Ради борьбы с глобальным потеплением болота воссоздаются на территориях, где их осушали ещё полвека назад. А целых 300 лет прогресс связывали с ликвидацией топей ради сельхозугодий, дорог и городов. И хотя у болот неважная репутация, нынешние экологи уверены, что биосфера не справляется с тем количеством парниковых газов, которые выделяют производства по всему миру. А болота, как природный ландшафт, поглощают углерод даже лучше лесов. И следовательно, являются шансом человечества на спасение. Другое дело, что тема глобального потепления стала страшно политизированной, а у широких слоёв всё больше сомнений: уж не разводят ли нас все эти зелёные алармисты, призывающие передать им власть, свернуть промышленное производство и вернуться в пещеры.

Налоги на воздух

В 2024 г. первое в мире рукотворное торфяное болото начали создавать в Томской области. Интерес к теме у биологов местного университета давний: всё-таки на территории области находится крупнейшее болото на земле – Большое Васюганское длиной 573 км и шириной 320 км (15% от всей площади торфяных болот в мире). Его даже сравнивают с Большим Барьерным рифом как его наземный эквивалент, хотя томские топи и не имеют статуса объекта всемирного наследия.

Но каждый кулик своё болото хвалит. И учёные Томского государственного университета заложили в лесах поблизости от Больших Васюганских экспериментальные площадки, где высаживают небольшие кусочки сфагновых мхов и обеспечивают им условия для разрастания. Расчёт на то, что через 30–50 лет очаги заболачивания увеличатся и сомкнутся в рукотворное болото, которое будет развиваться уже по естественным принципам.

Возникает столь же естественный вопрос: зачем? Зачем делать самое большое в мире болото ещё больше? Министерства и ведомства, распределяющие финансирование, нынче тоже пытают учёных неприятными вопросами про рентабельность. Ответ томских экспериментаторов таков: новое болото также может стать «активом» страны в торговле международными углеродными квотами. То есть в заявке на бюджетное финансирование может окупиться даже вонючая топь с комарами, на которой ничего не построишь?

Однако снобов, кто так пренебрежительно относится к болотам, биологи разделают «под орех». Во-первых, вода в верховых болотах пригодна для питья, а вокруг них нет запаха, который так не нравится нам в сточных канавах. На один квадратный километр болота приходится в семь раз больше углерода, чем в любом другом ландшафте, поскольку болотная флора в процессе фотосинтеза прибавляет в весе за счёт атмосферного углерода. Более того, остатки отмирающих растений не сгнивают полностью, а превращаются в торф. Поэтому, поглощая углерод, болота тормозят нагревание атмосферы Земли.

Заодно они не позволяют рекам выходить из берегов, поскольку торф может удерживать гигантский объём воды. А сфагновые мхи не дают рекам сильно разливаться, впитывая объём воды в 30 раз больше собственного веса. Они же чистят речную воду от загрязняющих частиц. Но если болота осушить, вся эта экосистема превращается в проблему. Например, горящий под землёй торфяник не так-то просто потушить. Москвичи могут вспомнить «дымное лето» 2010 г., когда из-за окутавшего столицу смога люди увольнялись с работы или уходили в бессрочные отпуска.

Так людям аукнулась амбициозная идея осушить все болота, известная с древности и набиравшая силу с середины XIX века до конца XX. Ведь болота встречаются на всех континентах, кроме Антарктиды, занимая до 3% поверхности суши (в России аж 12% территории). Ещё древние римляне пытались осушить Понтинские болота как «заражающие воздух», а в Средние века заболоченные водоёмы считались в Европе рассадниками малярии. К тому же чем выше плотность населения, тем выше соблазн превратить болото в поле, которое можно распахать. Технически дело нехитрое: канавы, дренаж, обильное пескование. За последние 300 лет в Европе уничтожили около половины водно-болотных угодий, более 60% были осушены для выращивания сельхозкультур. Если бы не относительно нетронутые Швеция и Финляндия, цифры были бы ещё выше: в Ирландии, Германии, Венгрии извели более 80% болот. А Испания является единственной европейской страной с более чем 50% нетронутых водно-болотных угодий.

