- С чем, по вашему мнению, связан резкий всплеск политических убийств, последними примерами которых стало устранение банкира Андрея Козлова и журналиста Анны Политковской?
- Пока можно лишь предполагать, что покушение на Андрея Козлова связано с тем, что он перекрыл кому-то денежный «кислород». А убийство Анны Политковской некоторые связывают с «политическим заказом» из-за рубежа. Но их гибель - лишь одна миллионная процента в той массе убийств, которые у нас совершаются. И я как криминолог не могу гадать, почему это происходит. Знаю одно: мы имеем жуткую статистику убийств, которая заставляет нас задуматься о том, в какое скотское состояние приведены мораль и состояние человека вообще. Мы же сегодня на каждый «чих» реагируем насилием.
С разрушением великой державы были разрушены и многие морально-нравственные ценности вместе с формировавшими их институтами. Не стало так называемых сдерживающих центров контроля. Нет ни комсомола, ни мощной партии, подобной коммунистической. Мы сейчас не говорим о том, нужна она или нет в глобальном политическом значении. Мы говорим о ней как о форме достаточно эффективного воздействия на человека. Нет массы общественных организаций, которые реально влияли на воспитание человека и сдерживали его низменные начала.
Второй фактор состоит в умышленном разрушении правоохранительной системы, которое имело место в 90-е годы. Ответственность власти ушла на задний план. Власть стала более демагогичной. Предоставленность человека самому себе озлобила его и сделала диким. Объяснить злодеяния другими причинами типа генетических нельзя. Мы убийцами не рождаемся.
- В связи с недавними громкими убийствами вы предложили обсудить ситуацию с преступностью в стране на закрытом заседании Думы. Без участия руководства правоохранительных органов и спецслужб. Почему инициативы по определению методов наведения порядка не исходят от исполнительной власти?
- Честно говоря, для меня это загадка. Я - человек, отдавший правоохранительной системе 40 лет жизни. И искренне недоумеваю, что за шесть лет работы в Думе правительство ни разу не инициировало комплексное или отдельное рассмотрение проблемы преступности.
Причем мы здесь неоднократно выступали с соответствующими инициативами. Но министры относятся к проблеме так, будто ее не существует. У меня ощущение, что некоторые из них просто не связывают свою дальнейшую жизнь с Россией. А потому их душа не болит. Власть забывает, что уровень преступности и насилия в обществе еще очень высок. Несмотря на то, что есть отдельные позитивные моменты. В том числе снижение наемных убийств. Но их стало меньше не потому, что мы так уж хорошо работаем. А, скорее, потому, что почти все крупные капиталы уже поделены. И исчезли сами предпосылки к таким преступлениям.
Некоторые государственные мужи забывают и о том, что насилие и преступность деморализуют население, держат его в постоянном страхе и вырабатывают неверие во власть.
- ...и в милицейскую власть не в последнюю очередь?
- Когда мы говорим об МВД как о структуре, которая призвана защищать, и справедливо ее критикуем, мы должны учитывать, что за последние 6 лет погибло 2 тысячи работников милиции. Число изувеченных и раненых - 6 тысяч. Без учета потерь личного состава внутренних войск. Жертвы чеченской кампании составляют только одну треть от их общего числа. 60 процентов погибает, защищая нас на улицах, во дворах и домах. Вопрос должен состоять и в том, как мы это допускаем. Но о таких вещах нигде, кроме как в самом МВД, не думают.
- То, что в стране до сих пор не работает программа защиты свидетелей, тоже связано с недоверием к власти?
- К сожалению, у Российского государства во все времена не хватало денег на свой собственный народ. Преступный же мир использует все просчеты власти. Криминал может запугать и подкупить, а власть финансовую гарантию защиты свидетеля должным образом не обеспечивает.
