Министерство культуры вспомнило об архитектуре. Точнее – о расчистке завалов, накопившихся за десятилетия варварского обращения с историческим архитектурным наследием. Правда, к тому времени, когда авгиевы конюшни разгребут, РФ может лишиться большей части архитектурных памятников. Минкульту уже пришлось сократить список исторических городов в 10 раз – с 400 до 41. Дело в том, что после строительного бума
2000-х гг. от обширной старой застройки мало что осталось.
В России около 80 тыс. федеральных, региональных и муниципальных памятников архитектуры. Каждый год безвозвратно исчезают 200–250. Старые здания горят, фундаменты рушатся под воздействием грунтовых вод, порой дома просто сносят. В Архангельской и Вологодской областях одна за другой исчезают сельские деревянные церкви. Под угрозой тевтонские замки XII–XIII веков в Калининградской области. На грани разрушения средневековые сторожевые башни на Кавказе.
Под ударом оказались даже объекты из списка исторического наследия ЮНЕСКО (таких в РФ – 15). К примеру, постепенно обновляется охраняемый центр Ярославля. В центре Петербурга и вокруг Московского Кремля до сих пор не промерены буферные зоны, в которых ограничивается возведение новых зданий. С памятниками регионального значения ещё хуже. Исторические кварталы исчезают в Тобольске, Омске, Хабаровске.
Иногда в плохом состоянии памятников виновато само архитектурное сообщество. К примеру, с 1980-х гг. шёл затяжной спор, как правильно реставрировать уникальную Преображенскую церковь в Кижах. Пока тянулись дебаты, от деревянного храма осталась одна видимость: по утверждениям архитекторов, стены висят на домкратах. Стоит их убрать – церковь сложится как карточный домик. От интерьера не осталось ничего, только голые, полусгнившие брёвна.
В марте разгорелся ещё один крупный скандал в Кирилло-Белозёрском музее-заповеднике. В нём находятся знаменитые Кириллов монастырь и собор Рождества Богородицы в Ферапонтово с фресками Дионисия, включёнными в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Сохранять роспись трудно: нужны постоянная температура воздуха, невысокая влажность. Лишь во второй половине 2000-х гг. в соборе удалось сделать тёплые полы и современный климат-контроль – когда, устав ждать милости от российской казны, музейщики выпросили грант у ЮНЕСКО.
Не успели в Ферапонтово обрадоваться доходам от круглогодичного посещения музея, руководство Кирилло-Белозёрского заповедника (входные билеты в который одни из самых дорогих в стране) объявило о сокращении штатов. В том числе решило избавиться от многолетнего хранителя фресок Елены Шелковой. По словам Шелковой, вместо нынешнего места ей цинично предложили работу слесаря-сантехника в городе Кириллове.
Немалый вред памятникам наносит государство. Для начала возникает множество вопросов по расходованию бюджетных средств. С одной стороны, Минкульт направляет на архитектуру более 35 млрд. руб. в год. С другой – большая часть денег идёт на пафосные проекты. Такие как реконструкция Большого театра, возведение новой сцены Мариинки, расширение московского ГМИИ им. Пушкина. Последнему недавно пообещали выделить из бюджета 23 млрд. рублей.
В общей сложности в 2011 г. на реконструкцию и строительство Минкульт потратил 24,8 млрд. рублей. Но на реставрацию, то есть сохранение исторических памятников в первозданном виде, – только 7,2 млрд. рублей. На 25,7 тыс. федеральных объектов культурного наследия и 62,3 тыс. памятников местного значения – капля в море. На каждое здание выходит 90 тыс. руб. в год.
Даже эти скромные средства не всегда идут во благо. «По моим ощущениям, хотя в последние годы тратить на реставрации стали больше, историческому наследию от этого только хуже. Сразу же появилось огромное количество малоизвестных строительных фирм, пытающихся заработать на восстановлении памятников. Часто именно они получают подряды от государства, хотя не умеют даже правильно побелить стену XIX века», – рассказывает координатор общественного движения «Архнадзор» Наталья Самовер.
Неразбериха с подрядчиками привела, например, к тому, что под угрозой оказалась деревянная церковь Ильи Пророка в Белозёрске. Храм уникален тем, что внутри сохранилась роспись конца XVII века – причём выполненная на бревенчатых стенах, а не на специальных холстах, как обычно делали северные русские мастера.
«Представляете, как трудно реставрировать такой храм. Надо определить, какие части стен подгнили. Потом заготовить брёвна, которые, мягко говоря, не продаются на строительных рынках. Их специально рубят в лесах, причём по традициям русского зодчества – только зимой. Наконец, нужны опытные реставраторы, умеющие вырезать на новых частях стен роспись», – объясняет Н. Самовер.
Сначала подряд на реконструкцию храма получил профессиональный реставратор Александр Попов. Но в прошлом году в полном соответствии с законом, требующим ежегодно перезаключать госконтракты, состоялся новый тендер. На нём победила строительная фирма, никогда не занимавшаяся реставрацией деревянных храмов. Только благодаря протестам архитекторов Минкульт отменил результаты скандального конкурса и назначил новый.
Особенно сложно сохранять памятники в регионах. При мэриях и муниципалитетах чаще всего вообще нет отдельных департаментов по охране исторического наследия. Если Минкульт не опомнится – лет через 10 придётся сокращать список исторических городов ещё в 10 раз.