Россия не отставала: первые масштабные работы в этом направлении начались в 1870-е годы. А во времена СССР страна пережила три этапа мелиорации болот: в 1920-е годы в рамках плана ГОЭЛРО, в 1970-е – в качестве «приложения» к освоению целинных земель, а уже при позднем Брежневе – ради добычи торфяного топлива для электростанций. К концу прошлого века около 70 тыс. кв. км торфяников в европейской части Союза были осушены и деградировали: больше всех пострадали территории нынешних Тверской, Московской, Ленинградской областей. Хотя в радиусе 100 км от Питера и сегодня остаются затопленные участки площадью в десятки квадратных километров.

По словам доцента Биологического института ТГУ Ирины Волковой, интенсивное осушение болот в Европе к 1970-м было признано ошибкой. Некогда смирные реки вроде Эльбы, лишившись болотной «губки», стали чаще выходить из берегов и затапливать, например Дрезден. Случалось, что немецкие биологи, принимая коллег из Сибири, хотели показать им одно из немногих сохранившихся в Германии болот, но часами не могли его найти – настолько топь ужалась. Учёные задумались над восстановлением болот. Например, каналы, которые ещё недавно использовались для осушения, стали применяться с противоположной целью – возвращения влаги в болота.

Однако менее богатые государства, ещё переживающие индустриализацию, о подобном и слушать не желают, а учёные говорят об ускорении деградации болот в мировом масштабе после 2000 года. Проблема не только в осушении – влияют также климатические изменения, нарушение водного режима в реках, лесные пожары. В некоторых частях Индонезии и Малайзии доля площадей торфяников сократилась с 76% в 1990 г. до 29% в 2015 году. Главной проблемой стало освоение болот под плантации масличной пальмы.

Однако «зелёные» сумели напугать правительства и население развитых стран глобальным потеплением. С 2016 г. действует Парижское соглашение, в рамках которого государства установили углеродные квоты. По этим нормам предприятия, выбрасывающие в атмосферу углекислый газ, платят налог за его определённое количество. Превысил норму – плати нехилый штраф. Однако бизнес может ослабить углеродную удавку, докупив на бирже право на дополнительный выброс отходов, измеряемых в карбоновых единицах. Ими торгуют экологичные предприятия, которые свою квоту не вырабатывают.

Именно на торговлю углеродными квотами намекают томские биологи, когда говорят об окупаемости искусственных болот. «Когда мы запатентуем технологию искусственного заболачивания, мы будем предлагать её в качестве основы климатических проектов для различных организаций. Предприятия в этом заинтересованы, потому что они обязаны соответствовать низкоуглеродной политике», – говорит доцент Ирина Волкова из ТГУ. Она сравнивает запасающие углерод болота с майнинговыми фермами, «где вместо денег – углеродные единицы»: «Поэтому экономическую роль болот для страны трудно переоценить».

Подальше от торфяных болот

Но ещё недавно всё было иначе: победа над болотами означала прорыв в светлое будущее. Как уже рассказывали «АН», «Декрет о разработках торфяного топлива» был издан большевиками в 1918 г., когда, казалось бы, были дела поважнее. Но, с другой стороны, страна сидела без электричества, и даже в конце 1920-х в столичной квартире булгаковского профессора Преображенского оно гасло «аккурат два раза на дню». Ни газа, ни нефти севернее Тюмени ещё долго не будет добываться. А торф – он всегда под рукой практически в любом регионе. Ленин так и сказал: «В торфе наше спасение. Этот торф лежит под боком у тех фабрик, которые в настоящее время стоят».

