С замечательным актёром Валентином Георгиевичем СМИРНИТСКИМ мы встретились в гримуборной Театра эстрады перед началом спектакля-антрепризы. Мы решили поговорить о житье-бытье.
Карабкался своим путём
– Валентин Георгиевич, начну с глобального вопроса. На какие этапы поделили бы свою жизнь?
– Половина прошла в советское время. Со свойственной тому времени системой отношений. Треть жизни пришлась на «новые времена». Был ещё один этап, короткий, но важный – когда мы были вынуждены переживать «переходное время».
В девяностые годы всё менялось буквально в три дня – вчера было одно государство, а сегодня уже совершенно другое. В общем, вся эта история застигла нас врасплох.
– И как вы адаптировались к новой действительности. Нашли своё место?
– В общем-то да. Хотя было сложно, как всем. Столкнулся с отсутствием работы, денег. Кино практически умерло. Уехать за границу навсегда я никогда бы не смог, хотя многие так и сделали. Ну или, например, заняться коммерцией! Но я не умею этого делать. У меня нет к этому способностей. Я пытался выжить, но, цепляясь за профессиональные навыки, старался выкарабкиваться своим путём и выкарабкался.
– Спасала антреприза?
– Нет. Она появилась позднее. Первую копейку мне принёс дубляж. Я и в советские-то времена достаточно много занимался дубляжом. Тогда была известная бригада актёров – мы в шутку её называли «Артель красный звук», которая тонировала зарубежные фильмы.
– Кому из западных актёров вы отдали свой голос?
–В советские времена я часто озвучивал Жана Луи Трентиньяна. Фильм «Д’Артаньян и три мушкетёра» уже прогремел. И по телевидению его часто показывали. На этой волне я, можно сказать, нашёл «золотую жилу». И озвучил огромное количество Портосов. И даже собачку из мушкетёрского мультфильма.
Последняя серьёзная работа над Портосом у меня была в фильме «Железная маска» с Жераром Депардье.
По тем временам эта дубляжная «халтурка» давала средства к существованию. Платили валютой. Появилось много частных фирм, которые начали этим заниматься. Рынок закрутился, началась торговля видеокассетами. И на этом я держался лет пять.
– Подумаешь, озвучка. То ли дело: фехтование, скачки, погони, драки… Рискуешь своим здоровьем. А тут стоишь себе, разговариваешь за какого-нибудь героя…
–Да, конечно, на площадке есть вероятность покалечиться. Но в озвучке есть свои риски. Я, например, потерял две единицы зрения, стоя у монитора. Это не «раз, два – готово», а полный восьмичасовой рабочий день. В тёмной комнате. Перед тобой мигают кадры, и ты должен точно попасть в смыкание губ. Это очень серьёзный момент, и маловидимый обывателю. Нужно ведь создавать образ. А не просто прочитывать текст.
Озвучивать тоже талант нужен. И я мог бы затеряться тогда, не справившись, это был рискованный период. Экзамен на выживание. Много популярных актёров погибло: от конкурентной неспособности, от невостребованности. Некоторые оказались физически и морально сломлены... и спились. Люди помирали даже просто от безвыходности. Деградировали от разлада в семьях. Но всё это касается, увы, не только людей нашей профессии. А вообще всех.
Да-а-а. Страшноватенькое время было. Да и вообще… Жизнь – штука рисковая.
– А вы как с Бахусом боролись?
– Я это даже не могу объяснить. В какой-то момент что-то перемкнуло, и я перестал пить. Я как-то вдруг понял бессмысленность этого дела. Произошло это лет пятнадцать назад. Не испугался или заболел, просто кураж прошёл. Ну а помоложе был, так будь здоров, конечно, прикладывался… И все эти состояния знаю, и как из них выходить.
Хомо советикус
– Чем для вас важен советский период?
– В советские времена я получил образование, стал известным актёром. В те времена, снявшись в каком-нибудь фильме, актёр сразу становился суперпопулярным. Просто люди ходили в кино. Телевидение было в зачаточном состоянии. Сейчас такая известность к молодым актёрам приходит редко, несмотря на телевидение.
В 1966-м я снялся в фильме «Королевская регата» Юрия Чулюкина. С анонсом «первый советский широкоформатный». На следующий день я был известен во всём Союзе – и на меня любой, увидев на улице, уже показывал пальцем.
– В каком времени вам было уютнее?
– В советский период было много минусов. В том числе идеологический пресс, цензура. Это касалось кино, театра, литературы, которую мы доставали из-под полы. Музыка с Запада, которую нам привозили контрабандно. Многое было ужасно. Но почему-то в это время страна переживала абсолютный ренессанс. Потрясающий прилив творческих сил. Которого сейчас я не наблюдаю.
Были потрясающие театральные спектакли, аншлаговые, скандальные, запрещённые. Были грандиозные фильмы, которые клали на полку по идеологическим соображениям, и они там годами лежали. Но потом запреты снимали, и они становились открытием. Наши власти очень серьёзно относились к работникам идеологического фронта. Держали их под контролем. Опекали как могли, награждали и контролировали. Это, конечно, имело какие-то перекосы, но тем не менее… Сегодня такого бережного отношения к культуре, к сожалению, не наблюдается.
