«Да забодали своей учёностью! А всех противнее этот, инспектор: «как можно, как можно?» Уж лучше б по морде дал, чем так мучить. Он и ребятишек нам портит: как маленько подучатся, так и из деревни долой. А мы тут мантуль!» Да и правда что: образованность корень всех зол и бед! Этой главой мы прощаемся с 1918 годом. В следующий раз вместе с Валентиной Рекуновой и ее «Иркутскими историями» отправимся в… XIX век. Новый том, главы которого мы с позволения автора сможем вам представить, так и будет называться: «Из жизни иркутян девятнадцатого столетия».
Выпустили из зала, чтобы тут же арестовать
В январские дни 1918-го иркутские большевики вели разведку боем: в одночасье закрыли две уездных управы, земельную и земскую. Первую через несколько дней распечатали, но вторую оставили на замке. Это было странно, если учесть, что сельское самоуправление занимало очень взвешенную позицию, признавая советы органом политического руководства и государственного контроля. И в феврале, когда новая власть объявила о созыве уездного крестьянского съезда, земцы послали своих делегатов. Те и выступили, ясно изложив свои взгляды на свободу местного самоуправления. Ораторам дали разойтись по постоялым дворам, но уехать домой они не успели: для ареста был послан красногвардейский отряд.
Однако губернское земское собрание всё-таки состоялось. 21 февраля его открыто приветствовали депутации бурятских хошунов, иркутской городской думы, местного Крестьянского союза, профсоюзов агрономов, железнодорожников, учителей, почтовых служащих и пр. Все возмущались захватом власти большевиками, так что первый день и свёлся к протестам, а на второй делегатов не впустили в зал — по распоряжению уездного комиссара Боброва. Тогда они собрались нелегально. 6 марта Центросибирь официально закрыла губернское земское собрание, а 10 апреля был арестован секретарь губернской земской управы Ассар.
Разрушительная работа продолжалась, и новая власть тратила на неё много сил, между тем как само её удержание требовало иной энергии — созидания. Большевики разогнали земства, но крепких советских комитетов не создали. «Вечерние вести» губернского совета депутатов признавали в номере от 19 мая 1918: «Во многих деревнях Балаганского уезда нет сельских комитетов, отсюда и полный произвол. В деревни приезжают грабители под видом народных комиссаров и грабят крестьян, в особенности бурят. Деревни беззащитны, жители терроризированы. Хлеб у крестьян реквизируют, и не так, как это нужно. Например, у одного крестьянина, имеющего семь детей, отобрали 7 пудов муки и разделили в деревне между всеми по 2 фунта. Хотя порядок раздела земли уже есть, но крестьяне его не так понимают, и на этой почве могут разыграться кровавые картины. Деревни совершенно остались без товаров первой необходимости: топоров, сошников и вообще железа, а также чая, керосина и мыла».
Хоть сегодня давайте о хорошем
Во второй половине лета 1918-го, то есть после отступления красных, земства начали выходить из подполья. В газетах замелькало: «Советы крестьянских и рабочих депутатов больше не существуют, по всем делам надлежит обращаться в земские управы». Но к 18 августа, когда губернский комиссар Яковлев отправился по уездам, председатель Баяндаевской волостной управы и её секретарь ещё были под арестом, да и в Усть-Орде земские документы полностью опечатаны. Губернских земских инструкторов встречали по-разному, бывало, и с плохо скрываемой неприязнью. К примеру, в Белоусовской волости заявили, что выборы в сельское самоуправление отложили на год, а дальше посмотрят. Причины называли самые несуразные, кроме главной: здешние крестьяне симпатизировали большевикам и надеялись на новый переворот.
Было ожидаемо и противодействие земцам среди бурят. Но сама идея местного самоуправления их неожиданно увлекла, нужно было только облечь её в национальную форму. Бурятские общины к тому времени выделились в самостоятельные единицы — хошуны, объединявшиеся в аймаки — и 1-е губернское земское собрание санкционировало хошунные и аймачные земства. А они, в свою очередь, подчинились губернской земской управе и приняли обязательство следовать всем положениям закона.
С обеих сторон остались свои несогласные, и время от времени они земцев «взбадривали», но и не более того. Как выражался председатель губернской управы Петелин, «если объявления земских инструкторов пускают на самокрутки, это говорит о… нехватке бумаги. По той же причине у нас «курят» газеты и книги». И, как бы там ни было, а в Хомутово, Оёке, Хоготах, Харбатовской хошунной управе местное самоуправление заработало! В Качуге и Верхоленске разворачиваются недавно избранные управы и уже нашли средства на содержание волостей — отжали у сбежавших с деньгами комиссаров.