Гражданин сегодня, скорее, поверит конкретному капитану или полковнику, который гарантирует ему оплату пластической операции и смены места жительства за ключевые свидетельские показания. А вот такого же доверия к закону, а стало быть, и к власти, к сожалению, нет. Закон заработает только тогда, когда в него поверит население.
- Почему Верховный суд вернулся к делу об убийстве Пола Хлебникова?
- Потому, что посчитал, что доказательства были неубедительны. Ведь задача суда не заключается в том, чтобы определить юридическую сторону любого дела. Судьи должны быть убеждены в виновности или невиновности обвиняемого. А для этого нужны доказательства. Прокуратура сработала, мягко говоря, слабовато. И поэтому Верховный суд справедливо направил дело на доследование.
Эта ситуация снова возвращает нас к проблеме профессионализма. А вернее, его отсутствия.
- Насколько обоснованными вы считаете угрозы Невзлина и Березовского дестабилизировать обстановку в России?
- Угрозы Невзлина и Березовского или кого-либо еще из-за границы серьезных перспектив не имеют. Для того чтобы взбунтовать население России, сегодня нужно совершить поистине что-то невероятное. А ныне, к счастью, нет ни революционных классов, ни предпосылок к революции.
В последние пять лет, как бы мы ни критиковали власть, ситуация в стране меняется в пользу политической стабильности. Прежнего беспредела в губерниях нет, зарплата выплачивается и даже увеличивается. Запущены национальные проекты. Худо-бедно, но жизнь идет.
У Березовского и Невзлина сохраняется возможность локальной дестабилизации. Это может быть лоббистское постановление или какая-то игра с законом... У них здесь остались свои люди. И в наших спецслужбах это хорошо понимают.
- Если на российских плодоовощных рынках создать условия торговли не только для иностранцев, но и для выходцев с российского юга: осетин, дагестанцев или черкесов, - способны ли будут такие меры уменьшить националистическое противостояние?
- Во-первых, исторически сложилось так, что многие российские южане торговлей традиционно не занимаются. Например, где вы видели торгующего осетина? Это - вояка испокон веков.
Беда в другом. Все рынки сегодня контролируются мафиозными группировками. В основном азербайджанскими. Сложилась ситуация, когда цены там определяются именно ими. И доступ не то что российским южанам, а даже подмосковным сельхозпроизводителям на рынок заказан.
Я приезжаю на Тамбовщину, и мне говорят: «Александр Иванович, помогите картошку продать!» И мы помогаем. Но как?! А так, как оно принято по жизни. Подгоняется машина, сельхозпроизводитель из Тамбова начинает торговать, а рядом стоит пара работников милиции, которые ее охраняют от нападок держателей. Но это же ненормально!
Я называю эти торговые диаспоры «международной организованной преступностью». Никакие это не этнические группировки. И термин «национальная рознь» по отношению к ним абсолютно неприемлем. При чем тут национализм? Это вы, журналисты, создаете национальную рознь. Появился малейший повод, и сразу начинается истерия. Как с депортацией грузин. Согласен, доля кретинизма в ней есть. Но в основном депортируются люди, жившие здесь годами, не имея на это законного права. Зачем же переводить это в проблему розни? Мы обязаны и дальше будем это делать. И чем жестче, тем скорее обезопасим свою страну.
- Почему в таком случае по-прежнему открыты все крупные столичные казино, контролирующиеся теми же «международными преступниками»?
- Потому, что, говоря о незаконном пребывании мигрантов, мы забываем о нашем собственном попустительстве и чиновничьей коррупции. Я бы больше вопросов задавал не рыночникам и мафиози, а тем, кто дает им карт-бланш...
Человек без прописки ездит и черт-те что вытворяет?! Значит, ему за взятку дали на это разрешение. «На карманец» муниципальным властям идут большие деньги. И с московскими казино происходит то же самое.
Поэтому, слыша жалобы на то, что нас разрушают внешние враги, я всегда задаю вопрос: «А сами мы кто? Иваны, не помнящие родства?..»