Первый раз я попал на котиковое лежбище в июле… Сидел на высокой скале и фотографировал без устали, спустился совсем близко к гарему, матёрый секач кидался на меня, яростно обнажая десятисантиметровые клыки.
Морские котики – разновидность ушастых тюленей, эдакие битюги и неуклюжести на берегу, но лихие сорванцы в родной среде – океане. Злющие секачи, охраняющие свои многочисленные гаремы, и ласковые подростки «серенькие», хватающие острыми, как бритва, зубами бокс для подводной съёмки. Такие очаровашки под водой, что хочется погладить, схватить, потискать.
Жизнь в гареме
Первого августа я ступил на лежбище вместе с группой учёных. Здоровенный мужик идёт впереди меня. Оборачивается. Лицо вытянутое, угрюмое, лоб большой, взгляд не гармонирует с внешностью. Добряк-гигант нечаянно улыбается мне. Вдруг видим самку с рыбацкой сетью на шее. Она вместе с другими обитателями лежбища, вспугнутая, бежит прочь, выгибаясь и шлёпая ластинами по песку. Мужик догоняет самку и хватает за длинную сеть. Волочёт её. Я с замиранием сердца снимаю. Самка ревёт благим матом. Жестоко. Ужас.
Котики живут гаремами – семьёй. Ленивые котихи изящно качают головами и скалятся на чужих детёнышей, а своего найдут среди тысячи чёрненьких. Котики рождаются чёрненькими – такие лапули. Половина подыхает на лежбище, где десятки тысяч животных сосуществуют бок о бок. Малышей давят в драках папы-секачи, сироты гибнут в толпе от голода, дожираются песцами и серокрылыми дрянями-чайками. Вот вижу одну – клюв и манишка заляпаны кровью: она перешагивает через дохлого щенка-котёнка, находит ещё живого – брошенного мамой – и выклёвывает ему глаза. Песец кривляется перед носом здоровенного секача, зарывает недоеденную щенячью тушку.
Несчастную котиху отволокли в сторону. Гиганту помогает дядька – немолодой широколицый в армейском камуфляже. Животину придавливают к земле дубиной так, что бедняга начинает хрипеть и закатывать глаза. Вот так учёные, думаю я! Дядька достаёт нож и наставляет на горло котихи. Всё, убьют, чтоб не мучилась…
«Гармоничное» лежбище
На лежбище с первого взгляда царят неразбериха и жестокость. Но приглядитесь и увидите, как всё здесь гармонично: первыми приходят секачи, занимают места у прибойной черты, за ними – самки. Они выбирают место поуютнее – у скалы, под камнями, – а там их уже ждут самые сильные самцы. Котихи первым делом рожают детёныша. Тут же снова покрываются секачом. Носят плод год, возвращаются на будущее лето, и так процесс идёт по кругу или по спирали. Погибают слабые особи, сильные учатся ловить рыбу, к ноябрю вместе со старшими уходят в океан.
Нож с хрустом врезается в сеть… Котиха замерла. Несколькими сильными движениями дядька разрезает жёсткие волокна. Мужчины вдруг отскакивают в стороны. Самка, свободная и безумная, поднимает голову к облачному небу, и сквозь шум прибоя слышится её протяжный крик. Спасибо!..
Так начался ежегодный «прогон» морских котиков.
На заповедных Командорских островах учёные считают поголовье морских млекопитающих. Раньше первого августа нельзя входить на лежбище – у секачей играют гормоны. Я двигаюсь за группой. Помощники учёных разгоняют бамбуковыми дубинами самцов – прогоняют (отсюда и название действа – «прогон»). Взрослые животные, подчиняясь рефлексам, скатываются в океан, на берегу остаются малыши – чёрненькие. Их и считают обычным способом – визуально. Один, два, три… тысяча сто пять. И т.д. Я отстал от группы, увлёкся съёмками, поздно заметил огромного секача. Тот кинулся на меня с неимоверной прытью для четырёхсоткилограммовой туши. Падаю. Ползу. Клыки щёлкают в метре от моего горла. Если бы это случилось тогда – первый раз в июле – я бы погиб. Теперь же гормоны ослабили своё действие: морской котик напугал меня, но не убил, сделал грозный выпад, предупреждая, что это его территория. Не лезь, человек! Вдруг из-за моей спины взлетела бамбучина, и чётко зверю в лоб. Потом прямо в глаз. Секач зажмурился от боли.
