25 лет назад, 20 ноября 1989 года, резолюцией 44/25 Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке была принята Конвенция о правах ребёнка. Одним из тех, кто имел самое прямое отношение к подготовке и подписанию Конвенции от имени СССР, был председатель Советского (теперь – Российского) детского фонда Альберт Анатольевич ЛИХАНОВ.
- Альберт Анатольевич, вы, наверное, единственный человек в нашей стране, который был свидетелем и участником тех важнейших событий в области прав ребёнка. Помните, как это происходило?
– Сейчас, действительно, мало кто помнит, что автором Конвенции о правах ребёнка был польский юрист в области теории государства и права, тогда – Верховный судья Польши профессор Адам Лопатка. Именно этот человек предложил ещё в 1978 году рассмотреть в Комиссии по правам человека ООН проект Конвенции по правам ребёнка. Работа над текстом и согласования с комитетами и комиссиями ООН заняли почти 11 лет.
Я включился в эту работу только на последнем её этапе. 10 ноября 1989 года выступил на заседании Третьего Главного комитета 44-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН от имени советской общественности. В этом выступлении речь шла о тех проблемах, которые волновали нас в то время в СССР: дети Чернобыля, дети-беженцы из зон межнациональных конфликтов, рост количества умственно отсталых детей, которых насчитывалось более миллиона, снижение детской смертности в Средней Азии и многие иные проблемы. Чуть позже Конвенция была принята. От СССР её подписал министр иностранных дел Э.А. Шеварднадзе, я был рядом. Помню, как радовался этому тогдашний исполнительный директор ЮНИСЕФ замечательный врач и выдающийся гуманист Джеймс Грант.
После возвращения с Генассамблеи настало время подготовки к ратификации. В то время я был членом Верховного Совета СССР, возглавлял Подкомитет по правам ребёнка. Вместе с Комиссией по образованию и науке, в которую входил наш Подкомитет, мы провели специальное заседание, посвящённое обсуждению Конвенции и подготовке документов к её ратификации. И очень быстро Конвенция была ратифицирована в нашей стране. На основе консенсуса, то есть общего согласия. Это случилось 13 июня 1990 года.
Впрочем, очень часто после этого я вспоминал свои слова, сказанные с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН: «Право зафиксированное – это высокое благо, но право реализованное – благо втройне». За прошедшие двадцать пять лет некоторые права ребёнка, зафиксированные в Конвенции, так и остались нереализованными и у нас, и в других странах мира, а США, насколько мне известно, до сих пор не ратифицировали Конвенцию, хотя на Генассамблее очень эмоционально выступал тогдашний президент Буш-старший.
– То есть положения Конвенции не соблюдаются?
– Так формулировать нельзя. По большому счёту соблюдаются почти везде. Но есть много «домашних» интерпретаций. Наше всеобщее внимание привлекают скандинавские сюжеты, когда то из одной, то из другой семьи эмигрантов из России органы опеки и попечительства «вынимают» детишек, якобы пострадавших от собственных родителей. И поводы-то пустяковые, но, по-моему, бесполезно диктовать своё прочтение прав ребёнка в чужом государстве. Наверное, стоит в какой-то законной форме предупредить родителей, вывозящих за кордон, «прописать» их ответственность за собственных детей в чужой стране. И паспортов с визами здесь давно недостаточно. При этом, а вернее – впереди этого, надо всерьёз обратить внимание и государства, и общества на нашу «внутреннюю» ожесточённость к детям.
Достаточно сказать, что каждый год у нас страдает от взрослой жестокости не менее 100 тысяч детей, из них тысяча детей погибает, а до двух тысяч становятся инвалидами. И мы не видим ни одного публичного судебного разбирательства! Конечно, причины тут во взрослых: неустроенность, непрофессионализм, пьянство, наркомания об руку с нелюбовью и несдержанностью дарят стране жуткие плоды. Если же говорить о Конвенции, то многие работники органов опеки и попечительства, педагоги ничего толком так и не знают о ней, а родительское большинство и слыхом не слыхивало. Обидно, но Конвенция, к большому моему сожалению, используется исключительно в декларативных и пропагандистских целях, с трудом «переплавляется» в реальные позитивные действия.
– Что препятствует этой переплавке?
