Тема эмиграции, затронутая в моей предыдущей статье («АН» №50), неоднозначна и слабо изучена. С одной стороны, она изобилует прекраснодушными вымыслами, а с другой – испытывает дефицит конкретной информации. Поэтому хочу начать с любопытной истории.
Немцы второго сорта
Известно, в Германию переселились тысячи советских немцев. Но мы мало знаем, как складываются их судьбы, а главное, судьбы их детей. Ибо первое поколение эмигрантов во все времена и во всех странах как бы жертвует собой ради будущего детей. В этом смысле жизненные перипетии Жени Руперт, с которой обстоятельства свели меня в Кёльне, весьма показательны.
Она с мужем приехала в Германию из Харькова в начале 90-х, дочь и сына родила уже на исторической родине. Всё шло гладко, пока не подросли дети, когда возникли проблемы. Сперва, согласно местным правилам, пришлось купить 4-комнатную квартиру. Взяли кредит, а тут грянул кризис, и мужа уволили с автозавода. Впрочем, эта невзгода в общем-то типична. Важнее то, что произошло с сыном.
Дочь поступила в хорошую школу. Но через два года, подав туда заявление на приём сына, Руперты получили жёсткий отказ. В школах ввели собеседование с родителями, и, узнав, что они эмигранты, сказали: в эту школу вашего сына не примут. Никакие мольбы, ссылки на то, что здесь учится дочь – отличница! – не помогли. Сыну пришлось пойти в школу, куда зачисляют турецких детей.
Только в этот момент Руперты осознали, что так называемые русские немцы – настоящие немцы, по крови немцы, приехавшие с Украины, с Поволжья, из Казахстана, – считаются в Германии людьми второго сорта. Когда Рупертов обходили стороной соседи, они списывали это на счёт слабого знания обычаев новой страны. Но оказалось, дело серьёзнее: русские немцы, как вообще любые эмигранты, подвергаются дискриминации. Только тут стало ясно, почему Руперта уволили одним из первых. Дело доходит до исторических курьёзов: «стопроцентные» молодые немцы не хотят общаться со своими сверстницами из эмигрантской среды, не берут русских (украинских, казахских) немок замуж, и они выходят за еврейских ребят, чьи родители тоже эмигрировали в Германию из СССР.
А младшего Руперта, который учится вместе с выходцами из Турции и чья школа гораздо ниже рангом (это скажется при поступлении в институт), родители принялись срочно обучать русскому: возможно, ему предстоит работать в России.
Вот такая непридуманная, типичная для современной Германии судьба. Я намеренно называю фамилию Рупертов, чтобы ни у кого не возникло сомнений в правдивости сказанного. Точно так же могу сослаться на американских эмигрантов.
На Брайтон-Бич идут дожди
Разумеется, не буду углубляться в хорошо известные особенности эмигрантского жития на Брайтон-Бич. Стоило ехать за тридевять земель, чтобы с утра до ночи забивать «козла» в припляжном сквере, устраивать турниры в подкидного или висеть в окнах, разглядывая прохожих. Поучительнее, как сложились судьбы первых советских эмигрантов, с великими надеждами на карьерный взлёт вырвавшихся из тоталитарного плена.
Люди старшего поколения, наверное, помнят прекрасного спортивного журналиста Евгения Рубина, который на страницах «Советского спорта» отважно сражался аж с самим Анатолием Тарасовым. Приехав в США, он основал русскоязычную газету, которая быстро и благополучно лопнула. Потом долгие годы был комментатором на радио «Голос Америки», добираясь из Бруклина в Манхэттен на метро, ибо на целый день парковать авто среднему американцу не по карману.
Я не раз общался с Рубиным, бывал в его небольшой квартирке, где по пятницам за покерным столом собирались друзья-эмигранты. И вот так, потихоньку, прошла жизнь. Да – машина, да – всё та же квартирка, да – медицинская страховка, да – пенсия, позволяющая не жить внатяг. Но скучно, ой как скучно! Особенно в сравнении с той горячей работой, с той широкой известностью, какая была на Родине. Надеялся на взлёт сына, окончившего университет, но тоже не получилось: выше среднего (и скучного!) подняться не дали.
