Наш дешевле
В музей «Звезды» меня привел первый заместитель генерального директора - генерального конструктора НПО «Звезда» Сергей Поздняков. Он терпеливо отвечает на «технические» вопросы типа: «А зачем здесь этот рычажок?»
Космические скафандры бывают двух видов: спасательные и для работы в космосе. Задачи у них разные, чем и определяются отличия. Спасательные - «мягкие» скафандры, их шьют индивидуально для каждого космонавта. Выведение на орбиту, стыковка и спуск с орбиты - наиболее опасные периоды полета. Предназначение - защитить от разгерметизации и отказа систем жизнеобеспечения корабля. Гагаринский СК-1 был рассчитан на работу в аварийном режиме до 10 суток. Эти скафандры успешно применялись при полетах всех «Востоков». Только в экспедиции «Востока-6» была использована модификация СК-2, разработанная для Валентины Терешковой - первой женщины-космонавта.
Сейчас кажется очевидной необходимость использования скафандров в полете, однако еще перед запуском «Востока-1»
ее приходилось доказывать. Разработчики были уверены в надежности корабля и боролись с каждым граммом «лишнего» веса. Только благодаря поддержке Сергея Королева первый космонавт Земли был экипирован СК-1.
Полемика вспыхнула с новой силой при запуске серии КК «Союз». Первые полеты этих кораблей проводились без скафандров. Вплоть до трагедии «Союза-11» в 1971 году, когда из-за разгерметизации кабины погибли космонавты Добровольский, Волков и Пацаев. И уже экипаж «Союза-12» стартовал в скафандрах серии «Сокол».
Первый скафандр для выхода в открытый космос совмещал и функцию спасательного. На создание «Беркута» и шлюзовой камеры «Волга» команде «Звезды» понадобилось всего 9 месяцев! Через пять лет, в 1969 году, появился первый орбитальный скафандр «Орлан», модификации которого работали на станциях «Салют», «Мир», а теперь - на МКС.
- На Западе производство разбросано по разным фирмам - одни собирают шлем, другие - электронику... У нас все для скафандров производится здесь, на «Звезде», - рассказывает Поздняков.
- Сергей Сергеевич, сколько времени требуется на изготовление одного «Орлана-М»?
- Ну если сейчас закажете... Через год-полтора сделаем, - улыбается Поздняков.
- А сколько будет стоить? Американский EMU, по разным данным, - от 8 до 10 миллионов долларов.
- Наш дешевле, скажем так. А работает дольше, чем американский.
Под конец я попросил Позднякова показать устройство Вальсальва, с помощью которого космонавты «продувают уши», выравнивая давление, и могут почесать нос. Последнее актуально, учитывая длительность пребывания космонавта в скафандре. К моему разочарованию, агрегат оказался двумя невзрачными «бугорками» на нижней панели шлема у лицевого щитка.
- Почему вам, журналистам, это так интересно? - не вполне искренне удивляется Сергей Сергеевич. - Как-то с телевидения специально приехала группа - снимать уникальное, сенсационное «устройство для чесания носа в скафандре»...
Не скафандром единым
На специальной стойке-«вешалке» в «чистой комнате» - новенький «Орлан-М». Рядом - ящики с «патронами» для поглощения углекислого газа и воздушными баллонами. Спрашиваю замначальника цеха сборки скафандров Александра Петраченкова:
- Производство штучное, но оно как-то развивается?
- Да, сейчас можем делать уже 7 «Орланов» в год, раньше на один уходило полтора года.
«Орлан» относится к полужестким скафандрам, его основу составляет дюралевая кираса с несъемным шлемом. Его не надевают - в него «ныряют», как в танковый люк. На облачение в скафандр уходит всего несколько минут. Люком служит открывающийся на петлях «ранец», в котором смонтированы агрегаты системы жизнеобеспечения (СОЖ). Они занимают не так много места, как представляешь себе, зная, что ресурс скафандра - до 7 часов в открытом космосе. Рукава и «штаны» с ботинками - из слоев ткани, с наполнителем из специальной алюминиевой фольги. В «мягкие» части вшиты искусственные «суставы» - гермоподшипники. Основа скафандра, обеспечивающая герметичность, - резина. На груди - несколько блоков управления СОЖ, связью, фонарями, установленными по бокам лицевого щитка, на который опускается тонированный светофильтр.
В цеху работает много женщин, большинству - 40-50 лет. Многое делается вручную - склейка резиновых деталей, герметизация, сборка. На швейном участке - стрекот машинок, здесь шьют скафандры и костюмы для работы на орбите. Нагрузочные костюмы прошиты сетью эспандерных резинок, они стягивают, заставляют работать с усилием ослабленные невесомостью мышцы космонавтов.
