Коррупция – слово современное. Но само явление в нашей истории было всегда. Другое дело, что у этой общественной болезни бывают разные формы и степени. Тут как у человека – есть смертельно опасные хвори, а есть те, с которыми можно жить, приспособиться.
Во время войны 1812 г. Россия в силу чрезвычайности ситуации на некоторые виды коррупции махнула рукой. Но болезнь есть болезнь, и лечить её всё равно пришлось.
Мздоимство и лихоимство
Тогдашняя традиция различала несколько видов коррупции. Было лихоимство – чиновник вымогал взятки за то, что и так обязан был делать, а если не давали – ещё и мешал. Это безоговорочно осуждалось. Было мздоимство – от подношений должностное лицо не отказывается, но готово исполнить дело и без них. К мздоимцам относились терпимо. Но было ещё одно понятие, которое и преступлением-то не считалось: «безгрешные доходы». И понадобилась долгая работа по нравственному очищению общества, чтобы в 1851 г. Некрасов так охарактеризовал одного из своих героев: «Человек он был новой породы:/ Исключительно честь понимал/ И безгрешные даже доходы/ Называл воровством, либерал!»
Что имелось в виду?
«С мундиром без штанов»
Сразу уточним: часто сама жизнь подталкивала вполне достойных людей к тому, чтобы и у них возникла мысль вроде «как у воды ходить и не напиться?» Государево жалованье всегда было небольшим. Герой войны 1812 г. генерал Николай Раевский говорил о своём управителе: «Заслуженный офицер, отставленный за отличия с мундиром без штанов». Даже те чиновники, через руки которых проходили миллионные суммы, получали ничтожно мало. По точному замечанию Карамзина, «у нас служили по должности, из чести, из куска хлеба, не более!..» Что не мешало власти требовать от подчинённых выполнения того, на что средств не отпускалось.
В качестве примера возьмём армию – государственный институт, снабжающийся исключительно из казны. Вот должность полкового командира. Огромное место в его жизни занимала подготовка к бесконечным смотрам и парадам – от них зависели чины, награды, карьера. Естественно – особые требования к щеголеватому виду подчинённых. Но дополнительных денег на регулярное обновление обмундирования не отпускалось. Позднее знаменитый реформатор русской армии фельдмаршал Д. Милютин вспоминал: военное министерство само «узаконяло негласные обороты в полковом хозяйстве, предоставляя командирам покрывать из «экономии» расходы, не предусмотренные положениями и табелями». Но если начальство готово закрыть глаза на махинации «для пользы дела» с новыми шинелями и мундирами, с кожей для сапог, полотном для рубах и панталон – оно ведь закроет глаза и когда что-то попутно перепадёт тебе лично?
Правда, «экономия» должна была откуда-то взяться…
Ремонтёр Николай Ростов
Вот один из вариантов. Если полк кавалерийский, командир должен был заботиться о регулярном обновлении конского состава. Пополнение полков лошадьми называлось ремонтом, а откомандированный для их закупки офицер – ремонтёром.
Откроем «Войну и мир» – эту энциклопедию тогдашней жизни. Николай Ростов – герой, бесконечно симпатичный Толстому: храбрый гусар, достойный человек. И вот накануне Бородина он отправлен в Воронеж «за ремонтом».
Губернатор «указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал барышника в городе и помещика за двадцать вёрст от города, у которых были лучшие лошади». То есть – три адреса. Николай сначала едет к помещику – знатоку и ценителю коней, у которого «в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта». То есть – 17 очень хороших лошадей, дорого (чуть больше 350 рублей за голову – немалые тогда деньги), «для казового конца» (показа начальству).
Дальнейший механизм тоже известен. Весь ремонт поступал в распоряжение полкового командира. Он, в свою очередь, несколько лучших лошадей оставлял у себя, чтобы при случае выгодно перепродать офицерам полка. Ни сам командир, ни подчинённые не видели в этом ничего зазорного. Во время войны, при постоянных потерях конского состава, уважающий себя кавалерийский офицер не мог обойтись одной лошадью и при случае покупал запасную. Правда, хорошего коня ещё поискать надо, а тут – пожалуйста.
Однако командировка Николая не закончена. Ясно, что теперь он отправится на конные заводы и к барышнику. Это уже оптовые закупки – но тоже за наличные. В таких случаях ремонтёру всегда делали скидку и охотно подписывали квитанции, что лошади куплены за большую цену, чем реально уплаченная.
Существенный момент! Положить разницу в свой карман ремонтёр не мог: это уже воровство, деяние, несовместимое с дворянской и офицерской честью. Всё отдавалось полковому командиру. Что из этих денег тот пустит на текущие полковые нужды, а что, может быть, оставит себе, – не твоё дело. «Экономия» при «ремонте» плюс несколько лошадей на продажу – его, командира, законные «безгрешные доходы». А в чём выгода офицера-ремонтёра? Ну, во-первых, сам факт – в военное время выскочить в тыл, отдохнуть от боёв и тягот, оказаться на балах, в окружении дам (что и в мирные дни приятно). Во-вторых, возможно, из личных средств, он тоже по дешёвке возьмёт хорошую лошадь, которую оставит себе или предложит товарищу.
