Трагедия с БАМТ – большим автономным морозильным траулером «Дальний Восток», которая унесла жизни более 60 моряков, заставляет «АН» вновь пристально посмотреть на управление российской рыбной отраслью. За 20 с лишним лет, прошедших с 1991 года, когда была разрушена стройная советская система рыбного хозяйства, ведомство реформировалось 10 раз. С понижением статуса и назначением всезнающих «менеджеров». Нынешний глава Росрыболовства Илья Шестаков уже 13-й руководитель отрасли.
Что день грядущий нам готовит? Как Герман Греф «из могилы» Сбербанка продолжает своё чёрное дело? Почему дорожает рыба? Нужно ли в условиях «дикого» капитализма создавать новое министерство? На эти и другие вопросы отвечает бывший замминистра рыбного хозяйства СССР, а ныне председатель Координационного совета ассоциаций, объединений и предприятий рыбной промышленности Северного бассейна России профессор Вячеслав ЗИЛАНОВ.
Узаконенному браконьерству отдали команду «фас»
– Вячеслав Константинович, что можете сказать о причинах кораблекрушения? Всё-таки 20 лет ходили в море.
– Выводы пусть делают Ассоциация старейших капитанов Дальнего Востока, следствие и суд. Нам лучше пока помолчать и просто помянуть погибших. Но одно надо учесть – море ошибок не прощает. Тем более в области управления отраслью. Понижение статуса агентства с правительственного на минсельхозовский – именно такая ошибка премьера Дм. Медведева и правительственного куратора отрасли А. Дворковича. Статус надо не снижать, а повышать вплоть до создания Министерства рыбного хозяйства. Руководить им должны не менеджеры, а профессионалы-рыбники. Они еще помнят главную рыбацкую заповедь: «Ни одна тонна рыбы не должна быть выловлена с нарушением безопасности мореплавания и правил рыболовства».
Тогда эти вопросы жёстко контролировали управления Минрыбхоза Союза. Да, и тогда были кораблекрушения, но это были исключительные случаи, а не трагическая обыденность, как сегодня. Морские и военные уставы пишутся кровью людей.
– О чём ещё сейчас говорят в вашей среде?
– Самый больной вопрос – активное лоббирование идеи введения аукционов на долю вылова каждым рыбохозяйственным предприятием и введение коррупционных поправок в базовый закон о рыболовстве. Мы это уже проходили в нулевые годы. Коррупция была страшная. Даже бывший министр экономического развития Герман Греф признавал: «Билет, купленный на вылов рыбы на аукционе, является своего рода разрешительным билетом для того, чтобы осуществлять браконьерство». Ведь рыбакам надо было «отбить» не только прямые затраты на сам лов и переработку продукции (затраты на ГСМ, оплату труда моряков, портовые сборы, ремонт), но и деньги, затраченные на покупку квоты. Так как свободных денег в отрасли практически нет, то они брались взаймы у иностранных фирм. Долг отдавался уловом. Это была ненормальная ситуация.
Её удалось переломить на Госсовете в 2004 году, который вёл президент Владимир Путин. После его окрика появился закон о рыболовстве, который узаконил распределение долей по «историческому» (долгосрочному) принципу.
– Поясните…
– Каждый год наука говорит – какой объём рыбы можно выловить, чтобы не нанести ущерб природе. Рыбохозяйственные предприятия получают свой процент от общего объёма в размере вылова за несколько прошлых лет. Это определяет не чиновник, а компьютер. Такая система наделения квотами, которые действительны в течение 10 лет, устраивает и рыбаков, и региональные власти. Но в 2018 году срок её действия заканчивается. Вот и пошли вновь разговоры о введении аукционов или создании новых правил наделения рыбаков квотами. Причём таким образом, что опять всё будет зависеть от чиновника. Ратуют за возвращение к коррупционной схеме, вплоть до участия иностранных фирм в этой рыбной игре.
– Кто это лоббирует?
– Как ни странно, Федеральная антимонопольная служба (ФАС) и некоторые депутаты-популисты. Но за ними стоят крупные игроки в сфере береговой рыбопереработки. Понятно, что если аукционы введут, то начнётся передел рынка и они смогут залезть в ядро бизнеса – в добычу, вылов рыбы. Станут монополистами. Цены в розничной продаже поползут вверх (хотя куда уж больше!), внутренний рынок рыбопродукции ещё больше съёжится. Но зато откроется экспортный вариант с оплатой за валюту. Использовав экономическую ситуацию в стране, они будут наживаться на здоровье нации, которой рыба станет не по карману. Вновь создадут угрозу продовольственной безопасности страны.