В отдельной комнате - завершающая сборка спасательных скафандров. На столе лежит готовый к упаковке «Сокол» с табличкой «Р. Романенко». В отличие от «безразмерных» «Орланов» (они регулируются под рост космонавтов), спасательные СК шьются по индивидуальной мерке. Также индивидуально изготавливают ложементы (анатомические сидения) амортизационных кресел «Казбек», в которых космонавты стартуют с Земли, а затем совершают посадку.
Создание космических систем спасения и жизнеобеспечения не исчерпывает всей деятельности «Звезды». Здесь делают то же самое для авиации - включая защитные костюмы летчиков, системы пожаротушения и безбаллонного обеспечения кислородом. На «Звезде» разработали и производят лучшие в мире, по мнению международных экспертов, катапультные кресла для самолетов и вертолетов. Достаточно сказать, что около 97% российских пилотов после катапультирования приземлились без травм. В то время как в ВВС США этот показатель едва превышает 50%.
В том же списке - авиационные системы для дозаправки в воздухе, средства спасения для гражданской авиации, катапультные кресла для спортивных и легкомоторных самолетов, не говоря уже о «конверсионных» разработках - переносной барокамере, единственном в России медицинском антишоковом костюме «Каштан», системах пожаротушения для газопроводов...
Закат «Звезды»?
Удивляет, что при всем этом средняя зарплата на «Звезде» составляет всего 12 000 рублей. Возможно, поэтому мало молодых лиц на заводе. Один из рабочих подтвердил: «Смены нет, молодые на наши зарплаты идти не хотят».
Кадровая проблема стала общим местом на российских предприятиях хай-тек, ориентированных на «оборонку». Государственный и военный заказы позволяют держаться на плаву, но не развиваться. Ведь инвестиции в наукоемкие производства исчисляются десятками миллионов долларов.
Казалось бы, раз уж скафандры и катапультные кресла «Звезды» - лучшие в мире, то должны иметь спрос на международном рынке. Однако здесь вступают в игру уже политические факторы - и внешние, и внутренние. Так, например, после начала перестройки ВВС США проявляли большой интерес к «звездным», катапультным креслам. После совместных испытаний переговоры зашли в тупик - по законам США производство нужно было организовать на их территории. Пять лет ФСБ не могло решить - можно или нельзя... Когда выяснилось, что можно, конкуренты-англичане уже построили завод в Штатах и заказы достались им.
Но не факт, что российская компания получила бы контракт. Об этом говорит судьба совместного проекта «Звезды», Европейского космического агентства и фирмы «Дорнье» по созданию нового скафандра для МКС. Проект был закрыт в 1994 году из-за прекращения финансирования. На самом деле, считают специалисты, сработало американское лобби.
Впрочем, от этого НПО «Звезда» не перестает быть особенным предприятием, с уникальной экспериментальной и испытательной базой, КБ, научным и производственным опытом и сотнями спасенных жизней на счету. Хочется верить, что и останется.
Кому светит «звезда»
Гай Северин, Герой социалистического труда, лауреат Ленинской и Государственной премий, академик РАН, генеральный директор - генеральный конструктор ОАО «НПП «Звезда»:
- Наш завод начали строить в 1952 году для создания средств обеспечения безопасности полетов. После войны бурно развивалась реактивная авиация, резко выросли высоты и скорости. Много было катастроф. Если пропустить историю становления завода, можно сказать, что через 5-10 лет у нас сформировались главные направления.
Во-первых, разработка средств индивидуального жизнеобеспечения, гарантирующих высокую работоспособность летчика при выполнении боевых задач. Это включает и экипировку, и кресло, и кислородное оборудование. То, что позволяет эффективно использовать дорогостоящую технику в военных, исследовательских и других целях.
Во-вторых, мы не исключаем аварийной ситуации - при боевом повреждении, по ошибке пилота (80% аварий в гражданской авиации происходит по этой причине). Если это случилось, наша задача - спасти летчика. Так, чтобы он не получил травм и вернулся в строй. Его учили десять лет. Американский летчик, например, стоит государству до $15 млн. По сути, треть цены современного боевого самолета. Значит - спасательные комплексы.
В-третьих, система заправки топливом в полете. Она в разы увеличивает эффективность использования летательных аппаратов. И у нас - одна из лучших в мире.
В-четвертых, поскольку самолет - это летающая цистерна, мы создаем системы пожаротушения, пожарной безопасности топливных баков.
И наконец, в-пятых, создание средств для работы в открытом космосе.
По всем этим направлениям, по технологиям, конструкторским решениям мы до сих пор опережаем другие страны на 10-30 лет.