Философ Андрей Коробов-Латынцев о Победе — старой, новой, вечной

Что нового открывает для нас в Великой Отечественной войне и Великой Победе опыт войны нынешней? И наоборот – что проясняет в нынешней войне опыт Великой Победы? Гость «АН» – кандидат философских наук Андрей КОРОБОВ-ЛАТЫНЦЕВ, руководитель научного отдела Донецкого высшего общевойскового командного училища, лейтенант вооружённых сил ДНР, автор книги «Философ и война. О русской военной философии».

– Как-то раз ты назвал 9 мая 1945 года важнейшей датой человеческой истории.

– Не буду давать свой календарь важных для человечества дат. В конце концов, центральными событиями всей истории являются рождение и воскресение Христа. Что же касается Второй мировой, то, как известно, это самая страшная война в истории человечества. Победу в ней, то есть нашу Победу, стремятся присвоить себе наши противники. Одержав над нами верх в холодной войне, которую я предпочитаю называть третьей мировой, они принялись переписывать историю: вот уже главный фронт – не восточный, а западный; вот уже не Сталин и Россия воюют с Гитлером и нацизмом, а свободный Запад, мол, воюет с тоталитарными режимами, советским и нацистским; вот уже не советские воины Егоров и Кантария водружают знамя над нацистским логовом, а какие-нибудь капитан Америка и рядовой Человек-паук…

Им казалось, что война в истории закончилась и осталась лишь война за историю. Но нет. На наших глазах история взяла реванш. Условно говоря, русский философ Александр Панарин, критиковавший глобализм, победил американского коллегу Френсиса Фукуяму, заявившего после начала перестройки в СССР о мировом торжестве западного либерализма и о «конце истории». Как видим, конец истории не наступил, она продолжается. Продолжаются и война в истории, и война за историю. В том числе – за нашу Победу. У меня даже есть такая формула: все новые войны, которые ведёт Запад против России, он ведёт против нашей старой Победы.

– В российском обществе всё популярнее становится православное представление о России как о Катехоне (по-гречески – «удерживающий)», то есть как о государстве, удерживающем мир от зла. Близка ли тебе эта концепция вообще и применительно к Великой Отечественной войне в частности?

– Как христианин и великоросс, я эту концепцию принимаю и пользуюсь ею при интерпретации современных событий. Под современными я понимаю события нескольких прошедших десятилетий с момента окончания третьей мировой, холодной, войны. Именно последствия того нашего проигрыша определили всё, что теперь происходит и в нашей с тобой стране, и в мире.

Для христианина происходящее в мире имеет метафизический смысл. Война – тем более. Отец Сергий Булгаков в одной из своих поздних работ, где он рассуждает о войне, о том, как война вписана в божественное творение, – прямо говорит, что война софийна, т.е. тоже наделена неким высшим смыслом (под Софией в русской религиозной философии понимается премудрость Бога. – Прим. «АН»). И тем более софийна, т.е. наделена высшим смыслом, победа в войне. А победа в самой страшной войне, каковой до сих пор остаётся Вторая мировая, тем более наделена высшим смыслом. И в той великой войне Россия, или СССР, исполнила роль Катехона – удержала мир от падения в настоящую бездну расчеловечивания.

Мы с товарищами, рэпером-военкором Акимом Апачевым и военкором-философом Глебом Эрвье, ввели термин – Открытый русский космос. Я думаю, он отражает суть того пространства, которое нам досталось в наследие, и того жизненного уклада, который на этом пространстве сложился. И думаю, что в Великой Отечественной войне победили не нация и не нации (в конце концов, это ведь западная терминология – «нация», «национальные государства» и т.д.), а победил Открытый русский космос. Россия. Империя. То есть дом народов, в котором все живут дружно, в гармонии.

Этот Открытый русский космос и сегодня противостоит постмодернистскому хаосу, который, как опухоль, разрастается на Украине. Именно поэтому все наши народы отправились в поход – не только русский, но и бурят, и тувин, и чеченец, и друг степей калмык. Православная концепция «Москва – Третий Рим», при всей моей любви к ней, едва ли им созвучна, как и концепция триединого русского народа. Они видят происходящее так: наступает зло, наступает хаос, и он грозит нашему дому народов, нашей России, нашей Евразии. И надобно её защитить. И они пошли защищать, чтобы и дальше жить в порядке, в гармонии, в Открытом русском космосе. Как ты понимаешь, решительно никакого противоречия с парадигмой Катехона здесь нет – даже наоборот, это она и есть, только с другого угла.

