Оказавшись в Мариуполе виден процесс активного восстановления города. Ощущение, будто он вдохнул в себя новую жизнь, вовсе не похожую на прошлую. Практически на каждом шагу происходит отстройка зданий, строители встречаются на каждой улице.
Заметно, в Мариуполь очень вкладываются. Видна удивительная картина: город, который был стерт, возвращается к прежнему ритму жизни. Новые красивые дома, автобусы, парки, спокойствие – все это про Мариуполь сегодня. Но это сегодня. Не стоит забывать через что прошел город, а вместе с ним и люди, которые находились там.
Да, город был уничтожен. На домах гражданское население подписывало «Тут дети, люди», но по ним все равно открывали огонь.
На самом въезде находится улица, которая тяжело пострадала от боевых действий. Издалека заметны достаточно серьезные повреждения домов. Какие-то из них полностью разрушены, какие-то пострадали частично. Возле «Азовстали» находятся столбы, которые простреляны так, что можно только представить, насколько сильной была плотность огня. Сама «Азовсталь» вызывает ужас при взгляде на нее. Складывается впечатление, будто она стоит на крови.
Это все про Мариуполь тогда. Казалось бы, это в прошлом, все прошло. Но без этого прошлого не было бы настоящего. Отголоски прошлого никогда не прекращают своего существования, они будут давать о себе знать всегда. Смотря на эту картину, сравнивая два абсолютно разных состояния города, мгновенно в голове возникают вопросы: «Какой ценой? Чем пожертвовали те, кто находился там? Через что прошли люди?
Своей историей поделился с корреспондентом «Аргументов недели» Дядя Миша (Михаил Кононов), который потерял сына, участвующего в борьбе за Мариуполь. Его сын – Кононов Иван Михайлович был на СВО с самого первого дня. Он заходил в Мариуполь, когда город еще находился под контролем «Азова» (Запрещенная в РФ террористическая организация).
Михаил Кононов. «Родился Ваня в шахтерском поселке Ростовской области в семье шахтеров. Ходил в садик, пошел в школу, учился как все. Занимался спортом, участвовал в мероприятиях. Как все говорят, был душой компании. У нас друг семьи на то время был военным в звании старшего лейтенанта воздушно-десантных войск. Он приезжал в гости, привозил кассеты с записями показательных выступлений. Показали Ване запись, он загорелся, будучи еще в 8-9 классе поступлением в Рязанское гвардейское высшее воздушно-десантное командное училище имени генерала армии В. Ф. Маргелова. Поступил в 2004 году, закончил в 2009, надел погоны, по распределению попал в 56-ю отдельную десантно-штурмовую бригаду ВДВ. Там отработал, прослужил год. По некоторым причинам подал рапорт на увольнение. У нас Иван, если прав, то никого и ничего не боялся. Высказывался прямо всегда. Видимо, по этой причине ушел из армии. 2 года искал себя на гражданке, но не нашел. Потом случайно по профилю моей работы, я познакомился с военными, с полковником. Разговорились, рассказал ему судьбу своего сына. Он сказал, что Ваня должен быть в армии. На тот момент вакансий по ВДВ не было, ему предложили пойти в морскую пехоту в десантно-штурмовую роту. Иван сразу же согласился, уехал служить в город Темрюк 382-й отдельный батальон морской пехоты десантно-штурмовую роту. С 2013 года там служил. Был инструктором по воздушно-десантной подготовке, полностью отвечал за укладку парашютов, прыжки, выброску людей. Участвовал в переходе Крыма. Потом Сирия полгода, потом Карабах. За военные действия ничего мне не говорил. Мы эту тему не затрагивали, но все к этому шло. Иван вообще мало что рассказывал. Не по причине того, что был скрытный, а для того, чтобы нас не расстраивать. Зашли они 24 февраля с территории Крыма, с Армянска в составе 810-й гвардейской отдельной бригады морской пехоты Черноморского флота. Зашли на СВО, связь была с ним до 7 марта. Он мне написал сообщение: «Пап, не переживайте, все будет хорошо. До связи». Потом 8 марта пытался маму поздравить с праздником, но телефон был не рядом, не успели взять. Позже прислал голосовое с поздравлением и связь оборвалась с ним. 18 марта к жене Ивана с батальона пришли в Темрюке и сказали, что он погиб. Позвонили, собрались, поехали в морг на опознание. С Мариуполя всех погибших свозили в Новоазовск. Ваня погиб или 13, или 14, но похоронка стоит 14 марта. Его опознал медик. Он знал, когда Иван погиб. В подвал спустился и увидел берцы его новые. Или 16, или 17 был доставлен с Мариуполя. Нас никто не звал на опознание, мы сами поехали. Добились, чтобы пропустили. Нам его вывезли. Мы просто хотели удостовериться, потому что бывает много ошибок. Вид был нормальный, только маленькое вхождение 7 мм под левый глаз. Был сильно худой. Потом спрашивал у ребят, сказали некогда было ни есть, ни пить, когда зашли в Мариуполь. Бои были страшные. Захоронили его 21 на Родине, где он родился. У Ивана осталось двое детей.
