Катастрофа на японской атомной электростанции «Фукусима-1» еще долгое время будет занимать первые строчки в мировых и российских новостях. Последствия ее накладывают свой грубый отпечаток на глобальную экономику и индивидуальное психологическое состояние миллионов людей.
Между Хибакуся и Чернобылем
Российский Дальний Восток – да и не только он – напряженно реагирует на любую информацию из Страны восходящего солнца. Получив искомое, правда, при этом толком ничего «не переварив», люди устремляются на поиски средств защиты: с прилавков исчезают любые препараты с йодом, а с военных складов загадочно улетучиваются общевойсковые защитные комплекты. Мы – «битые», мы помним Чернобыль…
Наши опасения обоснованы: язык не повернется обвинить граждан, пекущихся о благополучии своих близких – а наипаче детей, – в сознательном нагнетании некоей истерии. Вопрос в степени этой обоснованности…
Черпать сведения лучше всего из компетентных источников. Поэтому наш сегодняшний собеседник – председатель Российской научной комиссии по радиологической защите, заместитель директора по научной работе «Медицинского радиологического научного центра РАМН» Минздравсоцразвития РФ, профессор, член-корреспондент РАМН, участник ликвидации аварии на ЧАЭС, кавалер ордена Мужества Виктор ИВАНОВ.
– Виктор Константинович, какая конкретно связь существует между радиацией и повышением риска заболеваний раком? Понятно, первая – провоцирующий фактор. Но насколько именно провоцирующий? Что говорят данные исследований?
– Сегодня все международные данные по оценке радиологических рисков населения и персонала АЭС (а к ней относятся материалы Научного комитета ООН по действию атомной радиации, Международной комиссии по радиологической защите, стандарты МАГАТЭ) базируются на данных по Хиросиме и Нагасаки после ядерной бомбардировки 1945 года.
Отличительная особенность этих данных – пережившие эту бомбардировку люди получили достаточно высокие дозы облучения. Наблюдения за жертвами атомных бомб (как их называют в Японии – хибакуся) велись более 60 лет. Наблюдались 87,5 тысячи человек.
Главная суть наблюдений такова. Не существует биологических индикаторов, позволяющих отличить – радиационный рак или нерадиационный, поэтому важно было найти четкий ответ, насколько радиация обусловливает онкологические заболевания у подвергшихся ее воздействию людей. Был сделан – на основе достоверной статистики (у японцев с этим все в полном порядке) – прогноз. Оставалось узнать, что будет в реальности. Выяснилось – при средней дозе в 400 мЗв заболеваемость раком среди хибакуся возросла на 10%. Это очень важный, выверенный, полностью научно обоснованный показатель.
– Применим ли он для того, чтобы делать сколь‑либо верные выводы по «Фукусиме»?
– Увы, нет. Потому что дозы облучения, полученные японцами, там в разы ниже.
– А ваши результаты работы по катастрофе на Чернобыльской АЭС?
– А вот они-то и приобретают особую важность.
На сегодняшний день основная проблема заключается в том, что мы и, по всей видимости, японцы тоже, не имеем чрезвычайно важной информации.
Мы знаем уровень радиационного фона, но не знаем, какие именно дозы получили ликвидаторы (персонал станции, пожарные, полиция и так далее) и собственно население. А радиологические последствия просчитываются только по дозе, полученной организмом. Радиационный фон может быть высоким, но если человек вовремя эвакуирован или оказался надежно защищен, то он может и не получить сколь-либо критической дозы и, следовательно, ожидать серьезных радиологических последствий не приходится.
Второй «массив» очень важных сведений, которыми мы пока не располагаем, – демографическая структура населения в районе АЭС. Почему это важно? У женщин и детей радиационный риск выше при одинаковых с мужчинами дозах облучения. Поэтому для высокоточного прогнозирования необходимо иметь такую матрицу «женщины–мужчины», «взрослые–дети».
Только получив эту информацию, мы можем просчитывать риски – всеми моделями просчетов мы располагаем, и точность их исключительно высока.
– В связи с этим насколько вообще – на Ваш взгляд – объективны данные, поступающие из Японии? Что вы, ваш Центр исходя из чернобыльского опыта рекомендовали бы японским коллегам?
– Наш Центр (всего таких в мире четыре) официально и лицензированно уполномочен давать подобного рода рекомендации. Мы направляем их через штаб-квартиру Всемирной организации здравоохранения, расположенной в Женеве. Оттуда они передаются в Японию.
Исходя из опыта Чернобыля мы рекомендовали японцам руководствоваться следующими параметрами.
По ликвидаторам аварии: в зоне наименьшего риска находятся ликвидаторы, получавшие дозу не более 2–3 мЗв в сутки (за рабочую смену) и накопленную дозу меньше 150 мЗв. Данные появились на основе изучения 198 тысяч чернобыльских ликвидаторов. Указанные дозы радиации получили 160 тысяч (80%) из них, и за 25 лет тщательных наблюдений мы не обнаружили среди них увеличения частоты раковых заболеваний.