Один в один сложилась судьба и у бывшего фотокора «Комсомолки» Юрия Шаламова – здесь-то он был звездой. А в Америке сперва работал таксистом, потом слегка выправился, получил нормальную пенсию. Но живёт всё в той же маленькой квартирке в Бруклине, какие давали советским эмигрантам. На полу кучкой свалены отличные фотоснимки, сделанные в СССР, которые он мечтает выставить на какой-нибудь выставке. Но где? На какой?.. И тоже скучно, страшно скучно по сравнению с той бурной жизнью, какой фотокор центральной газеты жил на Родине.
Посторонним хода нет
Да, среди эмигрантов есть люди разбогатевшие. Например, Коршунов (Зильберборт), в советском прошлом тоже спортивный журналист. Но их единицы – в буквальном смысле. Основная масса американских эмигрантов и тех, что уехали из СССР, и нынешних, молодых, в общем-то устроены в жизни. Однако за пределами работы вращаются в своей среде. Американцы не пускают эмигрантов (не только русских) в свой мир. И в Чикаго, где особенно много бывших харьковчан, мне рассказали нечто любопытное.
Люди, которые в отличие от обитателей Брайтон-Бич, вообще не вписанных в американский образ жизни и порой даже не знающих английского, сумели интегрироваться в новое общество и получили работу в солидных фирмах, испытывают комплекс неполноценности от того, что американцы практически не общаются с ними вне работы. Получилось словно по старой поговорке: от ворон отстали, да к павам не пристали. От своих отбились, но в новой среде не зацепились. Что же делать? И началось новое движение: российские эмигранты из больших городов перебираются в маленькие, по-нашему – в деревни, где человеческие отношения теплее и можно установить контакт с соседями. Такова одна из составляющих эмигрантской жизни.
А в Цинциннати и вовсе случился казус: местные русскоязычные эмигранты повесили на синагоге вывеску «Русский дом» и регулярно встречаются там независимо от конфессиональной принадлежности. Приходят туда и бывшие советские татары, а также выходцы из Киргизии, Казахстана.
Эмигранты любят рассказывать о своих судьбах, поначалу несколько приукрашивая зарубежное бытие, а под конец беседы переходя на жалобы. Хочу, впрочем, повторить, что мне не приходилось встречать людей, тяжело страдающих от житейской неустроенности. Но при каждой встрече одна мысль не даёт покоя.
Холостая энергия
Дело в том, что во все времена, как и сегодня, на эмиграцию отваживаются люди незаурядные, энергичные, самые активные. Это и понятно, ибо в чужой среде, даже при знании языка, очень непросто пройти эмигрантские испытания. Для этого нужны сила воли, напористость, умение держать удар при первых неудачах. И эти люди в подавляющем большинстве с честью сумели выдержать немалые трудности, сопровождающие «имплантацию» в чужеродное общество. Но на что они израсходовали природный запас своей подчас незаурядной энергии? На то, чтобы стать самыми что ни на есть рядовыми гражданами страны пребывания. Вдобавок с эмигрантской «отметиной», не допускающей их во внутренний мир «стопроцентных» граждан. И вот я думаю: а если бы эти незаурядные люди весь запас своих личных качеств потратили на устройство жизни в собственной стране, на Родине, в привычной среде?.. Нет сомнений, что в новой России они достигли бы куда больших высот и жизнь их была бы значительно многообразнее, полнее, интереснее.
И последнее. Очень явственно замечаю я, как меняется отношение эмигрантов к России. В 90-е оно было очень сочувственным. Они, самые умные и дальновидные, вовремя смотались из этой страны, которая стоит на пороге кровавых событий и распада, – а жаль, очень жаль Россию. Но теперь отношение резко переменилось, появилась даже злоба. «Чего вы нам мешаете?» – сказал мне один из тех, чьё имя я назвал в этой статье, и под местоимением «нам» подразумевались США. А дело в том, что эти люди поняли: они оказались не самыми умными и дальновидными. Их жизнь в эмиграции по крупному счёту не состоялась, не удалась. А Россия поднимается, дома они могли бы преуспеть значительно больше – эти запоздалые сомнения в правильности прежнего решения точат сердце. Спроста ли все без исключения эмигранты читают русские газеты, смотрят наше телевидение, внимательно следят за событиями в России, иначе говоря, духовно живут вестями с бывшей Родины?
И эти резкие изменения эмигрантских настроений явственно отражают благие перемены, происходящие в России.
Но это опять-таки уже другая тема.