А жили мы как-то более беззаботно. С гарантированным социальным обеспечением. С бесплатным медицинским обслуживанием, бесплатным образованием. Правда, со своих заработков я себе купить не мог ни машину, ни квартиру. Нужно было поднатужиться, денег занять. Но вот друзей в ресторан пригласить, «хорошо посидеть» мог на свои гонорары запросто.
Нетипичны
– Кто из западных актёров для вас эталон мастерства в профессии?
– Это не два и не три человека. Это целая плеяда. И эта плеяда относится к моему поколению. Джек Николсон, Пол Ньюман, Дастин Хоффман, Аль Пачино, Роберт Де Ниро. Сейчас американский кинематограф немного другой. Он увлёкся «аватарами».
Ну а среди наших актёров – тоже поколение ушедшее. Это Михаил Ульянов, Женя Евстигнеев, Леонов, Папанов. Я видел их в работе – я видел, ЧТО ЭТО ТАКОЕ!
– Вам не мешает ваша всеядность? Вы всегда могли сыграть и барона, и какого-нибудь парнишку с соседнего двора.
– Я считаю, что для актёра это очень хорошо. Широкий диапазон даёт тебе массу возможностей. Некоторые замыкаются в своём гнезде. Статуарный герой – и всё. Или романтическое амплуа – и ничего другого. В советское время был ещё такой социальный тип – комсомолец, милиционер, военный и т.п. Я не вписывался в этот социальный список. Вроде и не комсомольского вида. И на рабочего не очень похож. В лучшем случае ходил в подлецах или белогвардейцах. Ну и в кинокомедиях снимался, безусловно. А многие погибали, теряли профессию. Наш советский кинематограф, даже хороший, загубил судьбы очень многим актёрам. Они попадали в рамки типажей – и всё.
– Вы любите готовить?
– Это у меня от отца. Но он рано умер. Когда я только в институт поступал. И мне рано пришлось стать самостоятельным. Я люблю и мясные блюда готовить, и салаты. Супы разные… У меня куча кулинарных книг. Я их коллекционирую. Люблю, когда красиво приготовлено.
– А вес?
– У меня никогда не было катастрофического веса. Иногда набирал лишнее. Но в основном я поправлялся в те времена, когда выпивал. Под закусочку… Распускался немножечко. А в нормальном состоянии организм просто адаптируется. Например, я уже давно ем мало хлеба. Мало употребляю сладкого. Делаю лёгонькую зарядку. Есть специальные продукты, чтобы привести себя в форму. На недельку-две сажусь на разгрузку.
Мужчина и женщина
– Вы были женаты четыре раза...
– Хорошо это или плохо? Не знаю. Трудно. Эти перемены пережить непросто. Каждая супруга была со своим характером.
– Легко ли уходили, начиная новую жизнь?
– Легко. Уж не знаю, достоинство это моё или недостаток. Никогда не судился, ничего не требовал.
– Что всё-таки главное, объединяющее мужчину и женщину?
– Выбираешь себе человека, близкого по мировосприятию. Когда комфортно жить вдвоём. С одной женщиной у тебя получается, а с другой – хоть ты тресни. И тут секс уходит на десятый план. Поначалу всё красиво, романтика. А потом начинается жизнь. Притирка взаимоотношений. Для меня важно, чтобы женщина была умная. Имеется в виду не образование, а мудрость. Бывает, что интеллектуальная дама, но вздорная дура.
– Дружба – величина постоянная? Или это общение по интересам?
– Это очень тонкая субстанция. Бывает, что дружишь не одно десятилетие. А потом перестаёшь общаться. Недавно со мной произошла такая странная метаморфоза. Ни с того, ни с сего. С одним моим другом мы дружили сорок с лишним лет. А потом раз – и что-то оборвалось. Без причины. Наверное, в человеке, что-то с возрастом происходит.
– А в профессии встречаются верные друзья?
– Ну вот с Мишкой Боярским, например, мы дружим.
– Был такой момент, когда казалось, что всё кончено?
–Когда погиб мой сын. В это время я был в Америке на месячном гастрольном туре. Ездили из города в город. И меня знакомые через других знакомых всё-таки вызвонили и сообщили. Но об этом я узнал даже не на третий день, когда нужно было хоронить. Это был момент полного отчаяния.
– И сколько лет вы это состояние ощущали?
– Долго. Долго. Несколько лет. Мне сильно помогла моя последняя жена. Я с ней тогда только познакомился. Находился в состоянии развода с предыдущей супругой. А познакомились мы с Лидией в Театре Луны. Она была коммерческим директором. И замужем. Но тем не менее мы вместе. Наши отношения не были лёгким флиртом. Встретились два серьёзных, состоявшихся человека. Да, она мне очень помогла. И я Лидии до сих пор благодарен. У неё ведь были свои проблемы. У меня – свои. Но мы не навалили их друг на друга. А просто выплывали вместе.