А вот для 38 тысяч, получавших в сутки более 2–3 мЗв и более 150 мЗв накопленной дозы, повышение частоты онкологических патологий доказана. Поэтому японской стороне необходимо обратить самое пристальное внимание на людей, подпадающих под эти показатели.
– Но это – именно по ликвидаторам, тем, кто оказался в самом центре опасности, а по, скажем так, гражданскому населению? Что угрожает ему?
– По населению. Главная опасная проблема – инкорпорированное облучение щитовидной железы (основной фактор риска – йод-131). В зону риска попадают взрослые с полученной накопленной дозой более 50 мЗв и дети – свыше 20 мЗв. По данным наших многолетних наблюдений, увеличения патологий с накопленной дозой 20 мЗв не наблюдалось – за одним исключением: щитовидка. 40% рака щитовидной железы у детей и подростков в упомянутой уже мной Брянской области обусловлено именно радиационно.
Ответственно могу сказать: фатальных случаев за прошедшее с момента чернобыльской катастрофы время не было. Все эти годы специалисты нашего Центра по рекомендациям эпидемиологов ездили в места выявления заболеваний, диагностировали их на ранней стадии и успешно оперировали. Конечно, скажем так, качества жизни это не повышает, однако подчеркну, фатальных исходов нет.
Что касается объективности поступающих из Японии данных, то я в ней не сомневаюсь. Другое дело – их просто недостаточно. Однако, как вы могли убедиться, тому есть объективные причины – для получения информации, о которой я вам рассказал, необходимо время. Кроме того, я предполагаю, что японское правительство тратит много времени на проверку, не желая допустить паники, а тем более – радиофобии.
Все болезни – от нервов
– Судя по сообщениям из наших дальневосточных регионов, можно осторожно утверждать, что как раз нечто вроде радиофобии там уже появилось…
– …и этого надо всеми силами стараться избегать. Видите ли, примерно 3–4% людей имеют, скажем так, подвижную психику. Подвижность эта вполне способна породить массу заболеваний, никак с радиацией не связанных, зато плотно связанных с психосоматикой. И пострадавших от психосоматических болезней в зоне катастрофы и далеко за ее пределами может оказаться гораздо больше, чем от радиологических последствий. К сожалению, даже многие ученые этого не понимают – отсюда их совершенно абсурдные с точки зрения науки заявления в стиле «Фукусима» убьет 400 тысяч человек» и так далее и тому подобное. Человек в состоянии стресса, ознакомившись с таким вот, с позволения сказать, «прогнозом», – легкая добыча для психосоматического расстройства здоровья.
Вероятность того, что население нашего Дальнего Востока получит какие-то дозы облучения, занесенные ветром, водой и т.д., – ничтожно мала. Точно так же, как и вероятность попадания в магазины радиоактивной рыбы или иных продуктов. Злоупотребление йодом может произвести обратный эффект. Поскольку ситуация находится под пристальным контролем и Росгидромета, и Роспотребнадзора (а действуют они по разработанным нами стандартам радиологической безопасности, которые жестче мировых), то йодная профилактика – если в таковой возникнет потребность, – будет проведена незамедлительно и в соответствии с правилами.
Поэтому не надо раскручивать эту самую пресловутую радиофобию – ни к чему хорошему такая раскрутка не приведет. Для настоящей, а главное – эффективной борьбы с радиологической опасностью обстановка должна быть сосредоточенной, но спокойной и уравновешенной.
Аргумент медицины
- Кстати, в вашем Центре в связи с аварией на Чернобыльской АЭС были разработаны препараты йода и селена. Какова их судьба? Ведутся ли в Центре новые разработки на основе этих элементов?
(На этот вопрос помог ответить директор «Медицинского радиологического научного центра РАМН», академик РАМН Анатолий Федорович ЦЫБ.)
– Самые, пожалуй, известные и проверенные практикой и временем – это наши разработки «Йод-актив» и «Селен-актив». Разработки совместные с компанией «ДИОД». В форме биологически активных добавок они зарекомендовали себя в качестве отличного профилактического средства, особенно, как вы говорили с Виктором Константиновичем, для щитовидной железы. Подобная профилактика крайне положительно сказалась на людях, оказавшихся в таких проблемных условиях.
Что касается новых препаратов, то да, работа идет постоянно. Особо я отметил бы нашу новинку «Селенокс», обладающую ярко выраженным антитоксическим укрепляющим действием. Главные адресаты – люди, проходящие курс химио- или лучевой терапии. Как известно, данные виды терапии нелегки для организма. «Селенокс» и призван нивелировать эту «тяжесть», усилить полезный терапевтический эффект.