Иркутские истории. Моллериусы

«До назначения губернатором Иван Петрович восемь лет возглавлял канцелярию начальника края и, кажется, преуспел в истреблении всякого рода бумагомараний, но знакомство с уездами вскрыло бюрократизм самого махрового толка: «При последней ревизии мною замечена особая склонность полицейских чинов, а также волостных правлений и инородных управ к канцелярской переписке». Эх, побольше бы нынче таких истребителей бумаго- и интернетомарания! «Иркутские истории», Валентина Рекунова.

Приведите документ в чувство!

После каждой командировки нового губернатора в местных «Ведомостях» публиковался очередной приказ или распоряжение — как то и требовалось законом. Но документы за подписью Ивана Петровича Моллериуса отличались большой вовлечённостью в материал, редко встречающейся в официальных бумагах. Особенно это чувствовалось в преамбулах, явно писаных под горячим впечатлением от поездок.

Каждый год в начале марта он с горечью повторял очевидное: охота по насту не только жестока, но и бессмысленна: козы в эту пору беременны, шерсть у них жёсткая, а мясо сухое. Под копытцами убегающих коз лёд ломается, обдирая им ноги до костей, охотникам достаются животные, от которых нет уже никакого прока. Охотники это знали прекрасно, но наступала весна, голодные козы выходили к кустарникам — и крестьяне направляли по насту собак. А Моллериус снова писал: «Строго подтверждаю чинам полиции, а также волостным и сельским должностным лицам необходимость иметь наблюдение за тем, чтобы населением отнюдь не производилась охота по насту. Господ крестьянских начальников прошу наблюсти за исполнением настоящего приказа подведомственными им установлениями». Внимательные читатели не могли не заметить, что ежегодный приказ губернатора не копировался из старой папки, а писался заново, отражая новую степень разочарования человеческою природой.

Справочно:

Из газеты «Восточное обозрение» от 31 марта 1902 года: «Охота на диких коз по насту, несмотря на запрещение, всё-таки процветает, а в некоторых местах производится в очень больших размерах. Так, например, 12 марта в Задаевском улусе Верхоленского уезда состоялась бурятская охота на коз, по местному выражению, аба, где убиты три козы. Такой же «аба» состоялся 6 и 17 марта в дачах Ользоновского и Верхне-Кудинского ведомства того же Верхоленского уезда, где убито, как говорят, 20 коз».

Обозревая вверенную губернию, Иван Петрович поражался низким, почти всегда незакрытым колодцам и тому равнодушию, с которым крестьяне подтверждали ему: да, тонут ребятишки, как не тонуть, если лазят везде без спроса? Они и крышки с колодцев пообрывали — там, где были, конечно…

Тут же, в дороге отцом годовалой Аси и трёхлетнего Жоржика составлялся приказ: «Ежегодно с наступлением летней поры в Иркутской губернии гибнет много детей при купании в реках и прудах, а также в колодцах, когда взрослое население выходит на полевые работы. Волостному и сельскому начальству следует заблаговременно озаботиться исправлением выходящих над землею колодезных срубов, возвышением их и устройством на них деревянных крышек. А в реках или прудах указать безопасные места для купания».

На момент назначения губернатором Иван Петрович шестнадцать лет отстоял на государевой службе. Много было труда бумажного, кабинетного, но пять лет он провёл «на земле» — судебным следователем в одном из уездов Гродненской губернии. Изнанка жизни не изменила представление о природе человека, давно сформированное, но по-новому заточила его самого: работа канцелярий, документооборот и пр. стали представляться ему не механизмом, а организмом, в котором требуется постоянно поддерживать жизнь. Новые максимы от Моллериуса накладывались резолюциями: «Длинноты, невнятности, канцеляризмы затенили сознание документа. Приведите его в чувство!», «Проект приказа пока не в ясном уме и твёрдой памяти, жду лучшего результата», «Инструкции дОлжно быть лёгкой на ногу и крепкой на голову».

До назначения губернатором Иван Петрович восемь лет возглавлял канцелярию начальника края и, кажется, преуспел в истреблении всякого рода бумагомараний, но знакомство с уездами вскрыло бюрократизм самого махрового толка: «При последней ревизии мною замечена особая склонность полицейских чинов, а также волостных правлений и инородных управ к канцелярской переписке. Некоторые из гг. исправников по всякому запросу обязательно требуют от земских заседателей соображений и заключений, хотя в большинстве случаев могли бы представить требуемые данные из имеющихся в полиции. Многие из гг. заседателей посылают письменные обращения находящимся в тех же селениях, где они сами живут. В свою очередь, волостные правления ведут подобную же переписку с сельскими старостами, поручая им, например, представить статистические сведения о табаководстве в тех местах, где оно заведомо не существует».

