «общественности». Общественность - это чисто русское явление. Это когда активная часть поглощает пассивное целое и узурпирует имя последнего. Так вот, говоря об общественных организациях, мы не должны путать «общество» с «общественностью». Ибо большинство этих организаций представляют только нашу общественность и более никого.
Парадокс ситуации в том, что общественность наша имеет большее отношение к власти, чем к обществу. Это своего рода «избранное общество», играющее роль «постоянного представительства» настоящего общества перед властью. Общественность наша так привыкла жить рядом с властью, что, в конце концов, стало уже непонятно, кого она на самом деле представляет: общество перед властью или власть перед обществом? Власть в этом случае часто и легко становится жертвой самообмана, то лаская и привечая одних самозванцев, то отчаянно борясь с другими самозванцами.
Власть удовольствовалась каким-то «верхушечным» контактом с обществом в лице его «активистов». Пока народ спит, приходят бойкие люди и заявляют власти, что они и есть общество. Власть садится с ними за стол переговоров, и на экране телевизоров начинается переливание из пустого в порожнее. Это не дает спокойно спать другим бойким людям, которые тоже хотели бы сидеть за этим столом (а раньше и сидели). Они выходят на улицу и тоже заявляют, что они народ. За стол их, естественно, не берут, так как он не резиновый, но можно получить деньги и попасть в камеру (не тюремную, а телевизионную) и тоже переливать из пустого в порожнее, но уже не в программе «Вести», а в выпусках CNN и BBC.
На одном полюсе «общественной» жизни у нас образовалась несуразная «ума палата», которую иначе как «пятым колесом в системе государственного управления» не назовешь. Созданная в преддверии ожидавшихся по поводу отмены губернаторских выборов бунтов, она не смогла исполнить свое предназначение, так как бунты не состоялись. Зато она превратилась в настоящую «фабрику звезд», где уже состоявшиеся звезды эстрадные (юридические, медицинские, научные и прочие) пытаются по совместительству стать звездами политическими, а заодно заработать. На другом полюсе у нас образовалась практически равная по численности группа протестующей общественности, в которой, наоборот, бывшие политические звезды становятся звездами эстрады и шоу-бизнеса, а заодно тоже зарабатывают, но из средств другого бюджета. Это не гражданское общество, а «гражданское сообщество», клуб самозванцев.
Значит ли это, что в России нет общественной жизни? Отнюдь. Но она вовсе не там, где ее показывают. Ее нет в большой политике. Но она просыпается на местах. Люди пытаются что-то делать, как-то обустраивать свою жизнь, чистить дворы, помогать бедным, защищать природу. Они даже могли бы большее, но вот тут-то нет никакого взаимодействия с государством. Бюрократия душит налогами и надуманными запретами любое действительно живое движение. Попробуйте сами привести в порядок свой дом и двор, обнести его забором, отремонтировать подвал и чердак, и вы убедитесь, как на самом деле относится государство к общественной инициативе. Мало не покажется.
Вместо того чтобы заниматься политической показухой на высшем уровне, власти надо повернуться лицом к проблемам земства. Земство с его простыми местными вопросами благоустройства, образования, здравоохранения и общественного призрения - вот на ближайшие 50 лет необозримое поле для взаимодействия власти и общества. Земство - это великий университет самоуправления, который необходимо окончить, прежде чем браться за конструирование «гражданского общества» в политическом поднебесье.
ОПРОС ПО ТЕМЕ
Хотели бы вы войти в попечительский совет своей районной поликлиники?
Юрий Малышев, 45 лет, водитель, Челябинск:
Я - нет. Им и без попечителей не продохнуть. Из-за любой кляузы прибывает комиссия. Как следствие - временный паралич работы. Если этот попсовет возьмет на себя разбор конфликтов и защиту врача, тогда польза от него будет.
У меня жена - врач, так что знаю, о чем говорю.
Дмитрий Кофтин, 30 лет, банковский служащий, Саранск:
С радостью. Причем бесплатно! Гражданское сознание подразумевает, что ты сам вершишь свою судьбу, не передоверяя ее «депутатам» и «делегатам».
Анатолий Борский, 36 лет, нефтехимик, Курган:
Кому нужен этот попечительский совет? У нас в поликлиники любят ходить только бабульки. Лично я последние 20 лет хожу туда только за медавтосправкой. И полиса до сих пор не имею. Поэтому у меня тема самоуправления в поликлинике энтузиазма не вызывает.
Евгений, 30 лет, Уфа, предприниматель:
А что мне за это будет? Льгота какая-нибудь? Разрешат помочь освоить бюджет поликлиники? Нет? Тогда какой смысл? Разбираться с ворохом проблем, которые никто не хочет решать даже за зарплату?
Андрей, 28 лет, Мытищи, инженер:
Не будет у нас этого никогда. В доме своем разобраться не можем, все плюются и ругаются на коммунальщиков, но пальцем пошевелить - ни за что! Какой-то генетический страх перед властью, даже такой мелкой.
Маргарита Андреевна Терешина, Белгород, библиотекарь:
Я бы пошла. Мне на пенсию скоро, а сил еще хоть отбавляй. А дело нужное. Для себя ведь, не для кого-то.