2 мая 2013, 20:13 Вячеслав НЕМЫШЕВ, Москва – Земля Франца- Иосифа – Москва, фото автора
Посмотрев фотографии из Арктики, мой товарищ сказал: «Спасибо, дружище! Я наконец увидел рай земли». Это он так про Арктику?! Я удивился: там же так холодно. Там одиноко. Безмолвно. Но так чертовски, по-райски красиво...
Белая чайка на Белом континенте
Мы летим на вертолёте над Ледовитым океаном на самую северную землю Евразии – Землю Франца-Иосифа. Местные говорят короче – ЗФИ. От неё до Северного полюса всего каких-то восемьсот километров.
Ми-8. В салоне четыре дополнительные бочки с керосином. Коробки с продуктами. Снаряжение.
Влетаем в белую пелену, и дыхание замирает. Лётчики, как изваяния, в своих кабинах.
Медведи, которых я так и не встретил, всё равно меня потрясли до глубины души. Заочно. Перед походом через торосы с ночёвкой в палатке учёные меня просветили – у белого медведя в Арктике при встрече с человеком возникают три типовых этапа поведения: «Ой, боюсь! Ой, а кто это? Да по фигу кто, ведь я давно не ел...» После такого напутствия я сутки всматривался в белый снег и зелёные ледники.
– Если увидишь медведя, то нужно обниматься с товарищами и «создавать крупную массу». Тогда медведь сослепу подумает, что перед ним ещё больший медведь, – буквально обгадится и убежит. Если он не тупой, – подбадривали учёные.
Нас забросили на берег к ледовитым торосам и ледникам, спрессованным десятитысячелетним давлением.
«Наука» – так называют научных сотрудников национального парка. Маша из Архангельска, спрятанная в пуховиках, масках, обледеневшая женщина.
– Смотрите, – говорит она, – вон полетела белая чайка.
Машу так и зовут в Арктике – Белая Чайка. Она двадцать восемь лет изучает полярных птиц. «Наука» – фанаты Арктики.
Режем снег, выкладываем вокруг палатки половинное иглу, чтобы не задувало. По очереди дежурим с биноклем, высматриваем белого медведя. В ружьё заряжена дробь, чтобы стрельнуть мишке по лапам или в задницу. Убивать белых медведей нельзя, они занесены в Красную книгу. Даже тупые...
Храм за полярным кругом
Справка «АН»
Земля Франца-Иосифа – архипелаг в Северном Ледовитом океане, на севере Европы. Часть полярных владений России, входит в состав Приморского района Архангельской области. Состоит из 192 островов, общая площадь – 16 134 кв. км. Открыт случайно австро-венгерской экспедицией в 1872 году. Назван в честь австро-венгерского императора Франца-Иосифа Первого.
«Наука» – фанаты Арктики
Белый страх
Страх перед Белым Безмолвием будоражит сознание. Люди здесь демонически хороши. Олег Продан – действительный член Русского географического общества. Его жёлтый взгляд высверливает из тебя нутро. Он организовал экспедицию в поисках пропавшей шхуны «Святая Анна». Сто лет назад старший лейтенант Брусилов с командой сгинули на Земле Франца-Иосифа. Спаслись двое. По дневникам одного из них, штурмана Альбанова, ищут шхуну до сих пор... Два года назад нашли останки матроса, в этом – устанавливали на льдины радиобуи, чтобы хоть примерно понять, куда могла отдрейфовать зажатая во льдах «Анна». Каверин написал «Двух капитанов» в том числе и по альбановским дневникам. На Земле Франца-Иосифа умер великий Седов, так и не добравшийся до Северного полюса.
Очарованный странник Олег Продан рассказывает всё это мне. И видя, что я почти его не слушаю, зло спрашивает, почему белые медведи не едят пингвинов. Пожимаю плечами. Я полярный гринго, чужак. Мне прощают невежество. «Пингвины живут в Антарктиде, а белые медведи – в Арктике!»
Тащимся через торосы, заплетаются ноги, намокает от пота пуховая куртка, превращается в зэковский ватник. Садимся на вмёрзший во льды айсберг и завороженно слушаем, как трещат льдины, налезая друг на друга. Вернувшись в тёплые казармы погранзаставы, мертвецки засыпаю. Мне снится Белое Безмолвие...
