«Вы тут рассуждаете битый час, какой режим лучше — гражданский или военный, старый или новый; а я вам скажу: да при любом могильщики-водовозы творят что хотят. Не чувствуют они вашей силы — вот что плохо-то. Некому нас защитить!» Что называется не в бровь, а в глаз! И почему так: времена меняются, а диктат могильщиков непоколебим? «Иркутские истории» от Валентины Рекуновой.
И покойников в очередь уложили
Ольга Яковлевна Позёмкина давно оценила преимущества неотложного чтения местной прессы. Она и сегодня одной из первых узнала: Офицерское экономическое общество открыло лавку на Большой для свободной продажи по закупочным ценам самых разных продуктов. А это и чай «Караван», и японский рис высшего сорта, и свежего засола кета, и тихоокеанские сельди, и рафинад. И ведь помногу дают, вплоть до двадцати фунтов в руки! «Значит, надо ехать с соседями на их Зорьке!» — быстро сориентировалась и по дороге в школу успела стукнуть Шейкиным, договориться.
Лавка Офицерского общества закрывалась в пять, а они загрузились в начале третьего и ещё проскочили на «маньчжурку»: накануне там был привоз, и, значит, многое отдавалось сегодня по бросовым ценам. «А ведь новая городская дума чуть не снесла здешние ряды как «источник заразы»! — с досадой припомнила Ольга Яковлевна. — Хорошо, что управские вовремя спохватились, посчитали арендную плату с этого пятачка, а она ведь уходит за двести тысяч годовых!»
Позёмкина преподавала в начальной школе в Глазково. Ко всем предметам вроде бы относилась ровно, но отчего-то за глаза её называли математичкой — и не только школьники, но и учителя. Её и в Глазковскую электрическую комиссию делегировали из того же расчёта — «Такая во всём разберётся и лишнюю денежку взять не даст».
Ольга Яковлевна, и правда, вызвалась раздобыть примерную смету прокладки Глазковской электрической линии. Инженеры городской электрической станции встретили её с чрезвычайной любезностью, только вот изъяснялись они на каком-то непонятном ей языке, будто бы и не русские вовсе. Господин заведующий тоже показался ей иностранцем, но только с лица, а так-то он сразу ухватил, что ей нужно, сделал расчёт и, главное, очень простое и толковое пояснение. В общем, каждые 20 саженей должны были обойтись в семьсот с лишком рублей. Освещение же четырёх глазковских улиц лампочками в 10 свечей требовало никак не менее 90 тысяч.
— Для глазковцев, если без всякой помощи, сумма неподъёмная, — сразу заявила Позёмкина.
— И у думы касса пуста, — не стал обнадёживать заведующий.
Но Ольга Яковлевна всё же решила сходить в управу — слишком много уж у неё накопилось разных вопросов. Во-первых, переехал в Грановщину водовоз, прикреплённый к их школе. А новый решил, что ездить до них накладно: приходится делать крюк. Директриса не смогла с ним договориться и поручила доставку воды старшеклассникам. Был составлен список, но стоявший первым номером мальчик который день уже пропускал уроки — в общем, Позёмкина вызвалась его разыскать и после уроков отправилась на Селитебную.
Калитку открыла женщина в чёрном платке:
— Алёше не до школы пока: дедушку никак не можем похоронить. На кладбищах теперь очередь, и какая! Сначала лежал наш покойничек в комнате, а потом пришлось вынести на мороз. Не по-человечески это, но и в доме с печью держать его невозможно. Соседи собрали нам денег сколько могли, и Алёша отнёс кому следует — очередь и подвинули. Но земля сильно вымерзла, и могила мелкая получилась, священник отказался служить. Вот и приехали мы обратно, с кладбища-то, завтра снова дедушку повезём.
На завтра, 24 декабря нынешнего, 1918-го назначено было заседание городской думы. Ольга снова договорилась с соседом-извозчиком, чтоб забрал её вечером, и успела занять место в рядах для публики. Гласные собирались медленно, долго, а председатель думы Зицерман несколько раз повторил:
— Даже один ушедший раньше времени сорвёт кворум: нас только 30 человек.
Может быть, Ольга Яковлевна и неправильно рассчитала, но Зицерман как-то сразу внушил ей доверие — вот ему и досталось:
— Вы тут рассуждаете битый час, какой режим лучше — гражданский или военный, старый или новый; а я вам скажу: да при любом могильщики-водовозы творят что хотят. Не чувствуют они вашей силы — вот что плохо-то. Некому нас защитить!
Из газеты «Наше дело» от 29.11.1918 года: «Обыватели и вода. В городскую управу поступило заявление Е. А. Загурского. Он указывает, что водовозы некоторых районов, отпуская до сих пор ушат воды по 15 руб. в месяц, подняли сразу цену до 25 руб. А в ответ на протесты потребителей прекратили им доставку. Указывая на такой произвол, заявитель ходатайствует об установлении таксы или порядка подвозки воды, так как наши водовозы творят что вздумается, зная, что пройдёт безнаказанно».
