Недооцененный социум
У самого мощного общественного движения страны начала 90-х весь пар ушел в свисток. Как шутили когда-то вахмистры - наставники по рубке: «Замахнулся на лозу, а ударил по носу...»
За последние 10 лет худо-бедно произошло просвещение общества относительно казачества как социального феномена. Но вопрос стоит не столько о просвещении, сколько об образовании: о получении определенной специализации и социального статуса. Но здесь-то все и стопорится.
Задумка середины 90-х состояла в том, чтобы из числа активистов подготовить кандидатов на должности муниципальных и государственных служащих - главным образом, для Приграничья. Через формирование социальной модели казачества как части приграничного населения создать условия для обеспечения их реальной функции: вернуть казачеству то самое дело, которое их и создало.
Например, в Приморском крае закон о казачестве был принят еще в 1997 году, одним из первых в стране. Однако, как оказалось, закон сам по себе ничего не значит. Поскольку определяет возможность действия, а потребность в таком действии не определена. Посему государственные чиновники и думские деятели умывают руки: хотели закон? Кушайте на здоровье! Государственная концепция развития казачества прочно провисла в Минрегионразвития, и «путь ея во мраке». Региональные программы ничем не обеспечиваются, потому как неясно, каков статус казачества, где оно в государственной системе, за что с казаков спрашивать и подо что им давать бюджетные средства.
Однако, если подходить к казачеству как к деятельному социальному феномену, можно найти его близнецов-братьев в других странах и культурах. Китайские знаменные войска пачи-бинь, японские сельские самураи госи, южноафриканские буры, американские фронтиеры и техасские рейнджеры, сербские граничары и израильские кибуцники - все они выполняли (а иные и до сего дня выполняют!) одну и ту же государственно-социальную функцию: охраняли приграничные территории, которые являлись местом их постоянного жительства. На основании длительных и серьезных договоренностей с государственными властями, местным самоуправлением, даже с сопредельными территориями. По некоторым данным, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев собирается создать то же самое с привлечением казаков-уральцев и семиреченцев, живущих на территории Казахстана. Ту же модель реализует Киргизия. Казачеству дают статус (особая часть приграничного населения), пространство (граница) и функцию (хозяйственное освоение Приграничья и его охрана в качестве дополнительных сил). На этом вполне можно разрабатывать и концепцию, и доктрины, и государственные программы развития казачества. Почему бы не перенять опыт? Или не перехватить идею?
Казачьи поселения на границе
Очень многое перспективное виднее на местах. Вот, например, точка зрения окружного атамана Амурского войскового казачьего общества Андрея Стрельцова: «Для нас, нынешних амурцев, необходимо реализовывать что-то похожее на проект «Новое российское казачество». Мы не вернем старое, и мало нас здесь. А начинать надо с создания казачьих поселений на границе, привлекать казаков к охране границы на контрактной основе. Да и земли еще пока свободной хватает. Здесь можно работать по проекту переселения русскоязычного населения». По словам того же атамана, на Алтае казаки Сибирского войска разработали целую программу создания казачьих поселков вдоль границы с Монголией и Китаем. Пограничники вроде бы заинтересовались. Но чем это «вроде бы» закончится? Потомок забайкальских казаков Александр Гурулев того же мнения: «Будет государственная функция - возрождать ничего не потребуется. Будет создано новое казачество в прежней своей функции».
Нынешнее российское Приграничье состоит как бы из двух типов границы. Одна - давно устоявшаяся, привычная и охраняемая. Другая - непривычная, новая и дырявая. Казачеству - настоящему, занятому государственным делом - есть чем заняться. А государству есть о чем подумать в этом направлении.