Профессия адвоката становится отстрельной.
Желающих поступить на юрфак в будущем станет значительно меньше, а конкурс будет приблизительно как в училище ВДВ. И контингент подберется соответствующий - крепкие ребята, привыкшие носить бронежилеты и уворачиваться из-под пуль. Другим в российском суде делать будет нечего.
При всем трагизме происходящего меня не покидает недоумение. Никакой по-настоящему серьезной причины для травли адвокатов, тем более для их отстрела сегодня, не существует. Жестокость кажется абсолютно бессмысленной и избыточной.
При нынешнем состоянии российской судебной системы адвокат почти ни для кого не представляет угрозы. Вреда от него не больше, чем от назойливой осенней мухи. Дешевле отмахнуться, чем убить. И дело здесь не в адвокатах, а в судебной системе, которая давно утратила состязательный характер. Адвокат полезен там, где есть правосудие. Если правосудие не работает, адвокат превращается в часть интерьера зала судебных заседаний.
Ситуация, когда адвокат действительно может оказать существенное влияние на исход уголовного дела, является сегодня исключительной. Конечно, если речь идет о профессиональной работе, посредничество в сделках с правосудием я в расчет не беру.
Адвокату в российском суде предоставлена возможность поприсутствовать при оглашении заранее определенного решения. И если где и происходит настоящая борьба, так уж точно не в зале суда. Туда, где принимаются решения, «посторонним» вход строго воспрещен.
Адвокат мало чем может помочь сегодня своему клиенту. Разве что «рядом постоять», как говорил в тяжелых случаях один мой мудрый доктор.
Справедливости ради надо сказать, что прокуратура сегодня оказалась не в лучшем положении. Прокуроры работают в суде «эхом». Они гулко повторяют все, что сказано следствием. Разница, может быть, лишь в том, что прокуроры в отличие от адвокатов менее остро переживают свое рабское, нелепое положение. Наверное, оно их в основной массе устраивает. Хотя уверен, что есть исключения.
Но и от самого следователя сегодня мало что зависит. Он превратился в придаток оперативных служб, которые на самом деле и «рулят» любым делом. Мы как бы вернулись в средние века, восстановив тождество между «розыском» и «правосудием».
На самом деле уже и суд никакой не нужен, достаточно одного следствия. Потому что суд у нас может быть и скорый, зато следствие - долгое-долгое... Сегодня само по себе возбуждение уголовного дела может стать высшей мерой наказания. Возбудили дело - и нет бизнеса, нет имени, нет здоровья.
Следствие в России самодостаточно. Оно выносит окончательное решение задолго до того, как появляется на свет судебное решение. Причем делает это публично.
Иногда складывается впечатление, что у нас не МВД, а литературный институт, где что ни дело, то роман Достоевского. Только пишут следователи про «наказание без преступления». Самое эффективное подразделение в правоохранительных органах - пресс-служба. Если театр начинается с вешалки, то уголовное дело теперь начинается с заказной публикации.
Как бы там ни было, но во всех этих незаконных уголовных преследованиях, избиениях и тем более убийствах, которые вдруг ни с того ни с сего обрушились на адвокатов, нет никакого практического смысла. Адвокат - пятое колесо в телеге российского розыска. Для тех, кому мешают сегодня адвокаты, убивать их - овчинка выделки не стоит. Почему же тогда убивают?
Адвокаты оказались заложниками своего статуса. Они страдают не столько вследствие исполнения ими своих профессиональных обязанностей (как теперь принято говорить в милицейских пресс-релизах), сколько потому, что им судьбой отведена роль жертвы. Вот уж воистину - «положение обязывает».
Степень цивилизованности общества определяется в том числе и тем, насколько оно готово различать позицию адвоката и позицию его клиента. Смысл профессии адвоката состоит в том, чтобы защищать клиента вне зависимости от того, прав он или не прав, плох он или хорош, нравится он тебе самому или нет. Таковы правила той игры, которую называют правосудием.
Россия на глазах превращается в варварскую страну, потому что следствие (да и общественное мнение вслед за ним) стало рассматривать адвокатов как «пособников» своих подзащитных и ведет себя по отношению к ним соответствующим образом. Поэтому адвокат теперь практически в каждом деле рискует разделить судьбу своего клиента. Адвокатство перестало быть профессией.