Справочно:

Из приказа иркутского губернатора от 07.05.1898 года: «По произведенной мною ревизии делопроизводства некоторых земских заседателей и окружных по крестьянским делам присутствий оказывается, что должностные лица нередко предаются суду за весьма маловажные проступки. Считаю необходимым установить представление мне на просмотр всех оконченных дознаний, по которым виновным не угрожает лишение или ограничение прав состояния».

Со временем у приказов Моллериуса «спала температура», преамбулы сократились, но совсем не ушли, а только переместились в вечерние разговоры с супругой: Анастасия Петровна была из тех редких дам, с которыми можно и дОлжно было говорить о делах. Даже и Горемыкин, начальник края, этого не гнушался. В 1895-м, поздравляя Ивана Петровича с новым чином, сказал:

— А супругу вашу мы давно уж считаем действительной статской советницей.

Справочно:

Из газеты «Восточное обозрение» от 21.01.1900 года: «Возвращение иркутского губернатора Моллериуса ожидается 24 января. Промедление произошло вследствие болезни ребёнка».

Из газеты «Восточное обозрение» от 25.01.1900 года: «Иркутский губернатор И. П. Моллериус с семейством прибыл скорым поездом в понедельник 24 января. На вокзале встречали вице-губернатор, члены губернского управления, городской голова и представители общества.

Из газеты «Восточное обозрение» от 28.07.1900 года: «Государь император всемилостивейше соизволил разрешить иркутскому губернатору действительному статскому советнику Моллериусу принять и носить иностранный орден Большого креста итальянской короны».

Девять чепчиков для… смотрителя тюремного замка

В последних числах июля 1900 года в Синельниковский (Интендантский) сад привели молодую корову. Она прогуливалась у пруда, общипывая зелёнку, сочную и чистенькую после недавних дождей. Нацелилась и на клумбу, но дотянуться не смогла: верёвка оказалась недостаточно длинной. Дважды приходили нарядные дамы, осматривали её и велели сторожу чаще менять воду в поилке. Тот с надеждой спросил:

— Завтра разыграют её в лотерею и уведут?

Дамы повернулись к супруге иркутского губернатора, и она отвечала довольно строго:

— Если погода продержится и соберётся публика, то разыграем, да. Но тут важно, кому достанется; холостяк, снимающий комнату, предпочтёт взять деньгами — и тогда нужно будет корову продать. И продать выгодно, то есть никак не дешевле семидесяти рублей.

Благотворительная лотерея состоялась в намеченный день — последний день июля 1900 года. Как обычно, было много забавного. Смотрителю тюремного замка достались два капора, шесть пелерин и девять чепчиков. Под общий смех публики выигрыш был пожертвован в пользу приюта арестантских детей. Все шесть дамских шляп «вытянули» мужчины, а гимназисту из приезжих вручили швейную машину, хоть он-то заглядывался на большую коробку апельсинов, полученную одной дамой.

— Поменяемся? — не растерялся молодой человек.

— С радостью! — не растерялась и мать семейства.

Кстати, остальные «зингеры» ушли словно бы по заявке — ровно тем, кто в них очень нуждался. Корову в тот вечер не забрали, но сторож выглядел чрезвычайно довольным: он тоже купил лотерейный билет — и вытянул пять пудов сахара! Но самой счастливой в этот вечер была Анастасия Петровна Моллериус, супруга иркутского губернатора и председательница Дамского отделения губернского попечительства о тюрьмах: лотерея была в пользу приюта арестантских детей. Как и многое здесь в Иркутске, содержался он исключительно на благотворительные средства.

Удачу надо готовить загодя

— Такова была главная максима Анастасии Петровны. Конечно, есть те, к кому можно обращаться всегда и даже без предисловий. Николай Петрович Поляков мог выдать одновременно две швейных машины, две керосиновых кухни и две кофейных мельницы, но такого рода предпринимателей было всё же немного. А перманентные разговоры о будущем благотворительном вечере приводили к тому, что состоятельные торговцы поддерживали одну лотерею по два-три раза. Так сначала Воллернер-муж подписывался на солидный денежный взнос, а жена — на партию бутоньерок; затем та же семья передавала ещё 200 вещей. Под впечатлением от благородных жестов предпринимателей, даже самые небогатые постепенно задумывались, что и они могут поддержать лотерею, ведь многие дамы и барышни рукодельничают. У многих есть ненужные, но изящные безделушки, к примеру, серебряная вилочка для лимона от бывшего поклонника или аппарат для выкройки платьев, когда-то прикупленный, но так и не пользованный.

