Более года назад запрет на импорт многих видов продовольствия с Запада сулил российскому сельскому хозяйству баснословные перспективы. Подлинных прорывов не произошло, зато вскрылся целый комплекс проблем аграриев, тянущихся зачастую с советских времён. А отдельные фермерские успехи дают больше представления о том, куда стоит двигаться, чем многотомные выкладки далёких от земли авторов. Стало очевидно, что «сельскохозяйственного блицкрига» не будет, но шанс обеспечивать себя продовольствием на 80–90% у России есть. Правда, лет через 10–15.
Как убегало молоко
Октябрь 2015 г. начался с признания Россельхознадзором печального факта: 78% российских сыров фальсифицированы. А в 2014 г. контрафакта было всего 7%.Понятно, что сомнительные производители поспешили заполнить нишу, освободившуюся после российских контрсанкций. Участники рынка рассказывают, что инвестиции в мини-заводик по производству сыра составят около 30 млн рублей и отобьются за 3 года. Но даже если такой цех будет работать круглосуточно, он сможет давать 1,2 т сыра в день. Итого около 500 т в год. А российский рынок – это более 1 млн т, и, чтобы его заполнить, нужны две тысячи таких заводиков. Понятно, что они не возникнут ни через год, ни через два.
Год обычно уходит только на оформление документов. А если нужен приемлемый кредит, то ждать ещё дольше. Необходимо также где-то закупить и ввести в страну оборудование, поскольку в России его не производят, а пойти в магазин и купить, словно автомобиль, нельзя. При этом потенциальный российский сыровар понимает, что санкции в любой момент могут отменить, и он окажется на одном поле с конкурентами из Австрии и Франции со всеми их традициями и технологиями. Поскольку из ВТО Россия не выходила, защита в виде таможенных пошлин будет минимальной.
Такие условия подталкивают производителя на полукриминальный путь. Создать кустарное производство в сарае под Костромой, дав на лапу местным чиновникам. Правдами и неправдами присоседиться к какой-нибудь раскрученной франшизе и начать зашибать деньгу. Неудивительно, что на поверку в таком сыре обнаруживаются животные жиры и пальмовое масло – хорошо ещё, что не кошачьи усы.
В то же время на волне разговоров об импортозамещении в октябре 2014 г. в Смоленской области решили закрыть главный молочный комбинат. Повалилось производство и у местных фермеров – по словам главы СПК «Рассвет» Валентина Листопадова, в ряде районов падение производства молока составило 50–70 % за год. Казалось бы, это противоречит логике момента и заставляет подозревать диверсию. Даже 15 лет назад Смоленский молочный комбинат был передовым предприятием области, куда устраивались преимущественно по блату. Более 500 работников были миноритарными акционерами. Завод честно работал с местными фермерами и даже организовал Союз товаропроизводителей «Утренняя роса», который помогал труженикам получать кредиты, закупать технику.
Потом руководство комбината выяснило, что кто-то инкогнито скупает у миноритариев их акции, и забило тревогу в областном правительстве. Но правительству было фиолетово. При его полнейшем попустительстве молочным комбинатом завладел гигант «Юнимилк», который вскоре слился с ещё более грандиозным «Даноном», став крупнейшим производителем молока в мире. А у гигантских корпораций свои правила выживания на рынке. Налоги ушли из Смоленска в Москву, от 500 рабочих осталась треть, а от сотни наименований продукции – одни глазированные сырки. В итоге завод вовсе решили закрыть. Логику капиталистов понять нетрудно: у «Данона» есть предприятия в Орле, Липецке и белорусском Шклове. Значит, нужно концентрировать производство в субъектах, где власть чаще идёт навстречу. А чем думали смоленские чиновники? У них ведь были все шансы спасти ключевое предприятие, на котором, как на гвозде, держалась половина сельского хозяйства области.
В поисках аграрной политики
Ситуаций, как в Смоленске, в России полно. Суть всегда в деталях, поэтому сегодня производство падает там, где, как кажется обывателю, оно должно расти. Аналогично в брежневские годы страна превратилась в крупнейшего импортёра продовольствия, хотя даже после Гражданской войны кормила пол-Европы. Постороннему человеку этого в жизни не понять: ведь и техники было завались, и удобрений, и земли.
Сегодня мало кто понимает цель аграрной политики в России.Мы хотим спасти село от вырождения или ответить на вызовы национальной безопасности? На первом месте интересы государства или крестьян? Чёткая цель необходима, чтобы подобрать механизмы реализации, а у нас все проблемы валят в кучу и пытаются их одновременно решать. В 2010 г. Владимир Путин подписал Концепцию устойчивого развития сельских территорий №2136, на основе которой Минсельхоз сформировал программу поддержки. В её рамках распределяют миллиарды рублей, и никто словно не замечает, что за 2,5 года поступило всего 33 заявки от субъектов.