Ещё в XIX веке из торфа додумались извлекать электроэнергию посредством реторт. Из 100 кг продукта выходило от 20 до 28 кубометров газа – не очень много. А в 1930-х ТЭЦ вырабатывали посредством сжигания торфа порядка 40% всей советской электроэнергии! После войны всю инфраструктуру добычи и генерирующих станций восстановили в двойном объёме: в 1944-м добывали 21, 5 млн тонн торфа, а к 1980-му – уже 50 млн тонн. А ведь в то время уже и Уренгой работал на полную, а газопроводы покрыли всю страну и «ушли» в Европу.

Торфяники разрабатывались в 37 регионах, в отрасли числилось 220 специализированных предприятий. Примерно половину объёма добычи сжигали в котельных, вторая половина шла на удобрения. Другое дело, что всё это уже тогда делалось на дотации, которые в 1990‑е исчезли. А следом канула в Лету и сама отрасль.

Кризис 2008–2009 гг. добил остатки торфяной промышленности, опустив добычу до 1 млн тонн – в 50 раз меньше, чем при СССР. Но именно на этом месте, достигнув дна, правительство РФ вдруг задумалось, как вернуть торфу прежние позиции. По тогдашней моде, не особо объясняя зачем, «перспективный источник топлива» включили в энергетическую стратегию на период до 2030 г.: «После увеличения объёмов добычи торфа и модернизации технологической базы торфяной промышленности станет возможным его эффективное использование на тепловых электростанциях». Поставлена высокая задача: повысить долю торфяной энергетики в топливном сегменте с 1–2% до 8–10%. Естественно, ничего подобного не произошло.

Но возникает другой вопрос: как же так получилось, что всего за 15 лет научная мысль совершила столь крутой разворот? Ведь под стратегию «возрождения торфяной промышленности» серьёзные учёные возводили научную базу. Они обещали кучу ништяков от нового этапа осушения болот, необходимого для добычи торфа. Они грезили превращением топей в сельхозугодья и дачные посёлки. Приводился в пример Петербург, где гранитные набережные и дворцы возникли на месте болот, но с Невой не случилось при этом никакой экологической катастрофы. Не наблюдается её и на Ладожском озере, не обмелел Волхов, сколько бы болот ни осушили в процессе строительства Староладожского канала и всей приозёрной цивилизации.

Не подрывают ли доверие к науке такие метания? Только вчера кучей таблиц и графиков обосновывалась необходимость откачивать из болот воду и засыпать их песочком. А сегодня в тренде заболачивание полей и лесов, и чуть ли не те же самые люди собрались продавать уцелевшим заводам разрешение на выброс дыма в небо. Какое уникальное научное открытие предопределило переход от одного тренда к другому? И возможен ли сегодня научный консенсус хотя бы по фундаментальным вопросам?

Заговор умных

Разумеется, учёный, как и врач, имеет право ошибаться. Но уже в советской практике мы наблюдали не консенсусы, а сговоры научных кадров, когда ради обеспечения своего благополучия обосновывались идеи, принёсшие природе и стране тяжелейшие последствия.

К примеру, после войны некоторые генералы от науки, вдохновлённые строительством каскада ГЭС на Волге, пылали новыми масштабными проектами. Предлагалось, в частности, перебросить стоки северных рек европейской части России в Волгу, откуда вода пополнит Каспийское море и по каналу «Волга – Чограй» пойдёт в Среднюю Азию, традиционно испытывающую дефицит влаги. Неудивительно, что активнее всех суетились казахские учёные во главе с академиком Шафиком Чокиным. Поскольку расход воды на орошение в Казахстане и Узбекистане реально резко увеличился, в 1968 г. пленум ЦК КПСС дал поручение Госплану и Академии наук разработать план перераспределения стока рек.

Мелиорация, подразумевающая осушение земель на Русском Севере и орошение их на юге, уже шла полным ходом. А значит, и в Кремле были готовы принять проект подобного масштаба. Под новую идею создали «Головной проектно-изыскательский и научно-исследовательский институт по переброске и распределению вод северных и сибирских рек», который на начальном этапе должен был изучить перспективы реализации мегапроекта.

