В новом романе Владимира Сорокина «День опричника» (М., 2006), «русофобском» и «клеветническом», изображена фантастическая картина России после 2027 года. Конец свободы, расцвет московского самодержавия, тотальный сыск, пытки, сочетание технических новшеств XXI века с политическими реалиями времен Ивана Грозного. Опричники как одна из спецслужб, беззаветно преданных Государю. Роману предпослано посвящение Малюте Скуратову, а в тексте подробно описан рабочий день одного из высокопоставленных опричников, Комяги Андрея Даниловича. Главный герой романа – гнусный тип, хам, ворюга и насильник.
Байковые портянки «Святогор»
Россия будущего описана множеством смешных деталей. По «Рублевому тракту» мчатся красные «мерины» (мерседесы) опричников, украшенные собачьей головой и метлой (реальными символами исторических опричников). На Лубянской площади стоит памятник Малюте Скуратову, западные радиостанции запрещены – есть своя единственная под названием «Русь». В продаже сигареты «Родина» и папиросы «Россия», березовый сок «Есенин», водка на липовой почке и зайцы в лапше.
Великая Русская Стена тем временем защищает от врагов, которые повсюду. В этой России живут 28 миллионов китайцев («рубль к юаню укрепился еще на полкопейки»), китайский проникает в разговорный русский язык. Разрешены три газеты – «Русь», «Коммерсантъ» и «Возрождение». Существует патриотический «гламур» в виде рекламы байковых портянок «Святогор», а гипермаркеты заменены русскими ларьками. А на досуге в этой России смотрят патриотический фильмец Феди Лысого «Великая Русская Стена». Там, правда, уже не играет старенький актер Хапенский, фаворит Государыни...
Идеал московской воли
Отдельно описано уничтожение книг: «Вообще, книги хорошо горят. А уж рукописи – как порох. Видал я много костров из книг-рукописей – и у нас на дворе, и в Тайном Приказе. Да и сама Писательская Палата жгла на Манежной, от собственных крамольников очищаясь, нам работу сокращая». Естественно, есть и сцены сексуального насилия, и мерзкие половые извращения, которыми развлекаются бисексуальные опричники. Наркомания, запрещенная для всех, но только не для них. Коррупция, крышевание и разбой на большой дороге Гуанчжоу – Париж… Высокий статус в Московском царстве всегда означает вседозволенность, и в XVI веке, и в XXI, потому что на все времена «разбойник – это идеал московской воли, как Грозный – идеал царя» (Г. Федотов, «Россия и свобода», 1945).
В целом, несмотря на отдельные узнаваемые по реальной жизни эпизоды (вроде эпизода массового сжигания загранпаспортов на Красной площади, который Сорокин вырастил из перформанса, устроенного сатириком М. Задорновым, уничтожившим свой загранпаспорт), роман построен как материализация метафор. Произведение Сорокина идет вслед за образами из радикальной публицистики. Да и образцы монархических утопий, так или иначе перекликающихся с опусом Сорокина, хорошо известны. От романа Петра Краснова «За чертополохом» (Берлин, 1922) до сатиры Владимира Войновича «Москва-2042», и исторический колорит было где нахватать – в «Князе Серебряном» (1863) А.К. Толстого.
Новый роман Сорокина – игра в аналогии. Например, по сюжету, здесь в опалу попадает зять Государя, граф Урусов. Он владелец Южного порта, Измайловского и Донского рынков, строительного товарищества «Московский подрядчик» и предприятия «Московский кирпич», совладелец Западной железной дороги. Но в один миг у опального Урусова все отнимает указ Государев, потому что он не собственник, а условный и временный владелец. «Нас, опричных, ободрил: нет в России Новой неприкосновенных»…
Роман Сорокина, написанный на злобу дня, наводит на размышления по философии истории. Потому что единственной органической формой, на которую все фатально сворачивает, оказывается Московское царство времен Ивана Грозного. «Примитивный московский царизм – это единственная форма, которая впору русскости еще и сегодня…», – писал в 1922 году философ Шпенглер. «Московское царство выработало необычайное единство культуры, отсутствовавшее и в Киеве, и в Петербурге. От царского дворца до последней курной избы Московская Русь жила одним и тем же культурным содержанием, одними идеалами… Вот это единство культуры и сообщает московскому типу его необычайную устойчивость. Для многих он даже кажется символом русскости» (Г. Федотов, 1945 г.). Отсюда и символичное возвращение именно к этой устойчивой форме универсального идеала в романе Сорокина, который хотел было оклеветать Россию, но объективно доказал: Московская Русь стояла и стоять будет.