Зачем бьют котиков
Сергей Фомин и Ольга Белонович – молодые учёные. Они познакомились здесь же, на Командорах, теперь они семья. Сергей – внук исследователя Камчатки, биолога Сергея Маракова, чьим именем назван Командорский заповедник. Ольга защищала диссертацию в Техасе, долгое время провела на котиковых лежбищах островов Беринга и Медного (второго острова Командорского архипелага). Это Сергей вместе со своим отцом Владимиром Васильевичем освобождали несчастную котиху от рыбацкой сети. Спрашиваю, зачем бьют котиков? Сергей рассказывает: освоение Командорских островов началось именно с котикового промысла. Ещё в XVII веке сюда поехали искатели приключений и денег. До наших дней включительно ластоногих забивали дубинами, стреляли из ружей и кололи ядом. Русские, японцы, американцы промышляли на островах пушнину. Потом русские с американцами повздорили из-за денег, и компания от дяди Сэма «Фактория» в отместку за отобранную лицензию изрубила тысячи животных. Популяция восстанавливалась долгие годы. В советское время ушастых тюленей били по три-четыре тысячи в год. В прошлом году, например, на острове Беринга алеуты забили всего семьдесят котиков; забой сохранён законом как национальная традиция в рамках программы сохранения малых народов России. Шкуры теперь никому не нужны – меховая промышленность перешла на щипаную норку, тяжёлых котиковых шуб в метро и лимузинах не найдёшь. Туши порезали и раздали по домам; с непривычки котиковое мясо есть не станешь – пахнет рыбой и водорослями. Перед отъездом на Командорские острова смотрел видео – архив заповедника. Два часа съёмок о забое. Люди в бушлатах с кривыми лицами тягают визжащих «сереньких» (били подростков из-за их ценного мягкого меха), кидают под ноги, наступают сапогом на морду и вкалывают шприцем яд. Ещё живого котика начинают «раздевать» – подрезают, где надо, и одним рывком сдёргивают шкуру. И кадры: ещё живые нагие сине-розовые мясные тела дрожат и медленно подыхают...
Справка «АН»
Командорские острова расположены в северо-восточной части Тихого океана, в 350 километрах от Петропавловска-Камчатского. Архипелаг включает в себя два крупных острова – Беринга и Медный, острова Топорков и Арий камень. Командоры были открыты в 1741 году моряками второй камчатской экспедиции Витуса Беринга. Пакетбот «Святая Анна» был выброшен на скалы осенними штормами. Беринг и половина команды погибли, похоронены здесь же в бухте Командор на острове Беринга. На архипелаге остался единственный населённый пункт – село Никольское (о. Беринга). Проживают здесь около 600 человек, половина из них – потомки алеутов, завезённых сюда с Алеутских островов специально для котикового промысла.
Необходимая процедура
«Прогон» – это другое: необходимая процедура для подсчёта поголовья.
Зачем считать? Вопрос сложный и простой одновременно. Традиция, работа биологов-исследователей. Статистика говорит, что на Алеутских островах поголовье морских котиков сокращается, а на Командорах их всё больше и больше. Здесь и изменения климата, потепление, вулканическая деятельность земли. При подсчёте животных травмируют, но деваться некуда – с помощью веб-камер, как в Калифорнии, считать не получается. Слишком большая погрешность из-за каменистого берегового рельефа и частых туманов.
В очередной раз я попал на лежбище в момент, когда мои друзья-учёные проводили мечение щенков морского котика. Хлопая в ладоши, мы сгоняли «чёрненьких» в кучу, огораживали досками, делали что-то типа загона. Потом все, кто был, чтобы ускорить процесс, хватали малышей за ласты, тащили к большому столу. Сергей и Ольга приспособлением, похожим на канцелярский степлер, прихватывают передние ластины, и железная скоба-метка остаётся на помеченном щенке. Чтобы котики не кусались, их придавливают ногой, потом слегка хлопают головой о деревянный стол, прижимают за глотку. Помеченного швыряют на песок, малыш уползает искать маму. Так метят котика в России. И нет в этом ничего жестокого и злого. Одна студентка из туристов сделала мне замечание, что я грубо обращаюсь с маленькими. Ах, милая, самому жалко, но такая уж суровая процедура. Снимаю кино – сижу на песке и держу в руках лапулю-чёрненького. Шерсть, как шёлк. Зубки, как лезвия. Кусает меня. Зализываю кровь. Смеюсь. Если укусит взрослая самка, тогда нужно обращаться к врачу, во рту у котихи куча бактерий. Секач не кусает – рвёт.
Мчимся на лодке по Pacific ocean. Стайку котиков догнали, кружимся за ними, а они отбегут на расстояние, выглянут – ага, погоня! Котикам штормы нипочём. Они спят «кувшином», закручиваются, одной ластиной балансируют; спят так – полмозга спит, половина бодрствует. Зашумит моторка, проснётся котик, ушастой головой повертит, потом понесётся вглубь, вынырнет, замрёт на фотоснимке изгибом лакированного тела. Ныряем в океан с аквалангом. О, чудеса! Морские млекопитающие очень добродушны в своей привычной среде. Они переворачиваются головой вниз, зависают свечкой и хватают зубами бокс для подводной съёмки. Сначала страшно, потом пробую гладить подводных моих братьев меньших. Один огрызнулся и прокусил мне костюм. Мокро стало и холодно. Но ощущение того, что я прикоснулся к живой природе, привело меня в такой восторг, что забыл я и о дырке в костюме, и о ледяной океанской воде.
Ту котиху, которой помогли Сергей с отцом, звали Ожерелье. Она много лет приходила на лежбище, оставляла потомство. Её долго не могли поймать. Теперь получилось. В моём фильме осталась её оскаленная и счастливая морда, малыш чёрненький, свирепый секач, добрейший Серёга, миловидная Ольга и такой бесконечный синий Тихий океан. Вернусь ли я на Командоры? Вернусь.