Игорёк, механик вертолёта с золотыми зубами, влюблён в Арктику. Он потом всю экспедицию, пока мы пассажирами-дровами летали на его Ми-8, обращался ко мне на «вы». Михаил Фарих и Дима Ракитский. Их фамилии можно называть, они не пограничники, а пилоты малого вертолёта. Десять тысяч ледовых километров пролетели, чтобы впервые за всю историю арктической авиации на своём крошечном по северным меркам «Робинсоне R-66» присесть на полюсе и станцевать полярную джигу. Фарих рассказал, что его дед был известным полярным лётчиком.
Я тоже хочу называться полярником – не в Интернете, где я выложу великолепные снимки Арктики и мной станут восхищаться женщины, а здесь, среди отличных отчаянных людей, бочек с керосином и псов-медвежатников. Игорёк-механик говорит: «Тебе нужно нырнуть в прорубь и выпить спирта, разбавленного по параллели». Восемьдесят вторую мне посчастливилось пересечь.
Веселейший Михалыч – многолетний командир незаменимого Ми-8. Ходит вокруг «Робинсона», даже полетал на нём, хвалит, а потом хитро щурится. Он сто лет летает, он сто лет мёрзнет. Ходит в унтах на простой хэбэшный носок.
«Хороший вертолёт, – говорит о «Робинсоне» Михалыч. – Пригодится такой малыш для науки, для перелётов с острова на остров. Или для пограничников, чтобы наряд забросить на координату. Ну а вдруг задует тридцать метров в секунду? Без «восьмёрки» тогда никуда».
Чёрный мусор на белоснежном фоне
Арктика буквально завалена железом – бочками из-под горючего, машинами, моторами – осколками советской эпохи. Во времена холодной войны здесь располагались военные базы, пункты слежения за подводными лодками. Белое Безмолвие поглотило целую эпоху. Наконец, начали разгребать. Привезли на Землю Франца-Иосифа технику, людей. Коротким летом собирали ржавчину с островов.
Кроме мусора – есть ещё и глобальное потепление. Обрушаются ледники. Тает лёд. Уплывают в море айсберги. Раньше в районе архипелага Земли Франца-Иосифа лёд не таял. Теперь летом чистая вода позволяет подходить даже яхтам с туристами. Народ топает на Северный полюс. Удовольствие дорогое.
– Сколько стоил ваш полёт на макушку земли? – спрашиваю Фариха и Ракитского.
– В Арктике далеко не всё решается деньгами, – ответил Олег Продан за пилотов-любителей. Он нечаянно сломал свои жёлтые очки. Глаза у него голубые. Или мне показалось так, потому что у всех романтиков должны быть голубые, как небо, глаза.
Из всех наград мы были рады только чести
Самая северная погранзастава Нагурское – казарма, построенная в виде таблетки, если смотреть сверху. Контрактники как на подбор – викинги. Самый северный православный храм. Колокола. Купола. Приезжают батюшки, служат. Николай-угодник покровительствует Северу и северным людям. Самая короткая взлётная полоса на Барнео, дрейфующей на льдине полярной станции. Самые долгие метеорологические зимовки – по году-два. Немцы во время Второй мировой войны построили на Земле Франца-Иосифа свою метеостанцию: кто владеет погодой, тот побеждает в полярной баталии. Если туманы, то немцы посылали подводные лодки топить корабли американских и советских конвоев. Если видимость «миллион на миллион», самолёты летели бомбить отчаянных моряков ленд-лиза.
– Ты представляешь, как моряки Брусилова шли по Белому Безмолвию и какая у них была тяга к жизни! – говорил мне продюсер, отправляя в эту экспедицию.
Скупость в пейзажах. И в переживаниях – просто выжить, и выжить любой ценой. Но и это уже немало. Сохранить честь, если уж не получается выжить.
Невозможно описать, как среди Белого Безмолвия удалось сохранить рассудок двум последним морякам со шхуны «Святая Анна». Сохранить, чтобы передать нам свидетельства доблести русских первооткрывателей. Как много трудился почётный полярник Олег Продан, чтобы организовать экспедицию «По следам двух капитанов». Как механик Игорёк мыл и скрёб сковородки, рубил котлеты из оленьей ноги, жарил яичницу с салом для нас – «полярных туристов» и своего родного экипажа. Как тянули и тянули до полюса лётчики-любители Фарих и Ракитский, перекачивая топливо вручную, бросив под ноги замёрзший насос. Как было холодно Маше – Белой Чайке ночевать в худой палатке без костра и тёплой пищи.
– Что такое рай? – сказал мой товарищ. – Это мир, в котором мы живём.