Конечно, сладости от Ходкевича и фрукты от Сиразитдинова надо брать в день лотереи, но заранее обговаривать, что конфетных коробок должно быть не меньше пятнадцати, а фруктов — большая коробка такой-то высоты и длины. Вообще, в купеческом городе легче расстаются с вещами, чем с деньгами; у «Щелкунова и Метелёва» задумаются над самой незначительной суммой, но легко пожертвуют хороший сервиз. Так же и Шафигуллины: избегают самих разговоров о деньгах, но могут прислать роскошнейшее боа.

Когда подсчитана выручка, из самой солидной суммы приходится вычитать расходы на проведение лотереи. Есть затраты, которых не избежать: сбор в пользу учреждений императрицы Марии, патент на торговлю вином, городской налог. Счета за иллюминацию, фейерверк, оркестр могли уложиться в сотню рублей или чуть более; при этом нужно было обязательно проследить, чтобы всем музыкантам подан был чай или прохладительные напитки.

Всегда находились волонтёры для обивки павильонов Интендантского сада, но за ткань нужно было платить, и Анастасия Петровна объезжала торговцев, пока не сбивала сумму до символической. И со старшинами Общественного собрания договаривалась о бесплатной аренде стульев, хоть за доставку их и выкладывала 4 рубля, дабы не лишать заработка нуждающихся. Не покушалась и на скромный доход тюремного замка — 14 руб. за кольца для лотерейных билетов.

На объявлениях можно было сэкономить, отдав их в «Восточное обозрение» — там соглашались ставить бесплатно, а в «Губернских ведомостях» никогда: расчёты велись через губернскую типографию, а с её доходов обеспечивались представительские губернатора. Не случайно госучреждения отдавали заказы в гостипографию, и самой Анастасии Петровне, видимо, полагалось. Но официального распоряжения не было, и она проходила по середине: печатала там и там, лавируя между ценниками.

Сад, к сожалению, был пока что один, и при плохом арендаторе приходилось тратиться на посыпку дорожек песком и даже на его очистку. Тут супруга губернатора не стеснялась привлекать и самих опекаемых, сколько это возможно; каждая лотерея в пользу арестантских детей включала в себя и выставку их поделок, которые разбирали с неизменным успехом. В 1900-м и супруги Моллериусы прикупили подарки для пятилетнего Жоржика и трёхлетней Аси. Дочка просто обрадовалась, а сын предложил отдавать в лотерею свои игрушки. Так и делали.

Моллериусы уехали из Иркутска в 1908-м. После смерти мужа Анастасия Петровна вернулась сюда вместе с дочерью. Сын в эту пору учился в Пажеском корпусе и вышел оттуда капитаном лейб-гвардии Семёновского полка. В Гражданскую войну он — старший адъютант штаба Иркутского военного округа, начальник оперативного отдела штаба командующего войсками Енисейской губернии. До 1945-го в эмиграции в Китае. Сестра Анастасия работала машинисткой в иркутском драмтеатре. Арестована в ноябре 1942. Георгий умер в США в 1954-м.

Справочно:

Из газеты «Восточное обозрение» от 02.12.1898 года: «Кулинарная школа. По инициативе г-жи Моллериус при здешнем детском Александринском приюте открывается для приютянок воскресная школа».

Из газеты «Восточное обозрение» от 27.08.1900 года: «Иркутский дамский комитет Красного Креста, организуя изготовление принадлежностей для военно-полевых госпиталей, обращается с просьбою о пожертвованиях. Независимо от денежных желательны пожертвования и следующих предметов: сукно для офицерских халатов и верблюжье, шерстяные фуфайки, полотно, холст, пикебумазея, скатерти, салфетки, одеяла байковые, чулки шерстяные, носки бумажные, платки носовые, полотенца, туфли кожаные, валенки, полушубки. Пожертвования принимаются с глубокою благодарностью председательницей комитета А. П. Моллериус в губернаторском доме».

Из газеты «Восточное обозрение» от 05.09.1900 года: «Иркутский дамский комитет по сбору пожертвований в пользу больных и раненых воинов организует отделение госпиталя на 100 солдат и 10 офицеров. Заготовка белья, фуфаек, халатов, одеял и т.п. благодаря энергии и трудам А. П. Моллериус и участвующим в комитете дамам почти закончена. Валенки жертвует одна местная фирма, но необходимы ещё полушубки и некоторые другие вещи. Комитет, озабочиваясь изысканием средств, 9 сентября имеет поставить спектакль с участием оперных артистов».

Реставрация иллюстраций: Александр Прейс