Конечно, перспективы обнаружились самые радужные. А как могло быть иначе? Директор «головного НИИ» должен был сказать: мол, нет перспектив, расформируйте мой институт, отберите мой статус и верните меня завлабом на прежнее место работы? Как и ещё 200 моих ближайших соратников, которые после этого возненавидят меня до конца жизни. К тому же постоянные экспертные комиссии появились при Академии наук, Совете Министров и Госстрое. Их тоже нужно расформировать?

Проект разворота естественного течения главных рек страны (Северной Двины, Оби, Иртыша) набухал тоннами бумаги из проектов и согласований и даже частично реализовывался. Пока в 1986 г. на специальном заседании Политбюро не решили лавочку прикрыть. Как раз объявили гласность, и дискуссия вокруг разворота рек вышла в публичное поле. Вдруг оказалось, что далеко не все эксперты за. Что пять отделений Академии наук СССР подготовили отрицательные экспертные заключения. Что письмо академика Яншина в ЦК «О катастрофических последствиях переброски части стока северных рек» подписало немало других академиков. Что самый именитый математик страны академик Лев Понтрягин добивался встречи с Горбачёвым по этому поводу.

К каким последствиям могли тогда привести новые эксперименты с Волгой, можно судить по тому, чем великая русская река стала сейчас. У специалистов Волга уже давно именуется «природно-техногенной системой», с 1930-х годов превратившись в цепь гигантских водохранилищ, сформированных восемью плотинами ГЭС. Вода теперь двигается в 10–15 раз медленнее, чем 100 лет назад. Утрачены 98% нерестовых площадей белуги, 80% осетра и 40% севрюги. Никто не изучал и последствия 26 «мирных» ядерных взрывов советской поры, произведённых в Волжском бассейне. Хотя где-то наверняка хранятся заключения придворных учёных: можно, ничего страшного не будет.

В 2012 г. проблемы Волги запихали в ФЦП «Развитие водохозяйственного комплекса России в 2012–2020 годах» с мощным бюджетом в 523 млрд рублей. То есть начали решать проблемы, которые ещё толком не изучены. А самой распространённой формой работ на Волге стали берегоукрепительные работы на стенах водохранилищ. Это мечта подрядчика: денег уходит много, а «эффективность» проверить трудно.

При этом никто не запретил бесконтрольную добычу песка со дна Волги. Похожая картина с вырубкой лесов. Если на самой Волге ситуация более-менее контролируется, то на притоках резвятся и чёрные лесорубы, и вполне легальные заготовители с официально кем-то подписанными квотами. Хотя все знают – нельзя.

Когда возникла идея поднять уровень Чебоксарского водохранилища с 63 до 68 м, с научными обоснованиями тоже был полный порядок: мол, вырастет необходимая для судоходства глубина Волги на самом проблемном участке в районе Городца. Но оказалось, их авторы помалкивают, что при ожидаемом подъёме воды суда 10 проектов не смогут пройти под Чебоксарским мостом, 38 проектов – под Окским. Затопит 127 тыс. га земель. Потребуется переселение людей: по разным оценкам, от тысячи до 20 тыс. человек. Потребуются миллиарды на возведение защитных сооружений, чтобы не снесло Зареченский район Нижнего Новгорода, а высокотоксичные отходы предприятий Дзержинска не оказались в Волге. Бывший полпред президента в Приволжском федеральном округе Григорий Рапота рассказывал, что ряд учёных не раз предлагали ему сделать своё заключение по Чебоксарской ГЭС: «Но при этом тут же интересуются, какой результат я хочу получить».

Апокалипсис на днях

Наука стала ангажированной далеко не только в России. Вероятно, самая горячая тема – глобальное потепление. Проблема не в том, кто прав: алармисты, уверенные, что выбросы углекислого газа погубят планету, или их оппоненты, считающие все предупреждения величайшей аферой современности. На кону репутация науки в целом. Выпускники одних и тех же университетов воюют жарче скифов: между ними нет согласия по элементарным вопросам, как нет и дискуссии в научном смысле слова. А трюки, на которые они идут, чтобы посадить оппонентов в лужу, привели бы в ужас учёное сообщество времён Эйнштейна и Резерфорда.