В Верхоленске к моменту приезда губернского комиссара был в разгаре учительский съезд. И Яковлев сразу включился — рассказал, что 1 сентября откроются педагогические курсы с бесплатным общежитием, дешёвой столовой и стипендией от губернского земства. Лекторы будут как местные, так и столичные (из беженцев и эвакуированных). Кроме того, открываются высшие начальные училища в Заларях, Малышовке, Кутулике, Харазаргае. А часть училищ сейчас расширяется — открывают параллельные классы.
Далее Павел Дмитриевич собирался рассказать о тяжёлом наследии большевиков, но неожиданно развернулся:
— Хоть сегодня давайте о хорошем поговорим! Был я недавно в деревне Холмушино, что в Иркутском уезде. Там от царских времён ещё остаётся показательная гончарная мастерская на двенадцать человек. Создавалась она доброй волей инструктора по пчеловодству и до сих пор, несмотря на перемену людей, получала денежное вспомоществование. И нынешние, пусть и небольшие вливания позволяют сохранять и бесплатное обучение, и стипендии, и даже небольшое пособие для открытия выпускниками своего производства. Не отказались мы, разумеется, и от скорняжных мастерских, находившихся прежде в ведении губернского кустарного комитета. Скоро будут там приниматься заказы на выделку шкурок и подбор мехов. До конца года обязательно соберём пчеловодов в Иркутском уезде; хорошо бы провести такой съезд и у вас!
Из газеты «Новая Сибирь» от 15.12.1918 года: «Драматический кружок. При губернской земской управе организуется драматический кружок, имеющий целью устройство ряда крестьянских спектаклей. Для чего предполагается совершить поездку по губернии на предстоящих рождественских праздниках».
Из газеты «Новая Сибирь» от 22.11.1918 года: «Приёмыш. Не так давно в губернскую земскую управу был подкинут трёхлетний мальчик, которого приютил у себя курьер, человек, обременённый и без того семьёй. Имелось намерение передать мальчика в один из приютов города, но потом это намерение изменилось, и комитет служащих управы решил временно сделать мальчика питомцем коллектива земских служащих, оставив его на попечении курьера. Ему решено уплачивать 80 руб. за содержание мальчика. Губернская земская управа на одном из своих заседаний проектировала учредить для мальчика стипендию, в надежде, что в будущем из него выйдет земский работник. Любопытно, что после того, как мальчик был пристроен, оказался подкинут его брат. Который был направлен в распоряжение губернского комиссариата. Увидев, что судьба второго мальчика оказалась менее удачной, женщина, подкинувшая обоих детей, явилась за вторым. Пока что питомец земских служащих находится у курьера, расходы по его содержанию раскладываются среди служащих поровну».
«Забодали своей учёностью»
Верхоленский уездный комиссар вернулся из Иркутска в совершенной уже темноте. Свернул к дому, никого не встретив, но ещё не согрелся с дороги, как настойчиво постучали в окно, и из сеней показалась заснеженная фигура инспектора высшего начального училища. На ходу поклонившись, он встал против лампы, и на лице его проступило сложное выражение — смущения, досады и при этом решимости.
— Три дня моя семья без хлеба, и ни малейшей надежды, что он будет завтра или через неделю! Было бы понятно ещё, если б вовсе не продавали, но я знаю наверное, что муку пудами отпускают самогонщикам и перекупщикам, а нам, служащим, ни за какие деньги не продают. Просто дикость какая-то, для которой нет объяснений. Не могу же я, в самом деле, предположить, что спекулянты здешнему крестьянину ближе, чем учителя их детей.
Комиссар молча прошёл в кухню и вернулся с пятью фунтами муки:
— Разбираться после будем, а покуда возьмите хоть это.
На другое же утро он вызвал «отказников», и, хоть начал издалека, старший, Филимон Житов, быстро смекнул, куда клонится разговор, и напал первым:
— В городах-то работают по часам — а мы робим с рассвета и до упада! У городских деньга по часам, а у нас с урожая; городские всяко разно получат своё, а у нас то кобылка съест, то заморозок убьёт, то утопят дожди… Только с податями ничо не случается, вынь да выложи их!
— Но при чём же тут наши учителя?
— Они — наука, и нас, чалдонов не жалуют.
— Обижают? А как?
