В России за 20 лет исчезло 20 тыс. населённых пунктов. На фоне стремительного обезлюдения деревень власть заговорила о необратимости этого процесса: мол, помочь деревням невозможно, несмотря на любые инвестиции, – всё пропьют. Это не так: в стране наработан опыт возрождения русской глубинки при копеечных вложениях, а каждый рубль окупается в 20 раз. Но власти не спешат изучать и распространять эти чудеса. Ведь на них особо не заработаешь в отличие от создания показушных деревень и освоения бюджетов на «развитие села».
Агент социальных изменений
Однажды бывший учитель из Архангельска Глеб Тюрин увидел, как реагируют на перемены жители рабочего посёлка в Швеции. Посёлку грозило закрытие каменоломни и заводика, которые кормили его последние 300 лет. В России 1990‑х за этим обычно следовали отчаяние, пьянство, воровство и проклятия властям. У шведов два десятка центровых мужиков в полной трезвости занялись стратегическим планированием: какую нишу выбрать, как распределить ресурсы, на что можно рассчитывать? Тюрин решил создать концепцию, в которой деревня на Русском Севере могла бы сохранить себя как модель, не завися от дотаций сверху. А для этого необходимо артельное начало, чтобы крестьяне не разбирали на металлолом собственную котельную, без которой им совсем кранты.
Тюрин придумал внедрять в деревнях Архангельской области территориальные общественные самоуправления
(ТОСы), которые смогли бы объединить наиболее активных жителей. А сам он научил бы их планировать бизнес-идеи, реализовывать, вести отчётность. Под эту программу Тюрин нашёл единомышленников и финансы: в год около миллиона рублей иностранных грантов и 200 тыс. от областной администрации. И в начале 2000‑х годов пошёл в народ. То есть в глухие северные деревни, с которыми нет никакого транспортного сообщения.
А какая может быть креативная часть в деревне, где все 30 мужиков не просыхают? Если их соображалки хватает только на то, чтобы украсть и продать древесину? Остаются только основательные поморские женщины. На первый семинар Тюрина в клубе собралось человек десять, надеявшихся, что будет концерт. Не получив песен под гармонь, приуныли. Но Тюрин приезжал к ним раз за разом. Первой ступенью стали деловые игры, потом дошли и до деревенских проблем.
Типичная тупиковая ситуация в Коношском районе: хотим выращивать капусту, разводить свиней, но летом нет воды. Чтобы построить водонапорную башню над артезианской скважиной нужен 1 млн. рублей. Власти годами денег не дают. Тюрин подсказал, как можно из трёх заброшенных башен собрать одну работающую. Составили план, район помог с инженерным обеспечением. Люди работали бесплатно, закупили только новые трубы на 50 тыс. рублей. Зато теперь есть вода.
В деревне Фоминской проблему с водой решили ещё более творчески: расчистили родники, поставили бетонные кольца, а заодно и резные беседки, заборчик. Место назвали Родниками любви и поцелуев, оставили рекламу в ЗАГСах по всей области. Теперь здесь минимум раз в неделю свадьба, за аренду платят 500 рублей.
Немного? Но в деревнях это целый капитал. Например, в Кижме люди скинулись по 500 рублей, чтобы выкупить пилораму. Теперь каждый может напилить себе досок из брёвен: оплачивает расход электричества, плюс вносит долю рамщику на зарплату. В складчину держат хотя бы одного общественного коня, иначе зимой никуда не уедешь. По 15 рублей собирают в фонд деревни: этого достаточно, чтобы на улицах горели лампочки, а ветераны получали к празднику открытку. Кстати, лампочки горят ещё и потому, что есть своя дизельная электростанция, которую за 20 лет не растащили на металлолом.
– У местного самоуправления огромный потенциал, но сначала нужен наставник, пускач, которого на Западе называют «агентом социальных изменений», – говорит Глеб Тюрин. – Например, в деревне рухнул мост, и жители начинают искать новый путь на тот берег. Психология людей меняется, когда они сразу думают, как мост восстановить. Это демократия места, маломасштабная экономика, ориентированная не на сверхприбыли, а на то, чтобы люди здесь могли продолжать род, не разрушая свои культуру и экосистему. Не отрицая важности технологий, мы должны говорить о людях как о главном ресурсе модернизации страны. На Север опиралось государство с Петра I, а в XVI веке поморы выстроили систему разумного распределения ресурсов и жили достаточно хорошо. Почему вдруг сейчас они должны жить плохо? Но мы постоянно сталкиваемся с агрессией эффективного мышления, внушающей, что жить в деревне невозможно, не нужно, что здесь социальное дно. Это один из главных деструктивных факторов, который часто транслируется представителями власти, обязанными эти территории поднимать.