– Так уж случилось, что Пасха и Великая Победа стоят в календаре рядышком (к примеру, в этом году Пасха выпала на 5 мая, а в 1945‑м – на 6 мая, то есть на дату начала нашей заключительной наступательной операции, получившей название Пражской). Публицист Ю. Воробьевский называет германский нацизм «путчем ветхих богов» – в том смысле, что это был неоязыческий натиск на христианскую цивилизацию, который провозгласил совесть химерой. Разделяешь ли ты такой взгляд?

- Этот взгляд уже не раз высказан разными людьми и очень верен. Германский национал-социализм проявлял интерес к разного рода оккультным вещам, отсюда же и нападки нацистов на христианство, отсюда же запрет Канта с его категорическим императивом, предписывающим всегда рассматривать человека как цель и никогда – как средство. Этот немецкий наци-романтизм, как казалось его адептам, открывал горизонт к неведомому, и за это многие из них готовы были платить кровью – и не только своею. Когда целый народ ввергается в истерику, то на эти истеричные вопли откликаются те самые древние боги, а если по-русски – просто бесы. И начинают хороводить бедолаг. Дискурс украинства со всеми их неоязыческими вывертами – яркий тому пример. Какой там Перун? Натуральные бесы.

– Что нового открывает для нас в Великой Отечественной войне и Великой Победе опыт войны нынешней?

- Донбасская война изначально выстраивалась в дискурсе Великой Отечественной: неонацисты развязали войну против донбасских рабочих, отстаивающих те самые ценности, которые отстаивали их отцы и деды в 1941–1945 годах. Опыт нынешней войны показал нам всем то, о чём я сказал в самом начале нашей с тобой беседы: все новые войны против России – это войны против нашей старой Победы, которая нашим врагам поперёк горла. Поэтому они сносят памятники советским воинам-освободителям, ведут так называемые мемориальные войны, т.е. войны за память, активно переписывают историю, стремясь вычеркнуть русское советское имя из победных скрижалей. И ты прав, в этих новых войнах мы должны стремиться к новой победе, подтверждающей и отстаивающей правду Победы старой. Именно на эту Победу – старую, новую, вечную – мы должны все сейчас работать и соработничать друг другу.

– А если поставить вопрос противоположным образом? Что проясняет для нас в нынешней войне опыт Великой Отечественной?

– Опыт Великой Отечественной войны показывает: ради общей, главной, одной на всех Победы можно примириться с вчерашними оппонентами. Потому что Родина дороже, чем мой или твой личный взгляд на неё, и тем более дороже, чем различие во взглядах с другим, таким же любящим её патриотом, только смотрящим на неё под другим углом. Это как в стихотворении «казачьего Есенина» Николая Туроверова «Товарищу». Частично процитирую.

С тобой, мой враг, под кличкою «товарищ»,
Встречались мы, наверное, не раз.
Меня Господь спасал среди пожарищ,
Да и тебя Господь не там ли спас?..
Тогда с тобой мы что-то проглядели,
Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:
Не для того ль мы оба уцелели,
Чтоб вместе за отчизну умереть?

– Лично для меня стало неожиданностью и даже откровением, что не только в локальных конфликтах, но и в большой войне нам снова пришлось воевать живыми людьми, то есть силой духа фронтовиков. А стало ли это неожиданностью для тебя?

– Нет, не стало. Я с 2017 года на Донбассе, то есть, считай, на войне. И саму спецоперацию я встретил на боевом посту, как офицер Народной милиции ДНР, на окраинах Донецка. Иллюзий у меня не было. Мы ещё далеки от того, чтобы воевать роботами. Всё к тому идёт, но ведь мы понимаем, что с роботизацией войны всё не так-то просто. И дело здесь не только в техническом прогрессе, который должен нас избавить от войны, но в чём-то ещё, в чём-то более глубоком: человечеству будет не так-то просто расстаться со своей давней подругой войной. Пусть она сука и стерва, но всё-таки как же много о ней написано стихов и романов, как много с ней пройдено и пережито… В конце концов, вся наша земная история и есть история войн.