– Как на такие идеи реагируют Минсельхоз и подчинённое ему Росрыболовство?
– Неадекватно. Негласно поддерживают возвращение аукционов. Готовятся к введению ещё более изощрённой и запутанной схемы наделения рыбаков долями – квотами после 2018 года. Зато чиновники смогут рулить этим процессом сами. Естественно, не бескорыстно. Для таких ситуаций и нужен Минрыбхоз, чтобы всем своим аппаратным весом отбиваться от всяких странных «глупостей».
Почём тушканчик?
– Рыба на прилавках стоит неприлично дорого. Что можно сделать?
– Только законодательно ввести ограничение на прибыль розничных сетей. Накрутка в рознице на рыбу не должна превышать 30% от оптовых цен. Например, в Мурманске в этом году рыбаки отдавали оптом мороженую мойву по 35–55 рублей уже с учётом своей 15–20%-ной рентабельности. В магазинах она стоит 190–200. А могла бы, при введении уровня максимальной накрутки, максимум 100 рублей. Вот тут и работа ФАС была бы актуальной.
Второе. При распределении квот вылова каждый промышленник платит 15% от средней стоимости ещё не пойманной рыбы. Ходят устойчивые слухи, что процент даже хотят увеличить. Но таких поборов нет ни в Норвегии, ни в США, вообще ни в одной из мировых рыболовных стран. Это уже делает нашу продукцию неконкурентоспособной по себестоимости. Из-за сиюминутной выгоды бюджета мы этим поднимаем цену на рыбу внутри страны. А даже врачи говорят, что её надо есть больше, чем мяса. Но народ нищает, денег в карманах всё меньше и меньше. Поэтому спрос населения мы поднять пока не можем.
– Цифры в студию…
– Сейчас на одного человека в стране, по данным Росстата, приходится 18–20 кг в год. Росрыболовство отчитывается о 22 кг. Врачи рекомендуют около 30 кг. Из-за цены на рыбную продукцию внутренний рынок относительно невелик – 1,7–2 миллиона тонн. Добыча же уже несколько лет замерла на 4,2–4,3 миллиона тонн. В последние годы советской власти рыбаки в нынешних российских границах добывали 7,2 миллиона тонн. 70% из них уходило на внутренний рынок по доступной цене.
Россия занимает первое место по запасам минтая, камбаловым и крабам, второе – по сельди, третье – по треске. Объём существующих рыбных запасов даже в нашей 200-мильной экономической зоне и прилегающих районах позволяет ежегодно вылавливать не менее 5,5–6,5 миллиона тонн. Так что перспективы увеличить потребление рыбы внутри страны и обеспечить прибыль от её экспорта грандиозны. Надо просто перестать «кошмарить» отрасль реформированиями и непрофессионализмом руководителей, среди которых были юрист, танкист, тюремщик, проштрафившийся политик.
– Бывший руководитель Росрыболовства А. Крайний обещал в каждом селе открыть магазин «Океан». Почему не получилось?
– Потому что разорвана цепочка: добыча – переработка – оптовая закупка – логистика доставки – реализация. За первые пункты отвечает профильное агентство, за остальное – непонятно кто. Плюс у Росрыболовства даже законодательно нет таких полномочий. Повторюсь – надо создавать министерство, которое будет отвечать за всё. Ставить во главе профессионала и строго с него спрашивать.
Съезд не съест
– На май был намечен очередной Всероссийский съезд рыбаков, на котором можно было поднять эти вопросы. Почему отменили?
– Пришлось бы тем, кто рулит рыбой на федеральном уровне, давать конкретные ответы профессиональному сообществу. А сказать нечего. Вероятно, надеются «замылить» тему, перенеся съезд на 2016 или 2017 год. Но это не получится.
Кстати, там мы хотели спросить у правительства – когда решится вопрос так называемых «незаходных судов»? Сейчас российские рыболовные суда, построенные или модернизированные на иностранных верфях, при заходе в наши порты должны уплатить налог на добавленную стоимость 18%. Плюс таможенную пошлину – 5%. В среднем такое судно стоит 100 миллионов долларов. Значит, 23 миллиона надо выложить на бочку. Где взять такие деньги?!
