В России уже три года создаётся Единый регистр сведений о населении. Работы планировали завершить в 2026 г., но, возможно, выйдет и раньше – иметь доступ к такой базе хотят и налоговики, и военные, и медики. Население, похоже, не определилось, радоваться ему или опасаться. С одной стороны, неизвестно, как государство будет использовать всю эту прорву данных о здоровье, имуществе и доходах граждан. С другой – есть надежда, что не нужно будет добывать справки на каждый чих, а мошенничеств с личными данными станет меньше.
Пять тысяч в уме
1 сентября 2023 г. администрация Петербурга дула в фанфары: в школы отправилось рекордное число первоклассников – 68, 5 тыс. человек. Ничего удивительного: они родились в 2016 г., когда в стране наблюдался всплеск рождаемости, который некоторые чиновники поспешили окрестить беби-бумом. Но вот незадача: в 2016 г. в Питере родилось 73, 5 тыс. младенцев. Почему же 5 тыс. из них не дошли до школы?
Хотя официальные лица помалкивают, питерские медиа досконально исследовали вопрос: в городе положительная миграция, приезжих детей больше уехавших, а на семейном обучении их слишком мало, чтобы влиять на статистику. Даже притом что Петербург на протяжении многих десятилетий являлся в России городом-магнитом, до 2019 г. великого расхождения числа родившихся и пошедших в школу не наблюдалось. Ну разве что первоклассников бывало чуть больше за счёт детей мигрантов в годы бурного экономического роста. А чтобы наоборот, да ещё и сразу на 5 тыс. – никогда.
Что кто-то пошёл в школу в 6 лет, а кто-то в 8, тоже не объяснение. Если взять родившихся в 2012–2015 гг., то за 4 года в школы стабильно отправлялось меньше детей, чем официально рождалось. Ранняя смертность тоже не может быть причиной: она постоянно снижается и составляла в последние годы 3, 8–3, 2 на тысячу для детей до 4 лет. Миграция была положительной даже в коронавирусном 2020-м: когда народ стремился уехать за город, число детей мигрантов в Питере выросло почти на 600 человек.
Другое дело, что коронавирус сделал житие за городом более популярным. И может статься, что люди переселились в ближайшие пригороды, а рожать едут в лучше оснащённые питерские роддома – отсюда и расхождение. Но эта тенденция зародилась недавно, и её точно не наблюдалось в 2016 г., когда рождались нынешние первоклашки. Да и особенного «прилива» в начальные школы Ленобласти не наблюдается. Вряд ли хорошим объяснением служит и массовый отъезд петербуржцев за границу после начала СВО в начале 2022 года. Во-первых, большинство релокантов впоследствии вернулись, во-вторых, ни в Самаре, ни в Екатеринбурге, ни в других мегаполисах первоклассников не стало заметно меньше. Хотя на Кавказе и не такое бывало.
Десять лет назад «АН» рассказывали, что в марте 2013 г. полпред президента на Северном Кавказе Александр Хлопонин вдруг заявил, что в регионе «потерялось» 110 тыс. детей: они по документам родились, но в школу не пошли. Несмотря на широкий резонанс, федеральная власть как воды в рот набрала. И даже силовики на местах не давали обещаний всё прояснить, понимая – раскачивать ситуацию Москва не хочет.
Материнский капитал введён в России с 2007 года. А значит, первые «фиктивные дети», придуманные ради получения средств, к 2013 г. как раз достигли школьного возраста. Конечно, провернуть такое можно не только на Кавказе. Демографы уже ёрничали, что в европейской России с появлением материнского капитала цыганские семьи тоже стали бить все рекорды рождаемости. Конечно, и эта версия неидеальна. Если бы «питерский феномен» можно было запросто объяснить чисто криминальной схемой, о ней в Петербурге уже шептались бы на углах, к силовикам из всех щелей пошла бы оперативная информация. И почему тогда в Пскове или Новгороде ничего подобного не наблюдается? Ведь в глубинке, где все свои и мало видеокамер, проворачивать подобное проще. Да и нынешний размер маткапитала (589 тыс. рублей на первого ребёнка и 779 тыс. на второго) для провинциала – куда более значимый повод рискнуть, чем для петербуржца.