Президент США Джо Байден четыре года старался вывести Штаты в лидеры по борьбе с глобальным потеплением. А его «сменщик» Дональд Трамп, наоборот, считает «зелёный истеблишмент» всего лишь корпорацией лоббистов, которые доят мировую экономику, пугая всех климатическим апокалипсисом. А им в реальности и не пахнет. Поэтому в 2020 г. Трамп вывел США из Парижского соглашения по климату и отменил более сотни экологических обязательств страны, а Байден вернул страну обратно уже в феврале 2021 года. Очень вероятно, что в начале 2025 г. Америка снова сделает соглашению ручкой.

«АН» не возьмутся судить, является ли глобальное потепление реальной угрозой человечеству. Многие величайшие умы современности уверяют, что так и есть. Беда в том, что мы больше не можем в своих умозаключениях опираться на авторитет этих учёных. Вполне возможно, что они являются частью той самой «корпорации лоббистов» или просто боятся пойти против неё.

Мы подробно излагали историю вопроса. До начала 1990-х годов считалось, что периоды колебания температуры Земли совпадали с солнечными циклами. Сравнительно тёплое 30-летие соответствовало активному Солнцу, а холодное – спокойному. Но в 1999 г. мало кому известный климатолог – 34-летний Майкл Манн представил углеродное загрязнение на графике, напоминавшем по форме лежащую хоккейную клюшку – после нескольких спокойных столетий кривая резко взмывает вверх. Утверждалось, что никакого следования за солнечными циклами больше нет, потому что своей бурной производственной деятельностью человек превысил все допустимые выбросы углекислого газа в атмосферу. И если человечество срочно не доверит «зелёным» своё спасение, апокалипсис станет необратим.

Когда-то давно, поднимая Великобританию на войну против Гитлера, Уинстон Черчилль заявил, что не может предложить своим согражданам «ничего, кроме крови, труда, слёз и пота». «Зелёные» говорят в том же духе: нужно радикально урезать всё – объёмы производства, полёты на самолётах, использование автомобилей, количество личных вещей. А для этого необходимо предоставить «зелёным» чрезвычайные полномочия всё контролировать, облагать налогами, штрафовать. А кто думает иначе – опасный еретик или куплен «Газпромом».

Всё бы ничего, но они постоянно палятся на подтасовках. Из 6 тыс. метеостанций используют только 1, 5 тыс. самых «тёплых». Не имея надёжных научных данных, пользуются экстраполяциями: например, вычисляют температуру в XV веке по кольцам древних деревьев. Этот метод получения данных не является надёжным, однако «хоккейная клюшка» Манна родилась во многом из этого сора и до сих пор подаётся школьникам как непререкаемая истина.

Хотя в 2009 г. мир с отвращением пережил «климатгейт»: хакеры взломали переписку климатологов и ооновских бюрократов, где они обсуждают, как лучше подделать научные данные и дискредитировать оппонентов, окрестив их «блогерами» или «астрологами». Неслучайно наиболее узнаваемым «лицом» этой корпорации стала пигалица Грета Тунберг – только попробуйте обидеть ребёнка, и мы сожжём вашу репутацию.

Самое печальное, что широкие массы исследователей начинают играть по правилам, созданным этим клоповником. Один учёный «доказал», что содержание углекислого газа в воздухе делает нас глупее. Другой призывает заводить не более одного ребёнка, чтобы сократить выбросы углекислого газа – по 58 тонн ежегодно от каждого отпрыска. Третий продвигает детям основы «безмясной диеты», четвёртый борется, пардон, с «выхлопами» коров, чтобы уменьшить парниковый эффект.

На фоне этого безумия идея увеличить площади болот для захоронения в них невидимого глазу углерода тоже звучит нарочито. Хотя вполне возможно, что она здравая, полезная и прогрессивная. А нас снова кто-то разводит.