В военное время перемены затрагивают всё – в том числе информационную сферу. В эфире федеральных телеканалов появляются люди, которым раньше не было туда доступа. Один из них – основатель подмосковной рэп-группы «Соль земли» Артём ЛЕЩУК, более известный как Артём 
САГРАДА. Ещё в 2017-м он зачитывал: «Я видел знамя в руках хорунжего, ушедшего в грозу, / мужчин с оружием и сбитый со стены тризуб. / Горячий дым со степей. Асфальт, разбитый минами. / И тех людей, с кем будем навсегда едины мы».

Поле боя

– Сибирско-донбасский философ А. Коробов-Латынцев, известный в том числе как автор книг о русском рэпе, так говорит о твоём творчестве второй половины десятых: «Всё это время Саграда жил в будущем». И действительно, та реальность, которую ты отображал, стала осязаема для большинства наших соотечественников только с началом СВО.

– Мне часто приписывают какое-то предвидение, и с моей стороны было бы непорядочно, если бы я не объяснял людям, что никакого предвидения здесь нет. Я лишь работаю с фактами, которые лежат на поверхности, и был бы рад обмануться в своих ожиданиях, оказаться неправым в своих предощущениях. Но всё происходит так, как происходит.

–«Это не либерализм, это гендерный фашизм, / гниющий извращенец, что цепляется за жизнь… / Природа человека фатально изменена. / Точка «омега», последние времена… / Танцует Шива-Разрушитель, Антихрист-Superstar. / Я просто житель гибнущей планеты – и я восстал», – говоришь ты. Является ли СВО для тебя восстанием против леволиберального миропорядка?

– Наше общество не в том положении, чтобы поднимать знамя тотальной борьбы с глобализмом, с Западом. Мы сейчас боремся не за будущее мира, мы боремся за будущее своего государства, за будущее наших детей. По телевизору много говорится о многополярности, о человечестве, о каких-то планетарных процессах… Мне кажется, мы должны сперва победить в этой войне, сохранить свой суверенитет – и тогда можно будет разговаривать обо всём остальном. А пока это борьба за наше выживание, причём довольно запоздалая.

– Твоё творчество пронизано христианской тематикой. Что такое для тебя православие? Атрибут русскости или нечто большее?

– Православие стало для меня ключом ко всей моей жизни, к моей судьбе. К принятию моего места в мире, времени и места моего рождения. Людей, с кем мне довелось прожить большую часть жизни бок о бок. Исторического момента, в котором находилось и находится наше государство. В то же время должен процитировать фразу, которую где-то когда-то встретил: люди, ищущие в православии тихого пристанища и убежища, будут сильно разочарованы. Потому что, приняв православие, из своей зоны комфорта попадаешь на поле боя. На поле боя со своими страстями – и не только.

Христианство, язычество, социализм

– Ты рассказывал, что до прихода к православию испробовал всяческие суррогаты – от эзотерики до неоязычества. Приходится признать: неоязыческие идеи имеют некоторую популярность в молодёжном национально-патриотическом движении. Нужно ли этому противодействовать или же люди сами из этого вырастают, как из детских штанишек?

– И то и другое. Если человек достаточно въедлив, эрудирован, интеллектуально развит, то неоязычество, особенно славянское, его не удовлетворит ни по одному из вопросов, потому что это новодел, склеенный на коленке. Проблема в том, что, не удовлетворившись славянским язычеством, человек может податься в сторону древнегерманского, древнескандинавского язычества, которое сохранилось в письменных памятниках, исторически изучено и широко отражено в мировой культуре. Это более серьёзное явление, и в нём можно завязнуть намного плотнее. А дальше начинается такой процесс: углубившись туда, человек с большой вероятностью увлечётся идеями германского национал-социализма, неонацистской субкультурой. То есть начал он с «родных богов», а теперь уже весь в рунах и свастиках и в голове у него Третий рейх – словом, он полностью противопоставлен своей родине. Ему кажется, что он «спасает от Израиля» Россию и Европу, а в действительности стал нерусью, вырусью.

Участие неонацистских боевиков в событиях майдана и в донбасской войне показывает, куда приводит эта дорога. А куда ещё? Всё это логически вытекает из их мировоззрения. Там им дают оружие, там можно выставить напоказ свои татуировки… В итоге эти ребята хорошо удобрили собой земли Донбасса.

Отвечая на твой вопрос: критиковать неоязычество – надо, бороться с ним – надо, объяснять – надо. Но в том случае, если человек честен с самим собой, он и сам поймёт, что это фуфло.

– В своей новой песне «Чаша» об Иисусе Христе ты подчёркиваешь: «Его избранники – простые люди». Тебе близка простонародная (как сказал бы политолог, демократичная) адресация Христовой проповеди? Выводишь ли ты из христианства общественно-политическое учение?

– Я не настолько большой интеллектуал, чтобы что-то откуда-то выводить (смеётся). Конечно, мне с моим рабоче-крестьянским происхождением классово близка такая адресация к простым людям, рыбакам, римским воинам. Но упирать на это было бы упрощением. Христианство является истиной именно потому, что оно всеобъемлюще и адресовано не только рыбакам, но и императорам.

К своим 40 годам я пришёл к тому, что наиболее близкий православию по духу общественный строй – это социализм. Социализм в том виде, в каком он был у нас. Как из протестантской морали вытекает капитализм, так и наш социализм был возможен только на почве тысячелетнего православия. Я глубоко убеждён, что эти вещи крепко взаимосвязаны.