— Да забодали своей учёностью! А всех противнее этот, инспектор: «как можно, как можно?» Уж лучше б по морде дал, чем так мучить. Он и ребятишек нам портит: как маленько подучатся, так и из деревни долой. А мы тут мантуль!
— Теперь вы — такие же граждане, как купцы и чиновники, сами выбираете в земство кого хотите, и эти люди ваши дела поведут как вам хочется, школ понастроят, больниц…
— Амбулатория — дело хорошее…
— Хорошее. Но ведь фельдшер сбежит от вас, если хлеба не сможет купить! И инспектор сбежит! А я не стану его уговаривать: пускай в другом месте, к Иркутску поближе и потеплей, оценят его деликатность.
— Может, и неплохой он, но наш брат что вколотит в башку, то уж трудно и выбить, — Житов помолчал. — Ну а хлеб-то почто не продать, коли есть? Продадим.
— Смотрите, во второй раз уже не спущу! — лицо уездного комиссара резко окаменело.
В середине ноября он докладывал губернскому комиссару о положении дел. И напоследок сказал:
— Если дадите нам дополнительный штат милиции, то тогда уже и людей присылайте: местные со своих не спросят, даже и за убийство.
Из газеты «Наше дело» от 08.12.1918 года: «В Нижнеудинском уезде. За последнее время отмечается значительный рост преступности самых тяжких видов. С 14 по 20 ноября совершено 10 дерзких грабежей и убийств, из которых особенно выделяются: зверское убийство семьи из четырёх человек на заимке Курят, убийство семьи дьякона Покровского в селе Худоеланское и нападение в Тулуне на муллу Бек-Булатова во время богослужения. В Нижнеудинске зарегистрировано много дерзких краж, что находится в связи с отсутствием ночных караульных».
Из газеты «Новая Сибирь» от 28.12.1918 года: «Среди крестьян Нижнеудинского уезда тревожные настроения, вызванные жестокостью военных властей при поимке дезертиров».
Из газеты «Новая Сибирь» от 31.12.1918 года: «События в нижнеудинском уезде. Из Тайшета от губернского комиссара Яковлева получена 29 декабря телеграмма: 27 декабря утром рабочие станции Иланская, в большинстве под хмельком, арестовали охрану, остановили движение, перерезали провода, разобрали пути, избрали комиссара. Посланный мной в Канск разведотряд вернулся в Нижнеудинск утром 28 декабря, ликвидировал беспорядки, арестовал виновных, восстановил движение. На участке Нижнеудинск—Иркутск и в уездах всё спокойно. В Тайшете было столкновение милиции с неизвестными вооружёнными людьми, двое милиционеров ранены, нападавшие скрылись».
Недоступен
Вечером 13 октября в особняке Второва состоялся банкет для высших чинов Временного Сибирского правительства, бывших в Иркутске проездом. Губернское земское собрание составило целую депутацию — в надежде добиться-таки аудиенции у председателя Совета министров Вологодского. Он обещал принять ещё в полдень, но после передал через помощника, что возникли непредвиденные обстоятельства, и перенёс встречу на 16 часов. Земцы остались ждать, но снова не были приняты — в силу тех же «непредвиденных обстоятельств». Вечером на банкете Вологодский предложил встретиться утром, но в полночь отбыл в Омск.
Куда внимательнее отнеслись к губернскому земству чиновники-американцы: как сообщила газета «Наше дело» в номере от 11 декабря 1918-го, «губернской земской управой ведутся переговоры с представителями американского правительства о заключении займа в размере нескольких миллионов рублей для нужд земства Иркутской губернии. Американский консул, идя навстречу земству, обещал оказать самую деятельную поддержку перед своим правительством».
В начале декабря Американское правительственное бюро печати прислало в Иркутскую губернскую земскую управу брошюры «Цели союзных войск в Сибири», «Деятельность Америки в Сибири» и «Письма американского друга». Формируются и другие посылки, в том числе и с еженедельником, выпускаемым во Владивостоке. Это только начало, судя по тому, что в Иркутске открыто уже отделение Американского правительственного бюро печати.
Из газеты «Новая Сибирь» от 07.12.1918 года: «Канада и Сибирь. В скором времени в Иркутск прибывает Джем Вильямс Стюарт, командированный канадским правительством с целью исследовать вопрос о ввозе в Сибирь земледельческих орудий и машин для организации разработки лесных богатств России по образцу канадских. Стюарта сопровождают 2 секретаря, 3 клерка, переводчики и стенографист. В Иркутске Стюарт пробудет два дня, а затем проедет в Томск».
Реставрация иллюстраций: Александр Прейс