На самом деле адвокат зачастую рискует больше клиента. Да, он мало что может сделать, но он вынужден находиться «на линии огня». Потому что даже тогда, когда клиента достать не так просто, адвокат всегда на виду. Адвокат стал символом сопротивления. Репрессии против адвокатов - это война символов.
Давление на адвоката - это послание. Причем это послание не столько конкретному клиенту, сколько всему обществу. Последнему дают понять - сопротивление бесполезно. Смирись и подчинись. Именно поэтому акции против адвокатов становятся все более демонстративными. Иначе и быть не может, таков закон жанра. Сигнал, посланный обществу, должен быть внятным.
Более того, не исключено, что адвокаты лишь идут в авангарде жертвенной колонны. В тот момент, когда судьи, прокуроры и следователи очнутся и захотят восстановить свое право «процессуального первородства», превратив розыск в расследование, они получат свой сигнал.
Состязание обвинения и защиты перестало носить юридический характер и выплеснулось из залов судов на улицу в прямом и переносном смысле этого слова. Адвокатов бьют физически, еще больше - морально. И оказалось, что русская защита совершенно беззащитна. Потому что подворотня - не ринг, а в бою без правил судья не помеха.
Один из блогеров в день гибели адвоката Маркелова написал на сайте: «Первая хорошая новость за день». Он сильно ошибается. Адвокаты - часть русского общества. Может быть, сегодня одна из самых уязвимых его частей. Но, уничтожая своих защитников, русское общество рискует вскоре оказаться беззащитным перед зловещими вызовами будущего.
Опрос
Какие профессии станут следующей мишенью коррупционно-криминального общества?
Валентина Шалимова, врач, Омск:
- Мишени останутся прежними: адвокаты, журналисты. Конечно, далеко не все. Лишь те, кто своими действиями может крепко побеспокоить криминалитет. Ну а все остальные, которые в силу своей профессии были бы способны доставить неприятности господам коррупционерам (милиция, судьи, прокуроры), такой мишенью окажутся вряд ли. Потому как, увы, давно прикормлены!
Михаил Андреев, безработный, Уфа:
- Первыми, на ком сорвут зло, будут те, кто ближе к кошельку!
В России сейчас около 6 миллионов безработных. И это не предел. Доходы населения снизятся примерно в 2 раза. Повышение квартплаты уже произошло фактически на 30%. Причем еще не вечер: основное подорожание предполагается в мае-июне. Людям просто не на что станет жить! Кстати, и перебои с продуктами начнутся именно в мае. Поскольку сейчас их перестали закупать.
Алексей Разлацкий, директор типографии, Самара:
- Я думаю, резко возрастет число разбоев: безработица и непогашенные кредиты уже толкают некоторых россиян на преступления. И жертвами таких людей станут простые граждане вне зависимости от профессии.
Сергей Морозов, гинеколог, Орск:
- Поскольку общество у нас действительно КОРРУПЦИОННО-криминальное, а не КРИМИНАЛЬНО-коррупционное, то особо больших отстрелов лично я не ожидаю. Сейчас проще (и назидательнее!) нужного человека посадить. А убийство - это сегодня скорее от бессилия. Назову несколько профессий, по которым отстрел не ожидается. Сварщик, токарь, сталевар, проходчик... Вот дворников отстреливать могут: они же у нас чаще всего из Средней Азии.
Еламан Буржаков, матрос, Владивосток:
- Одно дело - настучать по башке припозднившемуся прохожему и отобрать у него «лопатник с капустой». Совсем иное - заказать фигуру типа чиновника или адвоката. И если заказ принят - никакая охрана не поможет!
Борис Ткаченко, инженер, Воронеж:
- А те же, что и были всегда: таксисты, почтальоны, разносящие пенсии; продавцы круглосуточных ларьков.
Константин Ильченко, ветеран МВД, Ростов:
- Вообще-то убийство Маркелова - нонсенс! Мочить адвоката (или на фене - «почтальона») - не по понятиям. Скорее это был политический заказ. Хотя сегодня убить могут кого угодно. Особенно если кушать хочется.