Несмотря на серьёзные проблемы в экономике, уровень безработицы среди россиян чуть ли не вдвое ниже среднеевропейского. Простыми гражданами это принимается за стабильность, но специалисты беспокоятся. Ведь очевидно, что для крупных предприятий введён негласный запрет на массовые увольнения. И эту антирыночную меру обходят переводом сотрудников на неполную занятость и бессрочными отпусками. Но самое важное, что административный диктат властей не позволяет провести широкую модернизацию, без которой экономика не сможет полноценно развиваться.
Большая прогулка
К апрелю 2014 г. Минэкономразвития насчитало 4,2 млн. безработных, то есть 5,4% экономически активного населения. Причём тенденции к росту нет: в феврале безработных было чуть больше, чем в марте. Эти цифры выглядят благополучно по сравнению с пиком в 2001 г. – 10,6% не могли никуда устроиться. Да и на волне кризиса 2009 г. выше 8,3% безработица не поднималась. По сравнению с ведущими индустриальными державами Россия держится на высоте: во Франции, США и Канаде безработица колеблется в пределах 8–10%.
Однако радоваться рано: ведь экономика России практически не растёт. Если на этом фоне не наблюдается всплеска безработицы, значит, происходит что-то противоестественное: как минимум, не повышается производительность труда. Но чаще всего ситуация, как в хрестоматийном Пикалёво, где предприниматель уволил работников нерентабельного предприятия. Но приехал президент и заставил взять их обратно, да ещё и выплатить все долги. Судя по подскочившему рейтингу нацлидера, решение народу понравилось. И вскоре превратилось в тренд.
В карельской Кондопоге, известной антикавказским выступлением в 2006 г., градообразующее предприятие – целлюлозно-бумажный комбинат. В 2013 г. на некогда процветающем ЦБК разразился кризис: 40% персонала (а это 2,4 тыс. человек) отправили в вынужденный отпуск с сохранением 60% зарплаты. Формально эти люди не считаются безработными, но реально они потеряли три четверти заработка: «в простое» не платят премий и надбавок. В местных СМИ сообщалось, что руководство Кондопожского ЦБК, получив за год полмиллиарда убытка, собиралось уволить 200 работников, но власти этого не позволили.
На Нижнетагильском металлургическом комбинате при возникновении финансовых проблем стали переводить тружеников на 4-дневный рабочий день. И соответственно, урезать зарплату на треть. В России полно примеров, когда сотруднику устанавливали рабочий день 8–12 часов в неделю. С зарплатой 2–3 тыс. рублей при официальном прожиточном минимуме 7,8 тысячи. Пособие по безработице в России не меняется с 2012 г.: минимум – 850 руб., максимум – 4,9 тыс., средний уровень – 1,5–2 тыс. рублей.
– В статистику Росстата попадают только те безработные, которые состоят на биржах или в центрах занятости, – говорит социолог Сергей Прозоров. – Таких в России 940 тысяч, что меньше оценок реального уровня безработицы почти в шесть раз! Кроме этого безработными не могут считаться студенты и пенсионеры, так как предполагается, что они получают стипендии и пенсии. Статистику не волнует, что эти люди нуждаются в заработке и являются самыми уязвимыми безработными на рынке труда. Миллионы людей оформлены на неполный день, перебиваются с хлеба на воду, но статистику не портят. Создаётся впечатление, что региональные власти в очередной раз борются за цифры, а не за реальный уровень жизни населения у себя под боком.
Показательно, что большинство безработных мужчин вставать на биржу труда считают для себя унизительным, а работу ищут через знакомых. Зато там годами числятся их жёны, которые сосредоточены на домашнем хозяйстве и устраиваться на работу в принципе не планируют.А копейка в семье не лишняя. Аналогично на Кавказе пособие по безработице получают все торговцы с рынка и нелегальные таксисты. Правительственные реформаторы этого как будто не понимают: в новой редакции госпрограммы «Содействие занятости населения» заявляется о намерении снизить эту самую «застойную безработицу» с 12 до 5%.
Не менее скромны и другие главные цели программы: увеличить удельный вес трудоустроенных граждан, обратившихся за содействием в органы службы занятости, с 65 до 70% и повысить размер реальной заработной платы с 1,08 до 1,4 раза. А вот средства на реализацию выделяются совсем нескромные – 672 млрд. руб. до 2020 года. И это очень напоминает лечение алкоголизма пивом.
Право на труд
Об уровне безработицы в провинции власти судят очень просто: когда на металлолом воруют чугунные крышки люков, ситуация считается сложной. Когда по ночам пропадают металлические двери подъездов – это уже взрывоопасно. Если в девяностые годы безработному «всего лишь» нечего было кушать, то сегодня ему ещё надо платить по кредитам. Да и квартплата составляет уже не копейки, и задерживать её годами не получится.
– Сегодня человек не может пересидеть на гречке несколько сложных месяцев, ему постоянно нужны живые деньги, – рассказывает профсоюзный лидер одного из заводов Северо-Запада. – Если ты работаешь 10 лет на предприятии с зарплатой в 5 тысяч, тебе дадут кредит. А если получаешь миллион, но в штате меньше полугода, тебе ничего не светит. Поэтому люди держатся за завод, даже если там толком не платят: в «случае чего» можно набрать новых кредитов. Плюс советская привычка поддерживать стаж и надеяться на госзаказ. В свою очередь у заводского начальства есть твёрдое указание губернатора не допускать массовых увольнений, особенно в преддверии выборов. Ведь давно замечено: если в городе больше 20% безработных, оппозиция показывает хорошие результаты. А от этого напрямую зависит оценка работы властей Москвой.
Обратная сторона медали: ради поголовной занятости предприятию приходится жертвовать планами модернизации. В России производительность труда и так втрое меньше среднеевропейской, а износ основных фондов составляет критические 50%. Плюс налоговое бремя на 7,5% выше, чем в среднем по миру. В нашей стране низкая энергоэффективность производств, а киловатт-час стоит на уровне Германии. Плюс проверки, откаты, рейдерские захваты. И как российский производитель должен конкурировать с иностранным?
– Бюджет тратит на поддержку нерентабельных производств в разы больше, чем обошлась бы реальная модернизация: техническое переоснащение и переучивание коллектива, – говорит завкафедрой Санкт-Петербургской академии бизнеса и финансов Игорь Неменчинский. – На АвтоВАЗ, например, ушли триллионы. В июне 2009-го перечислили 25 миллиардов, а уже к августу они полностью ушли на долги перед поставщиками. И снова встал вопрос о сокращении на четверть 68-тысячного коллектива. Наша оборонка производит огромное количество устаревшего оружия, которое мало кто готов покупать за живые деньги. В итоге государство пристраивает его по бартеру. Или предоставляет зарубежным партнёрам кредиты на его покупку. По сути, у нас воспроизводится советская модель экономики, которая в итоге привела к краху огромной империи.
Но для властей главная проблема в том, что, сказав «а», придётся говорить «б». Если начать сокращать работников и модернизировать государственные заводы, придётся создавать условия для их дальнейшего функционирования.То есть снижать административные барьеры, предоставлять удобные кредиты и защищать от своих же назначенцев. Власти не пошли на это в 2006–2007 гг., когда у бюджета был максимальный профицит. Сегодня решиться будет куда сложнее.