Я уже 19 марта стал искать телефоны всех, кто был с ним. У меня была такая цель. В тот же день уже нашел. Раненые были у нас в госпитале в Ростове-на-Дону, я их навещал. Начал собирать рассказ как так получилось. Это просто было мне нужно. На данный момент я знаю 90 процентов об этой операции, чего-то все равно не знаю. Когда их послали на эту операцию, был отдан приказ зайти в тыл полка «Азова»* на 5 км, но город еще полностью был под «Азовом»*. Они заходили со стороны Таганрога, там стояли со стороны Новоазовска, с Виноградного. Их всего было 75 человек. Они на марше заехали, было 3 точки прибытия: 1 здание было разрушено, 2 недостроенное, 3 пятиэтажка - общежитие завода. Заехали тихо без обстрелов. Это только потом выяснилось, что их специально запустили. Они зачистили здание, там было 15 гражданских, сразу запустили их в подвал. Всех людей, которые были в подвале той пятиэтажки, потом вывели. Они живы. И буквально, заехали в 5 часов утра, уже часов в 10-11 по ним стали работать с трех сторон. Минометы, артиллерия, танки, РПГ, снайпера. Более 4 суток держали оборону, на себя стащили очень крупные силы. Когда поняло командование, что они глухо попали в окружение, были попытки к ним прорваться, но не получалось из-за плотности огня. Жгли технику нашу. На вторые сутки было решение идти на прорыв самим, тем кто остался. Машины все пожгли у них, оставалось всего 2. Иван со своим десантом вышли первыми. Это было в 4:30. Загрузились, по ним открыли шквальный огонь с 3-х сторон. Один из тех ребят, кто был с ним, рассказал, как видел, что первая пуля попала ему в автомат, вторая в магазин. Иван матом выругался, дал приказ им выйти из машины и крикнул: «Все ко мне! Я вас прикрываю!». Стал прикрывать и не получилось. У них прорыва не получилось полностью. Бой был около часа, уже в конце боя под огнем затащили всех раненных и убитых, к ним потом прорвались наши, вроде на 3 сутки. В машину загрузили погибших, раненых. На выходе стали жестоко их жечь. Эту машину с ранеными подожгли, но их смогли вытащить ребята. Полностью всех вытащили оттуда на 5 сутки. Времени было не более 5 минут на загрузку и на то, чтобы уйти. Все эти дни их там накрывали жестко. Уже командир спецназа собрался и сказал: «Приготовить всем гранаты. Живыми сдаваться не будем». Они хотели подорвать здание и уйти в подвал, а там будет как будет. Не успели, к ним прорвался наш танк, БТРы.
Как воевал Иван рассказывали и офицеры, и его подчиненные. Говорили: «Мы думали, ему присвоят звание героя России», но в этой суматохе было не до этого. Героя России не дали, только орден мужества посмертно. Выплаты все получили. Когда один офицер вышел из госпиталя после ранения, первые его слова при встрече со мной были: «Мы думали, что Ивану Михайловичу дадут героя России». Эта фраза звучала от многих матросов, кто был в его роте, батальоне.