«Будь расторопен…»
«Ремонт» – характерный, но не самый доходный вариант получения «безгрешных доходов». Скажем, махинации с сеном, другим фуражом давали гораздо больший прибыток. Мы говорим о кавалерийских частях, но свои возможности имелись в артиллерии, в пехоте…
Козьма Прутков оставил два ироничных комментария на эту тему. Один: «Строя солдатам новые шинели,/ Не забывай, чтоб они пили и ели» (то есть прихватывай, но не зарывайся). Второй: «Будь расторопен – и от году до году/ Полк принесёт тебе боле доходу». Что ж, в дореформенной России командир армейского пехотного полка всегда мог рассчитывать на получение неплохих левых прибылей, а командир кавалерийского полка, как правило, оставлял детям порядочное состояние.
В мирное время
Для полноты картины надо понимать: служба в армии (в то время главное занятие большинства молодых дворян), и в частности, в кавалерии, была делом недешёвым. Лошади, мундиры, не говоря уж о полагавшихся по статусу образе жизни и развлечениях, – всё за свой счёт. У того же Льва Толстого Николай Ростов служит в армейской кавалерии. Его отцу содержание сына обходится в 10 тыс. рублей в год. Анатоль Курагин – в кавалерии гвардейской, это обходится в 40 тыс., и отец, князь Василий, с ужасом думает: что останется от семейного состояния через пять лет при сыновых тратах! Хотя Василий Курагин – крупный вельможа, занимающий министерский пост.
Хочу в гарнизон!
Во время реформ Александра II ситуация изменилась. Безгрешные доходы стали ассоциироваться с эпохой крепостничества, отождествляться с взятками и воровством. Дмитрий Милютин, через три месяца после отмены крепостного права назначенный управляющим Военным министерством, решил покончить с ними. На закате жизни он вспоминал, что «первою задачей, за которую я принялся с жаром», стала борьба за то, «чтобы казённые отпуски по табелям и положениям соответствовали действительным нуждам войска». Надо было «прекратить произвольное хозяйничанье полковых командиров и так называемые законные их доходы от полка».
Правда, возникла новая проблема: должность командира полка потеряла привлекательность! Старые служаки начали подавать в отставку. Милютину даже пришлось добиваться для командиров полков «дополнительного содержания» в возмещение их, так сказать, упущенной выгоды.
Казалось бы, кадровый голод ликвидировать было легко. В столице – гвардейские полки, там хватает офицеров, ждущих очередного чина и должности. Но – увы! Гвардейский офицер подходящего возраста и звания был уже, как правило, отягощён долгами. Раньше он бы и пошёл с повышением на армейский полк – но нередко именно для того, чтобы поправить своё благосостояние за счёт «безгрешных доходов». Теперь промотавшиеся гвардейцы стали стремиться к другому – должности командира не армейского полка, а губернского гарнизонного батальона.
Вообще-то в эти второстепенные части всегда направлялись больные, увечные да всякие штрафники-буяны. Слова гоголевского городничего «Не выпускать солдат на улицу: дрянная гарниза наденет только сверх рубашки мундир, а внизу ничего нет» – именно об таких подразделениях. Но ведь к тому, что не на виду, и внимания меньше?
Мёртвые души
Мемуары современников «великих реформ» рассказывают, например, о колоритном следственном деле командира курского гарнизонного батальона полковника Лаппы, такого вот бывшего гвардейца. Он (за взятки) отправил в длительные домашние отпуска почти весь личный состав, а деньги, приходившие на содержание солдат, несколько лет исправно клал в карман. Кроме того, держал «мёртвые души» – не докладывал об умерших солдатах. А служили солдаты тогда долго, и полковник годами получал начисляемые покойникам жалованье и довольствие. На ремонт казарм тоже шли средства из казны – ясно куда попадали. В итоге Лаппа нажил сотни тысяч рублей, имел лучший дом в городе, давал балы – и благополучно умер до начала суда.
История прогремела разве что из-за размеров хищений – сама по себе она была типичной. И в 1864 г. Отдельный корпус внутренней стражи, состоявший из этих батальонов, расформировали.
Напомним: всё начиналось со снисходительного отношения общества к «безгрешным доходам». Которые поначалу действительно шли, в том числе и на необходимые нужды, – ведь в инструкциях впрямь всего не пропишешь!
Но законы могут отставать от жизни, в законодательстве всегда найдутся прорехи. И обязательно появятся желающие этим воспользоваться. И будут воровать, пока общество не придёт к мысли: брать у государства – значит, брать у каждого из нас лично. Это тоже один из уроков, которые даёт нынешней России Россия, которую мы потеряли.