Правнуки штабс-капитанов
ЗДАНИЕ в центре Софии среди солидных домов старой постройки. Кабинет. На двери – табличка: «Союз белогвардейцев и их потомков в Болгарии».
Судьба парижской или шанхайской белой эмиграции описана не раз. Про болгарскую известно меньше. Хотя именно в Болгарии нашли тогда приют сотни тысяч русских.
– Не думайте, что болгарские власти приняли нас в силу какой-то особой симпатии, – рассказывает председатель Союза Леонид Хадкевич. – Все прозаичнее. В Первую мировую Болгария воевала на стороне Германии. Проиграла. Победители – страны Антанты – не знали, что делать с огромной массой скопившихся в Турции русских – бывших врангелевцев, просто беженцев из красной России. И Франция предложила Софии принять их – точнее, тех, кто пожелает сюда перебраться. Ради этого даже уменьшили репарации, которые должна была выплачивать Болгария победителям. София согласилась принять 50 тыс. недавних белых.
Кстати! Чтобы не было иллюзий: далеко не все в этой стране считают, что Россия в 70-х годах ХIХ в. освободила Болгарию от турецкого ига, как принято говорить у славянофилов и большевиков. Многие полагают, что тогда шла одна из фаз многовековой войны двух хищников за Балканы. И в ходе той войны Болгария стала свободной, как сегодня здесь нередко говорят, от турок, но не от рабства. И не специально во имя братьев-славян Русская армия воевала в этих местах – а в результате военного противостояния двух тогдашних сверхдержав. Просто для Стамбула дело обернулось неудачно.
Сам Хадкевич родился в Болгарии. Его отец, полковник царской армии, попал сюда в 1920 году. Вряд ли кто из здешних русских знает историю белой эмиграции страны лучше, чем председатель «Союза белогвардейцев», выросший среди тех, чьи дети и внуки нередко уже считают Болгарию не второй, а первой родиной.
– Белые русские немало помогли болгарским властям в начале 1920-х годов. Во многом благодаря им удалось не допустить и подавить восстания коммунистов, бравших пример с России. Но главное – русские здесь были не обывательской массой «колбасных» эмигрантов. Они создали в Болгарии 85 различных организаций. Выходили 82 русские газеты, журналы, издательства выпускали книги. Только профессоров с мировой известностью среди эмигрантов было около пятидесяти. Здесь они продолжили работать и вносили свой вклад уже в культуру и науку Болгарии.
Эмигрантам всегда непросто. Даже в Болгарии, где, казалось бы, столько объединяющего – язык, православие, история. Вот подробность: до русской революции в здешних ресторанах посетителей обслуживали только мужчины. Но когда русские аристократки, сбежавшие от большевиков, потратили последние вывезенные деньги, они рады были уже любой работе – и стали первыми болгарскими официантками. Впрочем, и рестораны в европейском понимании слова в Болгарии тоже создали русские.
Конечно, многие уезжали – в Париж, Берлин, Белград. К друзьям, родственникам, в поисках работы, лучшей жизни. Но еще целое поколение община была сильной и многочисленной.
– Во время Второй мировой, – объясняет Леонид Хадкевич, – Болгария опять стала союзницей Германии, уже нацистской. Но своих солдат на Восточный фронт болгарский царь не отправлял – и у политической дружбы есть свои пределы. Эмигранты в войну не вмешивались. Некоторые примкнули к созданному в оккупированной Сербии «Русскому охранному корпусу», но он воевал с Тито, а не на фронте. В самой же Болгарии того, что называют «сопротивлением», не было. Было коммунистическое подполье, но белогвардейцы в нем не участвовали.
В сентябре 1944-го Красная Армия вошла в Болгарию. Русских эмигрантов стали вызывать в местные органы безопасности, курировавшиеся СМЕРШ. Всех, кто хоть чуть-чуть подозревался в сотрудничестве с немцами, арестовали, отправили в лагеря, в Сибирь. Но таких оказалось мало, около одного процента от всей общины. Здешние русские и во время войны оставались сами по себе.
После проверки русским эмигрантам предоставили советское гражданство и чуть ли не насильно вручили советские паспорта. С одной стороны, в новой просоветской Болгарии это давало солидный статус. С другой – вскоре эмигрантам было объявлено, что Родина прощает и зовет обратно. Причем не кого-то персонально, а всех. В 1954 г.у примерно треть болгарских русских вернулась в СССР – прежде всего интеллигенция. Многие из этих людей имели по два-три высших образования – а их отправили на стройки пятилетки, в Казахстан, поднимать целину. Были врачи и инженеры – стали трактористами, механизаторами, строителями, доярками. В итоге кто-то спился, кто-то уехал с целины и затерялся на советских просторах, а кто-то – почти половина из уехавших в СССР – сумел вернуться Болгарию. Им помогло то, что за десятилетия жизни в Болгарии русские уже начали ассимилироваться и выезжали в Союз со своими болгарскими женами и мужьями. Формально это был веский мотив для возвращения. Позже русскую общину начали пополнять жены учившихся в СССР болгар. Но они были уже скорее советскими, чем русскими.