Сельская новь
Тюрин сделал немыслимое: разбудил предпринимательскую жилку в деревенских бабушках, которых Анатолий Чубайс некогда называл «платой за вход на мировой рынок». В деревне Хозьмино под Вельском решили благоустроить два дома для ветеранов. 8 тысяч рублей хватило, чтобы обшить их вагонкой, украсить резными карнизами и наличниками, как умеют только на Севере. Соседи подумали, что и их дома не хуже – так вместо серых изб возникла пригожая «музейная улица». От первых успехов выросли крылья: всем миром перепахали общественный сенокос, засеяли фирменной травой – стало в три раза больше кормов. Добрались и до главной «чёрной дыры» – гнилой системы отопления. Осознали: не решишь эту проблему – денег никогда не будет. Потихоньку обзавелись мини-котельными, отреставрировали старые печи – в год получилось под 100 тыс. рублей экономии. Появились деньги на восстановление храма.
В соседней деревне Леушинской из заброшенной котельной сделали спортивный центр. Опять-таки никаких мегазатрат: кирпичные стены-то вполне нормальные. Вывезли мусор, почистили, постелили крышу, а район под это дело дал полставки тренера. Теперь здесь и женщины на шейпинг ходят, а молодёжь боксирует, лазает по канату и не пьёт. В деревне Берег по тому же принципу отремонтировали клуб и создали там информационный центр ремёсел.
От старинного села Ошевенск полсотни вёрст до Кенозерья и Каргополя, где в сезон немало туристов. В Ошевенске из заброшенного купеческого дома XIX века за два года сделали небольшую гостиницу-музей. И кто здесь только не гостил – китайцы, американцы, не говоря уже про москвичей и петербуржцев. А когда Тюрин пришёл сюда впервые, алкаши крутили у виска: «Ты чего, какие у нас туристы? Пойдём лучше тяпнем».
К сожалению, и члены федерального правительства бывают похожи на этих алкашей. В 2011 г. Эльвира Набиуллина, будучи главой Минэкономразвития, заявила, что бюджетная поддержка малых и средних городов неэффективна, а их убывание – непреодолимая глобальная тенденция. Министр привела оценки «некоторых экспертов», считающих, что поддержка бесперспективных поселений обходится стране в 2–3% экономического роста ежегодно.
В Мезенском районе есть типичная бесперспективная деревня – Заозёрье. До Архангельска – 550 км, по дороге можно проехать только зимой, работы нет, школьников осталось двое – соответственно и школу собрались закрывать. Правительственные экономисты в таких ситуациях выхода не видят, а пяток бабушек из местного ТОСа додумались сделать дом престарелых на 14 мест. Ведь одиноких беспомощных стариков в районе много. А в соседнем посёлке есть заброшенное деревянное здание детсада. Его разобрали, спустили по реке и собрали на новом месте. Дом престарелых встал на бюджетное финансирование, а продукты питания проще всего закупать у местных – вот и копеечка. Под скромную ставку медсестры отремонтировали дом – а это серьёзный плюс, когда предлагают работу с жильём. Женщин, желающих уйти от мужа-тирана в северную глушь, по всей России оказалось пруд-пруди. В итоге приехала барышня с двумя ребятишками – и школьников стало больше. А значит, школа живёт.
– Распределять деньги на развитие деревень должно местное самоуправление, – говорит экономист Дмитрий Тельнов. – А не чиновник из центра тыкать пальцем в карту: мол, здесь будет свинарник. Огромный минус для села – это охота руководителей за дотациями. Ведь для этого нужно тратить как можно больше и постоянно показывать минус – иначе на следующий год дадут меньше денег. Отсюда и огромные расходы государства на поддержку деревень, которые, несмотря ни на что, исчезают.
Ломоносову и не снилось
За 7 лет работы Глеб Тюрин со товарищи основали в Архангельской области 54 ТОСа. Вложения составили всего 1,5 млн. рублей, а экономический потенциал созданного – 30 миллионов. Рентабельность выше, чем в нефтебизнесе, но это не та чистая прибыль, которую можно обналичить или вывести в офшор. Это стоимость инфраструктуры: дороги, мосты, водокачки, котельные, музеи, гостиницы. То, на чём местные жители смогут построить своё благосостояние на годы вперёд.
Опыт Тюрина лёг в основу долгосрочной Федеральной программы развития деревень с бюджетом в 300 млрд. рублей. Вы готовы в это поверить? Нет, ничего подобного в нынешней России произойти не могло. Тюрина выдвинули на соискание премии ООН – это правда. Но за признанием пришли косые взгляды и вопросы чиновников: «А чего это ты вдруг возрождать задумал? Какой у тебя интерес? Наверняка все бабки попилил». Область отказалась финансировать проекты Тюрина, стало сложнее получать зарубежные гранты. Конечно, в каждом субъекте Федерации есть бюджет на «развитие деревень». Обычно это
2–3 млн. рублей, которые тратятся на буклеты и конференции о сельских проблемах. В 2011 г. небогатая Архангельская область отметила 300-летие Михайло Ломоносова: одних только международных и всероссийских мероприятий – более 60. Бесчисленное количество конкурсов, передач, фильмов под эгидой «Наследники Ломоносова», «Мы живём на земле Ломоносова» и «Ломоносову и не снилось!». В родном селе учёного, где нет канализации, поставили памятник его родителям. А уж сколько миллионов ушло на плакаты, бюсты и памятники самому гиганту мысли! И люди привыкли – такой и должна быть поддержка властей.