– Главный упор делается на инфраструктурную поддержку АПК, но не решаются проблемы сельского развития: низких доходов населения, его старения и миграции в города, назревают крупные экологические проблемы, связанные со строительством мегакомплексов, – говорит директор Столыпинского центра регионального развития Николай Случевский. – Программа развития сельских территорий должна быть рассчитана на совместную работу по меньшей мере четырёх министерств: Минсельхоза, Минобра, Минздрава, Минфина. Однако на практике даже у двух министерств редко получается эффективная согласованная работа. Нет соответствующих традиций и культуры, а половина чиновничьих сил уходит на то, чтобы вставлять друг другу палки в колёса. Иначе как могло получиться, что в России заговорили о дефиците пригодной для обработки земли, когда 92 процента сельскохозяйственных земель в России до сих пор принадлежат государству. При этом у 460 миллионов гектаров аграрных территорий отсутствует типология, то есть неизвестно, что можно на этих землях выращивать.
В сельском хозяйстве стало аксиомой: столичные инициативы, спущенные в регионы, чаще всего приносят распил средств. Для частного инвестора наилучший климат создают здоровые правила игры, культивируемые властями местными. Например, северная Вологодская область – регион, на первый взгляд не сельскохозяйственный. Однако здесь наибольший прирост аграрного сектора в стране: в 2014 г. по зерну – на 40%, по льноволокну – на 72%. Область полностью обеспечивает себя основными видами продовольственных ресурсов,а по молоку перекрывает потребности в 1,5 раза, по картофелю – в 2,2. Возможно, стране, мечтающей о продовольственной безопасности, стоит изучить, какие управленческие решения к этому привели.
Как сыр на сковородке
На первый взгляд, не самая ключевая проблема – борщевик Сосновского. В некоторых регионах на редкость живучий сорняк заполонил до трети сельхозугодий, на Вологодчине – 3 тыс. гектаров. Региональная программа в 2011–2013 гг. показала, что бессмысленно бороться с борщевиком в отдельно взятом хозяйстве, и команда губернатора начала терзать Минсельхоз на предмет координации. Из Москвы отвечали, что это растение не является сельскохозяйственной культурой, а охранять от него угодья должны собственники и арендаторы земель. Можно было плюнуть и смириться, но на Вологодчине каждый район заложил в бюджете деньги «на борщевик», площадь которого за пару месяцев 2015 г. уменьшилась на 50 га.
– Поддерживать надо тех, у кого спина мокрая, – рассказал «АН» губернатор Вологодской области Олег Кувшинников. – С учётом федеральных денег, мы выдаём более двух миллиардов рублей в год на поддержку аграриев. Семейная животноводческая ферма может получить грант до 10 миллионов рублей, если работает более трёх лет. А начинающий фермер может рассчитывать на полтора миллиона, если внесёт десятую часть собственных денег. Мы постарались упростить сбор документов для получения субсидий: теперь не нужно собирать выписку из ЕГРЮЛ, бухгалтерский баланс, отчёт о финансовых результатах, справку из налогового органа. А жалобы фермера на чиновничий произвол не останутся без рассмотрения.
За 8 месяцев 2015 г. на Вологодчине снова рост по всем аграрным отраслям, несмотря на холодное лето. Появились племенные репродукторы свиней породы ландрас и быков-герефордов. Впервые в России запустили производство рассольных сыров вместо исчезнувшей «Феты». Это то самое качественное импортозамещение, о котором мечтает Кремль. Но на местах не всегда понимают, как заставить работать громоздкие федеральные программы.
– Отрадно, что власти решили в первую очередь поддержать животноводство и садоводство – отрасли, наиболее зависимые от импорта,– говорит руководитель воронежского предприятия «Рамонская индейка» Дмитрий Остроушко. –Но как функционирует госпрограмма, пока непонятно. Хотелось бы получить помощь в субсидировании ставок по краткосрочным кредитам: на это выделено 50 млрд рублей, которых на всю страну ничтожно мало. Да и критерии, которыми руководствуются местные управления Минсельхоза, непрозрачны.
В Национальном союзе производителей овощей подсчитали, что полное импортозамещение тепличной зелени обойдётся России в 300 млрд рублей. И можно не сомневаться: если правительство начнёт распределять эти деньги сверху, вырастут скорее цены в магазинах, чем помидоры в парниках.