Мы настаиваем, чтобы была внесена поправка в налоговое и таможенное законодательство, позволяющая отечественным траулерам работать без таких непомерных затрат. Судов в портах сразу станет больше. Увеличатся портовые и сопутствующие сборы. Следовательно, обновится инфраструктура, будут созданы новые рабочие места. Пока же только по нашей Мурманской области мы теряем на 78 таких российских «незаходных» судах 7–8 миллиардов рублей в год. Все эти деньги остаются в зарубежных портах.
– Сколько проверяющих сейчас налетает на судно в родном порту?
– Если брать судно среднего класса, которое привезло 700–1000 тонн, то его будут проверять в лучшем случае 24 часа, а иногда до двух-трёх суток. Налетят, как минимум, четыре команды проверяющих ведомств: пограничники, таможенники, санитарный контроль, ветеринары и т.д. Около трапа посадят «Джульбарса».
Судно с учётом проверок, разгрузки простоит 4–5 дней. Сутки стоянки – примерно 10–15 тысяч долларов. В норвежском порту один проверяющий в течение часа проверит документы. И вставай под разгрузку. На всё про всё – один, максимум два дня. Неоднократно руководителями государства говорилось, что время проверок надо сокращать. Оно действительно немного сократилось, но всё равно остаётся чрезмерно продолжительным.
Эй, моряк, ты слишком долго плавал
– Сколько времени рыбаки проводят в море?
– Иногда до 150–180 суток. Труд рыбака по риску, по трудоёмкости, по изолированности от семьи и от берега я бы вообще поставил на первое место среди других профессий. Тем более если ловишь в северных широтах в условиях полярной ночи и повышенной ледовитости.
– Каково состояние отечественного рыболовного флота?
– Возрастной состав корпуса подавляющего числа судов больше 15–20 лет. Но внутри большинство модернизировано практически до западного современного уровня. На Северном бассейне только за прошедший год введены в эксплуатацию четыре крупнотоннажных рыболовных траулера. Кстати, благодаря пока ещё действующей системе наделения рыбаков долями – квотами на долгосрочной основе.
– А научный флот рыбохозяйственной направленности?
– Он требует срочного обновления. Тем более это актуально для арктического рыболовства. Сейчас промысел в северо-западном секторе Арктики – Баренцевом, Гренландском и Норвежском морях – даёт 1,2 миллиона тонн рыбы. Почти 22–23% от общероссийского годового улова. Есть предпосылки, что в Карском, Восточно-Сибирском, Чукотском морях, в море Лаптевых есть промысловые скопления сайки и мойвы. Глядишь, и палтус обнаружится. Нужны дополнительные научные исследования на одном уровне с нашими арктическими соседями-конкурентами. В советские времена мы держали этот паритет. Но сейчас, увы, утратили.
Плюс фактически ликвидирована оперативная и перспективная разведки по выявлению новых районов и объектов промысла. Требуется серьёзный рывок, но это уже задача федерального органа.
– Как разрубить рыбацкий гордиев узел?
– Главное – отказаться от разрушения оправдавшего себя «исторического» принципа наделения рыбаков долями – квотами. Наоборот – пролонгировать эту систему, как просят рыбаки, на очередной период. А ещё лучше увеличив его с 10 до 20 лет – на срок строительства и окупаемости новых судов.
Господам из правительства надо понять, что повторное введение аукционов или любые новые новации в законодательстве, которые инициируют ФАС и Росрыболовство с Минсельхозом, – это путь не только к переделу, но и коллапсу морского отечественного рыболовства.
В прошлый раз нас спасли Госсовет и лично президент Путин. Если сейчас «околорыбные реформаторы» не уймутся, то рыбацкому сообществу ничего другого не останется, как вновь инициировать Госсовет по этому вопросу. А такая возможность у нас, поверьте, есть. И на нём напрямую сказать главе государства, какие вещи за его спиной творят чиновники во главе с Медведевым, Дворковичем и Фёдоровым.
От редакции. «АН» приносят свои соболезнования родным и близким погибших при трагедии с траулером «Дальний Восток», и других рыбаков, которые отдали свои жизни в борьбе за улов.
Мы просим Следственный комитет России не просто констатировать факт аварии, списав всё на «человеческий фактор», а проинспектировать всю цепочку системы управления рыбным хозяйством страны, невзирая на лица и чины.