Восьмого августа исполнилось бы 89 лет гениальному российскому и советскому офтальмологу, академику РАЕН Святославу Фёдорову. Его жизнь трагически оборвалась 16 лет назад. Но все его начинания как великого врача и организатора эффективной микрохирургии глаза живы и продолжают служить людям. В память о Святославе Николаевиче публикуем отрывок из книги его супруги Ирэн Ефимовны Фёдоровой.
Ради Бога
У Славы были тёплые, в прямом смысле слова душевные взаимоотношения с Митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием. Владыка, едва узнав о постигшей нас трагедии, сразу же позвонил сам и предложил лично совершить обряд отпевания Славы в церкви Рождествено-Суворова. Меня до слёз тронули его теплота и участие – и в те страшные дни, и через год, когда Владыка Ювеналий вновь приехал в Рождествено, чтобы отслужить панихиду по усопшему рабу Божьему Святославу.
Слава ходил под Богом, он был любимцем Бога, хотя к религии, к церковным ритуалам относился сдержанно. Вслух себя верующим никогда не называл. Никогда не считал нужным молиться, исповедоваться, отправлять какие-то другие обряды – для него это было мишурой, условностью, театральным действом. В церковь, которую он отреставрировал, с удовольствием водил своих гостей и друзей, но сам обычно внутрь не шёл. Садился рядом с храмом на скамеечке, смотрел вдаль, на реку с откоса, о чём-то думал. На Пасху и Рождество иногда зайдёт, перекрестится вместе со всеми – и выйдет.
И всё-таки я думаю, правильно мы поступили, что первым делом, взяв в аренду протасовские земли, решили восстановить церковь. Потом я много раз говорила: «Слава, я думаю, что дальше всё пошло более или менее благополучно только потому, что Бог с нами».
Храм в Рождествено-Суворово в 1997 году отметил своё трёхсотлетие. В этом месте даже побывала Екатерина II. Отец великого полководца Суворова, похороненный здесь, служил у неё писарем. Склеп Суворова нашли, когда подняли исторические документы и приступили к разборке завалов и мусора внутри церкви. Исторические, замечательные здесь места, только вот память человеческая оказалась до неприличия короткой.
Слава пригласил реставраторов из Загорска. То, что они сделали, – потрясающе. Никогда иконостас не был таким красивым, как сейчас. В церкви даже обнаружили самые первые росписи, сделанные безвестными крестьянскими мастерами. И я помню эту первую после восстановления церкви пасхальную службу 1989 года. Мерцающие свечи в руках, запах ладана, огромное скопление народа – из Москвы и со всех окрестностей. Пришли люди из восьми соседних деревень, некоторые лет по тридцать-сорок не виделись. Церковь закрыли, порушили, а другого места для встреч и общения на селе нет. Вот и связи постепенно распались. А в ту ночь только и слышалось: «Ты ещё жив? Наконец-то мы встретились! Как твоя Маруся, как твоя Степанида?» Старухи и старики, седые уже, согнутые, обнимались и плакали. Крестный ход обходил церковь, Святослав Николаевич стоял поодаль. Некоторые бабушки по-настоящему бухались на колени: «Спасибо, что церковь сделал».
Я безумно благодарна всем тем, чьими усилиями, трудом и молитвами в Тушине, близ Московской кольцевой автодороги – на месте катастрофы вертолёта, была воздвигнута часовня во имя Божьей Матери Феодоровской, посвящённая памяти Святослава Николаевича. Белокаменная, с золотым куполом, она видна издалека. Икону, кстати, в 1613 году благословляли на царствование Михаила Фёдоровича Романова, специально доставили из Костромы.
Построить храм – дело нелёгкое. Оно не терпит суеты, требует особого тщания и вдумчивости, сердечного тепла в дополнение к сотням прозаических мелочей, без которых не обходится любая стройка.
2 июня 2000 года, в годовщину гибели Святослава Николаевича, часовню освятили. Обряд совершал Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, чьи содействие и помощь колоссально помогли нам всем в период строительства часовни. Нельзя не сказать самые искренние слова благодарности за эту часовню мэру Юрию Михайловичу Лужкову, префекту Северо-Западного округа Виктору Александровичу Козлову. У Славы была своя философия. Всей жизнью выстраданная и проверенная. Но кто скажет, что она шла вразрез с десятью заповедями? Может, дерзкое сравнение, но его институт и филиалы – как 12 апостолов вокруг Христа. Те же вера в Мессию, и почтительное внимание, и готовность идти за ним на край света, и Тайная вечеря, и предательство, и позднее раскаяние… Он много общался с религиозными деятелями разных конфессий – христианами, мусульманами, иудеями, с кем угодно. Они относились к нему, как правило, с уважением и неким пиететом как к учёному, хирургу. Вели долгие разговоры «за жизнь», но в религиозные дебри при этом обычно не лезли. Слишком личная, интимная эта вещь – вера. Политика, экономика, философия – мало ли общих тем? Если уж говорить о Славином кредо, то был он, если можно так выразиться, «ортодоксом жизни».
Я сама в вопросах религии смыслю довольно мало. Но когда захожу в церковь, на меня снисходит настолько светлое чувство… Даже не знаю, как его правильно назвать, – умиление, что ли, иногда до слёз. Стараюсь встать под купол и чувствую, как сверху льются свет и благодать. Я родилась 22 мая, на Николу Угодника, и Никола – наш семейный святой. Я к нему обращаюсь как к человеку, ставлю свечки, прошу о здоровье, благополучии и близких своих, и врагов. И когда выхожу из церкви, мне становится ощутимо легче, будто просветление снисходит. Будто очистилась и окрепла душой.
Так было при жизни Славы. Я ходила в церковь каждые субботу-воскресенье, и в Москве, и в Протасово. Во время наших командировок или поездок на отдых никогда не упускала возможности пойти в тамошние храмы. Тянуло меня туда, вот и всё, наверное. Только я чувствовала, что сила свыше меня ведёт и защищает.
Когда всё страшное со Славой случилось, я подолгу стояла у икон, безмолвно спрашивала: «За что? Почему ты его взял туда? Отчего всё так ужасно произошло?». Нет и не будет ответа. А люди объясняли: значит, так судьба распорядилась. Ему здесь надоело, вот он и решил переселиться в другой мир, в другое пространство. Никто ведь точно не знает, что такое смерть и что нас встречает за жизненным горизонтом. Может, её и вовсе нет – смерти, просто иное измерение.
Счастье от того, что ты проснулась, от того, что день прошёл, терпение, понимание, простые радости бытия – это и есть тот самый Бог мой, который, я надеюсь, поможет мне сейчас выжить. Потому что иначе никак. Я пока не могу принять это до конца. Может, просто мало времени прошло, боль не утихла.
Я привыкла ждать Славу из всех его командировок и отлучек. Когда он в самом начале нашего романа пропадал на месяцы и когда просто уезжал на работу. Когда летел издалека или ехал на лошади из соседней деревни. Он всегда возвращался. Он и сейчас где-то рядом, просто задерживается в пути.
Если там ничего нет, то зачем здесь всё это?
Ведь, правда, любимый, Ты меня слышишь?