Насколько обоснована бродящая в умах имперская идея, попытались понять петербургские философы, но осознать это, возможно, удастся и широким массам в наступившем году, когда Россия, как и весь мир, будет не раз поминать событие столетней давности, кардинально повлиявшее на историю цивилизации: летом 1914 года началась Первая мировая война.
По словам философа и писателя Павла Кузнецова: спровоцировавшая её начало цепь случайностей предрешила крушение четырёх империй – Германской, Австро-Венгерской, Российской и Османской и предопределила неизбежность Второй мировой войны, в ходе которой Германская империя вновь рухнула, а СССР и США только укрепили свои позиции. Впрочем, крушения и рождения империй – давно уже обыденны для истории человечества: пропорциональность их масштабов масштабам порождающих их войн налицо, ведь в самом определении империи как могущественной военной державы скрыта агрессия. Но ныне мир поумнел и к развязыванию масштабных войн без оглядки уже не стремится: в военном, захватническом плане имперские идеи вряд ли могут быть привлекательными для разумных людей. Но имперскость – как основа объединения разных народов и территорий в единое государство – своей манкости не потеряла, в том числе и для России. В чём же она выражается?
Для отечества империя кажется чуть ли не самой естественной формой государственности, хотя официально Россию именовать империей стали лишь в 1721 году, когда Ништадтский мир подвёл итоги Северной войны, присоединившей к России Ингрию, часть Карелии, Эстляндию и Лифляндию. С того времени, по словам Кузнецова, наше государство лишь прирастало землями. Однако царствованием Александра III Миротворца (1881 – 1894) имперская похоть к покорению новых пространств была приостановлена: покончив с терроризмом, этот царь, казалось, покончил и с войнами, оставаясь истинно имперским деятелем. История будет вечно хранить обронённую им в Гатчине во время ловли рыбы фразу: «Пока русский царь удит рыбу, Европа может и подождать». Александр прекрасно понимал, что задача империи не только захват власти и территорий, но и их удержание, разумное правление на благо государства и людей. Кстати в переводе с латыни imperium «власть» и означает. Так, быть может, сегодня, муссируя имперскую идею, общество просто тоскует по сильной власти?..
По мнению культуролога Андрея Столярова, само слово «империя» сегодня дискредитировано, и в большем почёте находится «державность», которую разные партии в своих программах сочетали в ходе недавних выборов с идейными установками – стабильностью, коммунизмом или русскостью. И сверхдержавами сегодня, как говорит философ Александр Секацкий, можно считать США, Китай, Иран, Индию, Израиль и Россию. Причём США в этом перечне, по мнению экономиста индийского происхождения Дипака Лала, автора книги «Похвала империи», самая успешная среди всех. Лал также утверждает, что империя – всегда признак глобализации. А поскольку мы нынче живём в эру глобализации, надо бы разобраться, каковы признаки империи.
Секацкий настаивает, что к ним относятся органическая государственность, определяющаяся не равенством вхождений в неё, а суммой различных этносов и конфессий, также наличие сверхзадачи или миссии, жертвенная компонента и (в качестве факультативного признака) наличие «императора». Антагонистом империи Секацкий считает контрактную государственность, но уверенности, является ли республика способом минимизации зла, явно не выказывает…
Константин Пигров, заведующий кафедрой социальной философии и философии истории факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета менее радикален: по его мнению, русская державность органична, оправдана тогда, когда у неё есть цивилизационный потенциал. Факт, что в свирепствующую нынче в мире эпоху техногенеза отечество чувствует себя не в своей тарелке, хотя уже не впервые пытается осуществить вдогонку за Европой и Америкой техногенный прорыв. Пигров считает, что такие попытки Россия осуществляла трижды – в эпоху Петра I, при Ленине и в новейшей истории, и думает, что лет через 200 техногенный проект наконец провалится на Западе, а вот тогда-то Россия и сможет предложить миру нечто соблазнительное в виде «хорошо забытого старого»…
Андрей Столяров двести лет ждать не хочет и пытается сегодня понять, чем всё же может показаться привлекательной обновлённая имперская идея, чем она может подтвердить свою проектность? Вывод культуролога логичен: помимо традиционной для неё военной агрессии империя может проявлять агрессию экономическую или культурную, а можно «назло врагам» шокировать мир привлекательным по-имперски образом жизни…
Да вот беда: для экономической агрессии мы, по недавним словам премьера, ещё долго будем не годны, да и культура нынче «в большом долгу», а уж советским образом жизни мир мы уже атаковали-атаковали… Не хватает в российском обществе для воплощения имперских идей и пассионарности, о которой много и горячо говорил Лев Гумилёв. Пассионарность свойственна молодым, а мы в демографическом кризисе застряли: на революцию-то сил не хватает, какое тут вам возрождение империи…