– Думаешь, Христос одобрил бы действия в духе «грабь награбленное»?

– Я не возьмусь говорить за Христа, это было бы манией величия. Про «грабь награбленное»… Во-первых, государство – всегда в первую очередь аппарат насилия. Во-вторых, я не общественно-политический деятель и не сильно поднаторел в дебатах. Могу лишь сказать, что наш социализм в чём-то был инерцией от православия, которая выдохлась к 1980-м. Социализм оказался очень хорош как мобилизационная модель после Гражданской войны, после Великой Отечественной войны, когда надо было отстраивать страну и поднимать всё из руин, когда братство было не на словах, а на деле.

Великая Отечественная всех сблизила и поставила примерно в одни и те же финансовые условия – и потому социализм был возможен. Но хватило одного сытого поколения, чтобы идеи социализма оказались выхолощены. Народ смеялся над обкомычами, комсомольцы сами не верили в свои идеи. В воздухе витали мещанские, приземлённые настроения. Одна из ошибок большевиков – их отношение к религии, их война против неё. История не знает сослагательного наклонения, но можно пофантазировать, что могло бы быть, если бы… если бы социализм не был настолько материалистичным, если бы удалось совместить идеи социальной справедливости с религиозной свободой в её христианском понимании.

Уехавшие и оставшиеся

– Ещё совсем недавно большинство наших рэп-артистов и рэп-фанатов согласились бы с тем, что главная группа русского рэпа – это «Каста». Теперь у многих язык не поворачивается так комплиментарно сказать о ней, учитывая её проукраинскую позицию.

– Водораздел в моём отношении к «Касте» проходит по их альбому 2008 года (в буклете пластинки было заявлено, что группа более не намерена «озвучивать взгляды неблагополучной молодёжи». – Прим. «АН»). Он обескуражил меня, поставил в тупик. На нём уже просматривалось таргетирование, было видно, в какую аудиторию стала метить группа, решив охватить новые слои населения. Тенденция сразу стала ясна: ростовские пацаны с выбитыми зубами вдруг оказываются ребятами из профессорских семей, впитывающими либерально-космополитическое мировоззрение. Это поразило меня: была «Каста» – и нету «Касты», что-то другое вместо неё, какой-то маркетинговый продукт, хорошо продуманный и оформленный, но уже совсем не то. Не то пальто, как говорится.

Что касается меня, то я продолжаю делать рэп, который прямо рэп-рэп (смеётся). Если кто-то назовёт это рэпом для неблагополучных подростков – пусть будет так. Я никогда не стану кастрировать свою музыку, убирать из неё какую-либо тематику ради расширения аудитории. Возможно, я отбитый, но мне не очень интересен рэп про торговые центры, про девочку, которая едет из фитнеса на подаренной богатым папой машине… «Лениво люди бродят по торговым центрам, за рубль с чем-то технику берут под проценты… Что ж, зато в мирное живёшь…» И тут вдруг – война, бомбы по торговым центрам. То, чего они боялись, произошло, и они сели на ж…у.

– Ещё одна рэп-группа, осудившая СВО, – «Грот».

– Про таких людей, придерживающихся либеральных взглядов и делающих всё назло Путину, хорошо сказано у группы «25/17»: «Что ты всё как попугай: «Путин-Путин-Путин»? По-простому мне скажи, как жить будем?» Они решили жить так – свалили из страны. А мы здесь. Мы пережили всё, чего испугались они. Мы были готовы к тому, что против России начнётся массовая атака, что полетят ракеты из Европы. Я искал деньги на снаряжение, готовясь к всеобщей мобилизации. Мы всё это проживали вместе, плечом к плечу, всей страной. А где были они?

Военная операция – это ответственность. Ответственность, которая равномерно распределена между гражданами государства. Это груз, который нужно было принять, свыкнуться с ним. Есть те, кто с этим не справился, кого эта ответственность раздавила. Кто пытается от неё всячески убежать, закрыться, спрятаться и орёт на каждом углу: «Я против! Меня не спросили!» А я из тех, кто эту ответственность принял, пусть мне было и тяжело, ведь я родился в СССР. Города, по которым мы вынуждены наносить удары, – это города моего родного государства, моей родины – Советского Союза. Они возводились руками наших отцов и дедов, а не теми, кто сейчас сидит в Киеве и отдаёт приказы, на которые нам приходится отвечать ударами. Приходится.

– Как ты расцениваешь своё недавнее появление (и появление донбасского рэпера Акима Апачева) на федеральном телеканале? Это перелом в российской «медийке» или всего лишь ситуативная её реакция?

– Естественно, второе. Судорожная ситуативная реакция. В наших интересах – закрепить наше появление в медиапространстве. Нарисоваться так, что фиг сотрёшь. Когда надобность в нас отпадёт, нас постараются забыть, как страшный сон, словно этого не было. Будут стыдиться при напоминаниях.

Я благодарен людям, которые поспособствовали моему появлению в эфире, – это очень крутые, смелые мужчины. Нам предоставили возможность, а сумеем ли мы ею распорядиться – это уже вопрос наших амбиций, нашей компетентности, нашей мотивации, нашего таланта. Те, кто думает, что использует нас, плохо понимают, с кем они связались. Ещё кто кого использует (смеётся).