Он был на линии огня, собой закрыл 4-х матросов. Ваня стоял напротив аппарелей и получилось, что он там стал их прикрывать, вот этот сноп огня взял на себя. Погиб мгновенно. Вхождение под левый глаз было смертельным. Ребята много рассказывали, как он отличался в боевых действиях. Например, огонь корректировал с брони. Не в машине, а с машины корректировал. Говорят: «Командир, залезь в бронь!», а он: «Мне там плохо видно». Был контужен, но по госпиталю не пошел. Потому что не мог оставить своих пацанов, за которых отвечал. Один из подчиненных сказал: «Командир нас спас, а сам не смог».
Сейчас много написали об этом доме Павлова. В Питере на Пискаревском мемориале высаживают деревья в память о погибших. Сын Ивана там посадил дерево в память об отце. Друг Ивана, который был его подчиненным, сейчас живет под Краснодаром и там по своей инициативе выбил участок земли у администрации, купил сам деревья, сделал таблички. Пригласил нас на высадку деревьев. Получилась там еще аллея в память о погибших 810-ой ГвОБР МП и 382-го ОБМП.
В Мариуполь уже ездили 2 раза. Мы похоронили Ваню в марте, и собирались ехать туда уже в июне или июле. Мне нужно было поехать. Нам дали карту (В Мариуполе отсутствует российский интернет по сей день), точный адрес. Но жена Вани попросила туда не ехать. Там еще было далеко не спокойно. Она просто боялась, что что-то может случиться. И потом мы туда поехали 14 ноября. Второй раз съездили 26 марта. Хотим еще поехать, думаем, получится. Мы с собой возим букет роз большой, вазу. В первую нашу поездку разминирование еще шло полным ходом. Мы ехали, было очень много саперов, разминировали поля, участки дорог. Воронок было много, асфальт был разбит. Во вторую поездку уже отремонтировали дорогу, асфальт класть стали. Вот что запомнилось, там здания были подписаны «Дети, люди», чтобы не стреляли по ним, все равно все обстреляны. Не только осколочные, а большие повреждения. Целые здания на тот момент тяжело было увидеть, каждое хоть как-то, но повреждено. Мы были только в Левобережном районе.
Мне дали фамилии, я нашел всех родителей, чьи дети погибли в этом бою. Обзвонил их, все пошли на контакт. Сейчас поддерживаем связь. С сыном погибли его матросы. Одному 22 года, другому 28. Познакомились с их родными, были на могилах у ребят. Вот буквально недавно приезжал командир батареи 382-го батальона с женой, оба служили вместе с моим сыном. Он сейчас по тяжелому ранению, реабилитируется после тяжелых операций. Проездом заехали, помянули. К Ивану офицеры приезжают, его друзья. Помнят все ребята, спасибо им огромное.»
Во время беседы дядя Миша много курил, периодически делал паузы. Было видно, что многие моменты ему тяжело рассказывать. Он показал корреспонденту домашние архивные фотографии с Иваном: «Вот в Крыму. Это я у него дома сделал такой уголок, там еще добавилась награда одна. Это старая фотография. Это в Рязанском училище, когда он еще учился. Вот этот его друг матрос, который посадил аллею. Это с женой Юлей он на каком-то празднике. Это с детьми, еще маленькие они. Давно было».
Почему же корреспондент называет Михаила Кононова дядей Мишей? Наверное, потому что есть в нем что-то душевное и по-настоящему искреннее. Примечательно, что по профессии Михаил Кононов обычный шахтер, который смог восстановить хронологию событий боя, смог узнать все, что так его волновало.
Так какова же цена того, что мы имеем сейчас? К сожалению, цена слишком высока. Она приравнивается к человеческой жизни. К многим человеческим жизням. Перед нами пример того, как один человек смог пожертвовать собой ради 4-х матросов. Иван Кононов самоотверженно проявил себя в бою. Он понимал какую ответственность несет за других и даже смог пожертвовать собой. Его упоминают в некоторых книгах, статьях. Так, почему человек, который так запомнился другим своими поступками и добросовестностью при выполнении воинского долга, не получил Героя России?