Системная проблема даже не в объёме маткапитала, который теоретически могли украсть (это всё равно капля в море других бюджетных трат). Федеральный центр до сих пор имеет весьма приблизительную информацию о населении России, его численности, образовании, мобильности и половозрастном составе. А количество питерских первоклассников – далеко не главная загадка.
Шаг в будущее
Последняя Всероссийская перепись населения, проводившаяся в 2021 г., вышла одной из самых скандальных в истории. Её почти не заметили широкие слои! Социологи и журналисты проводили среди своей аудитории переклички – выходило, что в переписи приняли участие только 25–30%. Сами переписчики рассказывали об апатии участников переписи, их настороженности к желанию государства побольше о них узнать. Поэтому план нагоняли при помощи «административной переписи» – пополняли базу данных по домовым книгам. Это в стране, где около половины людей не живут по месту регистрации. А в ЖЭКах и паспортных столах понятия не имеют, кто у них в районе умер и родился.
В том же Петербурге обычная ситуация: человек давно помер, снят с учёта по месту регистрации, у его квартиры новый владелец, а счета приходят на покойника годами. И это не один какой-то жилкомсервис мышей не ловит – все счета со «старой» фамилией. Как при таком учёте можно получить объективную картину?
Специалист по регионам профессор МГУ Наталия Зубаревич отмечает, что для науки большая проблема – отсутствие честных справедливых данных. Они помогают государству понимать, на каком свете оно находится. Например, в 2002 г. по переписи 71% жилищ были с канализацией, а в 2010 г. – уже 83%. А собственный тёплый туалет – только у 73%. Государство обязано это знать, планируя адресную социальную поддержку, ради которой оно де-юре и существует. Тот факт, что между переписями 2002 и 2010 гг. исчезло 48% населённых пунктов, позволяет планировать развитие городов.
Как рассказывали «АН», социолог Симон Кордонский, глава фонда «Хамовники», – один из немногих, кто анализирует не чужие отчёты, а собственные «полевые» исследования. И на вопрос, сколько же людей живёт в России, отвечает с пролетарской прямотой: «А хрен его знает».
Официально в Москве живут 13, 1 млн россиян. Но по объёму канализационных стоков (есть такая методика подсчёта) выходит около 30 миллионов. А мобильные операторы говорят про 27–28 млн человек. Кордонский предполагает, что по пятницам в забитых поездах из столицы сваливают миллионов пять жителей других регионов, которые пять дней в неделю являются москвичами. Со столицей происходит примерно то же, что и с деревнями. Часто говорят, что они вымирают. Приезжаешь зимой – так и есть. Приезжаешь летом – совсем другая картина. Численность населения Москвы «гуляет» чуть ли не вдвое в зависимости от сезона.
При СССР учёт был построже: сам же Кордонский в молодости работал переписчиком – ходил с милиционерами, подтверждал 93% переписанных. А сегодня работают по домовым книгам, где и умершие, и уехавшие: «Я сейчас в любой аудитории спрашиваю: переписывались вы или нет? И никогда больше трети не было. В Москве часто не открывают переписчикам дверь. А вне Москвы было указание переписывать только тех, кто находится по месту жительства. Сразу выпали все отходники, которые ездят работать вахтовым методом, а реальная численность маленьких муниципалитетов оказалась завышена на 10–15%».
Правительство готовится осуществить национальный проект «Демография» с бюджетом в 3 трлн рублей. Чтобы он вышел эффективным, создаётся множество цифровых ресурсов: например, Единая информационная система в сфере здравоохранения, куда на середину 2023 г. треть регионов не предоставила, как предписано, данных о врачах и больницах. И Госдума постановила штрафовать за это лично губернаторов.
И хотя сроки появления очередного регистра постоянно откладываются, а в его работе немало сбоев, Россию теперь не узнать. 10 лет назад никто не знал даже, сколько в стране садоводческих участков или трубопроводов. «Приезжаешь в район, по официальным документам ни одной лесосеки там нет. Но на путях стоят эшелоны с хорошо обработанным, упакованным на экспорт лесом. Похожая история и с рыбой, и с зерном», – вспоминает социолог Кордонский. При таком раскладе невозможно просчитать результат инвестиций, а любые планы и стратегии разбиваются о реальность. Но цифровизация обещает всё изменить.