– Я помню, у нас в национальной гимназии, – показывает на одну их старых фотографий Л. Хадкевич, – было принято держаться традиций и гордиться тем, что мы – русские. Нынешней России в Болгарии скорее опасаются, чем любят. Здешнее стремление в НАТО это только подтверждает. «Подальше от объятий «русского медведя»! – так иногда говорят. Но определяют такие настроения болгар, прежде всего, воспоминания о годах коммунизма. Русофобии здесь нет. И никто не вычеркнет из исторической памяти ни Шипку, ни Плевну, ни надпись на русских медалях той войны – «за освобождение Болгарии от турецкого рабства». А для нас… Что бы ни происходило сегодня в России, она всегда была и останется нашей страной.
Потомки некрасовцев
ВО ВРЕМЕНА Петра Первого казаки-староверы с Дона поддержали восстание Кондратия Булавина. После его разгрома за своим атаманом – легендарным Игнатом Некрасовым – всем миром двинулись на Запад. Большинство осело в Румынии, а небольшая часть двинулась дальше на юг – в Болгарию. Там, в одной из долин, напоминавших родные степи, они и основали свою станицу. Единственную в этой стране. Турки не возражали – хотя, казалось бы, и русские, и православные. Живите... С тех пор триста лет потомки некрасовцев сохраняли и свою веру, и родной язык.
Я был удивлен радостью, с которой меня встречали. Русские, как оказалось, сюда не приезжают.
Станица лежит у озера. И еда, и меньше зависимость от земли. Большинство казаков стали рыбаками.
– Было время – была рыба. – Старик, встреченный на дороге, улыбчивый и подпитый, сразу включился в разговор по-русски. – А сейчас нет.
– Рыбы нет. А счастье?
– Этого добра, слава Богу...
Старики и сегодня «держат веру». Она помогала держаться вместе даже в социалистические времена. Работали в кооперативе, все бок о бок. Но сегодня молодежь уже почти полностью занялась бизнесом и съехала. Каждый – за себя. Работы на селе нет, скучно. Школьники, подрастая, перебираются в города. Но дома здесь строят крепкие, каменные.
Поначалу село сложилось большое – 350 русских семей. Здесь поселились и некоторые из еще белых эмигрантов – казаков, кто-то приехал из Румынии, кто-то из Турции. Понятно, что тоже староверы. Три столетия, вплоть до перестройки, кормились с земли и воды. Мужчины не брили бороды, женщины всегда покрывали голову. Берегли, как выражаются здесь, «свою правду». Во многих семьях и сегодня в доме говорят по-русски.
– Матерный (материнский) язык нельзя забывать. Без матерного языка тебя нет, как продолжения твоих родителей. Как с болгарами ладим? Иногда бывают конфликты, и нам говорят: вот, мол, вы русские все... А мы отвечаем, что в каждом стаде есть плохие овцы – и у вас, и у нас. И все успокаивается. Как относишься к людям, так они тебе и отвечают...
Бородатый мужчина ведет меня в храм. Небольшую церковь староверов, где и сегодня они молятся и читают книги, привезенные в Болгарию их прадедами.
Эти люди писали иконы на липовых досках, поэтому и в Румынии, и здесь их называют «липованцами». Сегодня в храм приходят обычно не более двадцати прихожан. На праздники, в ту же Пасху, – около ста. Молодой священник приехал из России.
Пропуская мимо двух немолодых женщин в расписных цветных русских платках, я не выдержал.
– Красивые вы!
– Красивые в молодости были, – сразу отреагировала одна. – Да не ценили. Ребята к нам русские подходили, а мы от них бегали. Дуры были...
С чувством юмора здесь все в порядке.
Еще относительно недавно местные девчата выходили только «за своих». Лет пятнадцать назад начался процесс ассимиляции. У казачек появились первые мужья-болгары. Нынешнее поколение, поясняют, уже полностью смешало болгар и староверов. Вот Свитан, у которого мать русская, а отец болгарин, – бизнесмен. В доме у них говорят по-русски, но себя он уже считает болгарином. И таких – большинство.
– Оно нам надо было, это НАТО? – завелся с полуоборота мужчина лет пятидесяти, сидевший на ступеньках своего дома и обрадованный неожиданным вопросом «хорошо сидим?».
Всю жизнь он плавал моряком на флоте. Сейчас – на пенсии, потому что все закрылось, и все, по его словам, растащено бывшей партийной верхушкой Болгарии.
– Они как были, так и остались. Только партбилеты выбросили. Им хорошо, поделили страну между собой. Скажи, как жить? Пенсия 300 левов, дочка-разведенка с ребенком, а заработать негде.
– Но теперь Евросоюз, может, подкинет?
– Что подкинет, когда цены вырастут бешено? Плавали – знаем. Одно яблочко в Амстердаме по три евро штука. Да убери свою камеру, наконец, заходи...
Из пятилитрового бидона мы пили домашнюю «ракийку» и разговаривали за жизнь. Это я, выросший в России, ничего не знаю о своих погибших в ту войну дедах. А здесь, в Болгарии, староверы в подробностях рассказывали мне о каждом из прадедов. И пели про «Варяг», который «врагу не сдается». Как и человек, где бы он ни жил. Пока у него есть Родина, вера и любовь.