– Неразумная смена истинных национальных ценностей. Уровень образования в нашей стране, благодаря настойчиво имплантируемой системе ЕГЭ, по своему эффекту уже сравнялся с лоботомией. В нарушение положения статьи 29 Конвенции о целях образования система сегодня штампует малоразвитых, порой даже совсем неграмотных детей. А министр образования недавно заявил и вовсе умопомрачительное, рассуждая о сочинениях: «Считаю, ставить оценку за грамотность не нужно. Это сковывает…»
В детском здравоохранении тоже похвастаться особенно нечем. И, хотя показатели младенческой смертности продолжают снижаться, а коэффициент рождаемости – расти, демографы предсказывают грядущий спад. На фоне этого зреют и множатся иные фундаментальные проблемы с детским здоровьем, поскольку при возрастающем количестве детишек в России, их качество, если так можно выразиться, оставляет желать лучшего. Каждое новое поколение в России слабее предыдущего. Как нельзя остро стоит проблема питания. Каждая третья мама в нашей стране страдает от анемии, связанной с некачественным питанием. При этом, по последним данным специалистов, россияне тратят до половины от своих семейных бюджетов на продукты питания. А это, к слову сказать, универсальный показатель социальной слабости, поскольку в нём заложены и уровень инфляции, и уровень зарплаты, и цены в магазинах. Во Франции, например, на еду уходит 14% семейного бюджета, а в Англии всего 11%. Вот ещё драматический показатель: Россия занимает первое место в мире по потреблению майонеза: пять килограммов на человека против 3,6 кг среднемировых. Мало того, что мы тратим большую часть своих доходов на еду, мы тратим их на плохую еду.
Растут показатели заболеваемости туберкулёзом, особенно у детей в возрасте от 3 до 6 лет и особенно в Сибирском и Дальневосточном федеральных округах. За последние десять лет заболеваемость туберкулёзом выросла в 2,5 раза, в зоне риска находятся сотни тысяч детей. Озабоченные этой национальной проблемой, мы в Российском детском фонде даже создали специальную программу «Детский туберкулёз».
И уж совсем конспективно. Употребление наркотиков (статья 33 Конвенции), сексуальная эксплуатация (статья 34), ряд других детских и недетских бедствий, борьба с которыми входит в основные требования Конвенции о правах ребёнка, у нас тревожно нарастают. Не могу понять, каким невзысканием ответственных служб, включая специальные, можно объяснить волну смертей и отравлений молодых людей, прокатившуюся по стране. Неужели это невозможно искоренить, ведь речь идёт о синтетических, а не естественных наркотиках. Их ведь кто-то готовит! И почему нельзя ликвидировать детскую порнографию! Но, справедливости ради, скажу, что в иных государствах ситуация ещё хуже.
– Конвенция все эти годы оставалась без изменений?
– Сейчас существуют три так называемых факультативных протокола к Конвенции. В 2000 году приняты и в 2002 году вступили в силу два из них: об участии детей в вооружённых конфликтах и о торговле детьми – первый и о детской проституции и детской порнографии – второй. В декабре 2011 года Генеральная Ассамблея ООН приняла третий факультативный протокол, который был открыт для подписания в 2012 году и вступил в силу в 2014 году. Протокол предусматривает возможность рассмотрения Комитетом по правам ребёнка жалоб на нарушения Конвенции против стран-участниц. На ноябрь 2014 года в третьем протоколе участвуют 14 стран. Но Россия его не подписала и не ратифицировала. И мы такое решение решительно поддерживаем.
– Тому есть причины?
– Главная причина заключается в том, что этот протокол предусматривает право детей самостоятельно или через своих официальных представителей подавать жалобы на взрослых. И если им не отвечают по существу на национальном уровне, обращаться в Комитет по правам ребёнка в Женеве. Всё это в какой-то мере напоминает сюжет детской книжки Сергея Михалкова «Праздник непослушания», где дети получили волшебное право жить самостоятельно, без участия взрослых. Но в жизни-то такое может обернуться самой банальной детской анархией. Ведь любому взрослому в любой стране понятно, что поводов для недовольства у детей в отношении взрослых – предостаточно. А главная проблема этого протокола заключается в том, что он разрушает само понятие семьи, где старшие воспитывают младших и младшие должны это принимать, а не отстаивать свои «права» на безделье, слабость, лень, элементарный каприз. Наша вера называет семью малой церковью. И это надо понимать очень чётко, поскольку третий факультативный протокол разрушает именно эту церковь, а следовательно, и наше государство.
Хочу подчеркнуть, что права детей всегда были в числе приоритетов Детского фонда, как организации, которая 25 лет назад принимала участие в подписании и ратификации Конвенции о правах ребёнка. Мы уверены, что права эти должны защищаться прежде всего самой семьёй ребёнка, а если такой нет – государством, у которого, поверьте, есть достаточно механизмов, чтобы помочь своему маленькому гражданину.
Мы верим, что в стране сформировалось гражданское общество, которое может помочь ребёнку, оказавшемуся в трудной жизненной ситуации. Более того, мы даже считаем возможным помогать нашим детям силами зарубежных благотворителей, если речь, к примеру, идёт о зарубежном усыновлении, особенно детям с тяжёлой врождённой инвалидностью, – и это реалистический взгляд на проблему. Однако мы категорически против ювенальных технологий, которые ставят своей целью разрушение семейных ценностей и применение теории управляемого хаоса не только на уровне социальных групп, но теперь уже и на уровне семей. Не для этого создавалась и двадцать пять лет работала наша Конвенция.