– Многие опасаются, что, когда закончится договор о замораживании цен на социальные товары, молоко и хлеб резко подорожают.
– Вероятно, в 2008 г. цены на продовольствие продолжат расти. Но окончание договора о замораживании цен не будет единственной причиной подорожания. Не следует забывать, что, во-первых, договор подписали не все торговцы и не все производители. Часть из них спокойно поднимает цены и дальше. Во-вторых, речь идет об очень ограниченном перечне товаров.
Судите сами. На рынке порядка 300 видов хлеба. Одних батонов 60 видов. А соглашение подписано всего на два вида. Понятно, что цены это не удержит. Гораздо эффективнее здесь рыночные механизмы: если резко поднимутся цены, упадут продажи. Ни один производитель в этом не заинтересован.
– Нужно ли вообще нашему сельскому хозяйству вмешательство государства?
– Совсем отказаться от госрегулирования нельзя. Но оно должно быть эффективным. Например, в США государство спускает госзаказ на закупку определенного объема зерна у фермеров по фиксированной цене. Эта цена рассчитывается так, чтобы фермер гарантированно получил прибыль.
– Что мешает ввести такую же систему в России?
– Кто знает? По-моему, мы просто до сих пор не поняли, что стабильность производства гораздо важнее быстрой прибыли. Сегодня российским производителям зерна выгодно собирать плохие урожаи. Дело в том, что в «дефицитный» год пшеница может подорожать в 1,5 раза. А если зерна много, как это было в 2005–2006 гг., цены падают так, что все хватаются за головы. Крестьяне не могут ничего продать и оказываются на грани разорения.
Из-за этого посевные площади в России все время сокращаются. В 2001 г. под зерновыми культурами было 47,2 млн. га, в 2007-м – 44,4 миллиона. За это время мы потеряли почти 3 млн. гектаров!
– Осенью прошлого года цены на зерно сильно выросли. Производители должны были неплохо заработать на этом.
– Нажились не они, а трейдеры, так устроен наш зерновой рынок. Порядка 85% зерна производится бывшими колхозами и совхозами. Но крестьяне не владеют элеваторами, в которых это зерно хранится. Они принадлежат трейдерам. Те скупают зерно, складируют его, а потом продают. И вся прибыль, по сути, остается у них.
Обычно трейдеры получают прибыль 20%. Но порой их заработок может достигать и 60–70%. Например, зерно купили в июле, а продали в сентябре. За это время в условиях дефицита оно подорожало – вот трейдер и получил гораздо большую прибыль.
– У крестьянина есть выбор, какому трейдеру продать выращенное?
– В России работают около 20–25 крупных компаний. У них свои элеваторы, они сами поставляют зерно переработчикам и на экспорт. Это, конечно, не монополия. Но в целом рынок достаточно узкий. По сути, вся торговля зерном поделена между этими компаниями.
– Разве цену на зерно не регулирует государство?
– Сегодня существует два реальных механизма регулирования зернового рынка. Первый – интервенции. Часть зерна хранится в госфонде – и в какой-то момент его выбрасывают на рынок, чтобы сбить цены. Если зерно резко дешевеет, государство начинает его скупать. Второй метод – ограничение экспорта.
В принципе этого достаточно, чтобы контролировать цены. Есть лишь одна проблема – эти механизмы нужно своевременно использовать. Если зерно в дефиците, проводить товарные интервенции нужно в июне-июле, когда начинается уборка урожая. При этом следует «мониторить» экспорт зерна из России. Если его вывозится слишком много – моментально повышать пошлины. У нас же вопрос о регулировании цен на зерно начинает обсуждаться в сентябре, и в октябре-ноябре принимается решение.
– С зерновыми понятно. Как обстоят дела на мясном фронте?
– С птицей у нас все замечательно. В 1999 г., когда в эту отрасль только пошли деньги, в России было 60% импорта. В основном знаменитые «ножки Буша». Сейчас – 35%. Производство свинины также мало-помалу растет. А вот с говядиной дело обстоит плохо. Традиционно российская говядина – это побочное производство молочных ферм. На мясо идут бычки, потому что они не дают молока, и коровы, которые уже «отжили свое». В итоге мы ввозим порядка 700 тыс. тонн говядины в год. Казалось бы, это лишь 28% рынка. Но доля импорта постоянно увеличивается.
– Почему?
– Производство говядины окупается слишком медленно. Корова приносит в лучшем случае 2 теленка. Откармливать их нужно полтора-два года. Проще построить молочную ферму. Она выходит на прибыль гораздо быстрее.
То ли дело – свинья. Она приносит сразу по 8–10 поросят, и откармливают их за год. Хотя и хрюшек разводить дорого. Небольшой свинокомплекс стоит не меньше 10 млн. долларов. Рассчитывается так: 1 тысяча долларов на одну голову. 10 тыс. голов – это минимум, а крупный комплекс стоит до 100 млн. долларов. Стимулом для роста инвестиций в производство свинины стало льготное кредитование производства в рамках национального проекта развития АПК.
– Как обстоят дела с качеством российского мяса?
– Производители поставляют хороший продукт. Качество мяса снижается во время переработки и в рознице. Главная проблема – плохие условия хранения и «инъектирование» мяса.
– Это когда его накачивают водой?
– Да. С мясом, которое продается в наших магазинах, это происходит сплошь и рядом. Нашпиговывают и курятину, но в особенности от этой напасти страдают свинина и говядина. В итоге вес мяса увеличивается на 30–50%. Покупаешь полтора килограмма мяса, а в нем полкило воды. Это огромная проблема, но с ней вообще никак не борются. Санитарная инспекция говорит: для здоровья безвредно. А потребителю остается одно – покупать более дорогое охлажденное мясо.