В буфетах всегда можно найти оружие
Вечером 25 декабря 1918-го летучий военный отряд атаковал гардероб 1-го Общественного собрания — под предлогом изъятия оружия, приобретённого незаконным путём. Никакие документы при этом не спрашивались, и все 4 револьвера, обнаруженные в карманах, были просто присвоены. Далее был обыскан буфет, и там конфискованы два вида вооружения, искусно замаскированные под шампанское и коньяк. Доктор Зисман, очевидец столь блистательной спецоперации, тут же, в буфете, и высказался:
— Мои «поздравления» всем присутствующим: только что нам продемонстрировали образчик существования при военной диктатуре.
День спустя Зисмана обыскали на выходе из городского театра — как и всех других зрителей, бывших на спектакле. Городская дума выразила протест начальнику военного района Сычёву — и получила ответ через прессу: «До сих пор ни мною, ни кем из подведомственных мне чинов распоряжение об обысках при выходе из театра не давалось. Но если будет мною отдано подобное распоряжение, то вполне естественно, что могут подвергнуться этому все лица, выходящие из того или другого учреждения, а на какие улицы я должен обращать внимание, прошу это предоставить моему разумению».
28 декабря доктор Зисман приехал в военный лазарет, чтобы помочь коллегам — и волею случая в то же самое время там появился генерал-майор Волков. Он сразу обратил внимание на говорящего по телефону штатского и арестовал на 30 суток — «за то, что не сразу прервал разговор при моём появлении». Зисман попросил заехать домой, предупредить домашних, но не был услышан. Впрочем, на прощание генерал-майор пожелал счастливого Рождества…
***
Из газеты «Новая Сибирь» от 28.12.1918 года: «Жалоба. В Совет министров подана жалоба уполномоченного Иркутской городской думы, заместителя городского головы Е. П. Кузнецова, в которой указывается, что изданное командиром 4‑го армейского корпуса Г. М. Элерц‑Усовым обязательное постановление от 13.11.1918 об уплотнении квартир изданы с нарушением прав городского общественного управления и действующих узаконений».
***
Из газеты «Новая Сибирь» от 04.12.1918 года: «Управлением Забайкальской железной дороги получена телеграмма от начальника читинских мастерских: «Сегодня в рабочее время отрядом казаков была проведена порка большинства мастеровых литейного цеха. Вследствие чего работа была приостановлена и не может быть возобновлена впредь до выздоровления мастеровых. Остальные цеха сильно взволнованы происшедшим, что ещё больше усилит уход рабочих из мастерских».
***
Из газеты «Новая Сибирь» от 08.12.1918 года: «Смерть от порки. Как нам сообщают из Читы, из числа выпоротых мастеровых литейного цеха Читинских мастерских на днях умерло 3 человека».
***
Из газеты «Наше дело» от 04.12.1918 года: «Расстрел красноармейцев. 12 ноября казаками нижнеудинского сотника Трофимова под командой подъесаула Козловского арестованы в с. Гороховом красноармейцы, которые ими расстреляны 12 ноября.
Расследование насилия военного отряда. Вернулся иркутский уездный комиссар г. Надеждин, командированный губернским комиссаром для расследования насилий, учинённых неизвестным отрядом в Усольском районе. Действительно, в этом районе оперировал казачий отряд Трофимова, но слухи о порке беременной женщины оказались ложными. При одном из обысков женщина ударила ботинкой по лицу казака, который ей ответил двумя ударами нагайки, что послужило поводом для слухов об избиении. У этой женщины был найден спрятанным в подполье красногвардеец с револьвером и большим запасом денег. Ввиду того, что прокуратура выказала большой интерес к этому делу, губернский комиссар весь следственный материал передал в прокуратуру. По словам г. Надеждина, присутствие отряда заставило успокоиться фрондирующие слои населения».
Не оправились от восторга
На Рождество пришёлся самый разгар забастовочного брожения иркутских печатников. А начиналось всё как будто невинно — с протеста из-за невыплаты жалования в небольшой сапожной мастерской Горнштенга. Но тут же отозвались печатники с их невыполнимыми требованиями, целые три недели губернский комиссар и комиссары труда добивались хотя бы временного соглашения с владельцами типографий — успели ровнёхонько 31 декабря. И хотя комиссары труда показали себя молодцами, осталось серьёзное подозрение, что это не они преуспели, а печатники пожелали передохнуть.
Комиссары труда разрывались между двумя фронтами: к концу декабря пошли в наступление рабочие всех иркутских колбасных. И, правду сказать, тут не было неожиданности: иркутские предприниматели и к декабрю 1918-го не оправились от восторга, вызванного новой сменой власти. Они оглохли, ослепли и тупо желали отбить все завоевания профсоюзов за время совдепии. А обстоятельства этому прямо способствовали: недовольных рабочих можно было заменить многочисленными военнопленными. И кстати: владельцы колбасных ничтоже сумняшеся предлагали вселяться в квартиры забастовщиков. Профсоюз съестников сопротивлялся как мог, а мог он пока немного — и было решено «встретить Новый год по-человечески», то есть прекратить забастовку 31 декабря. Тем более что и владельцы колбасных решили передохнуть, даже согласились взять сколько-то человек на работу. Но зачинщикам решительно отказали, и за них никто уже не вступился. И возможность приёма военнопленных осталась — «по причине расширения предприятий».
Приближение годовщины декабрьских боёв 1917 года сопровождалось тревожными слухами о якобы неизбежном выступлении большевистских подпольщиков. Ещё в конце ноября в одну из женских гимназий зашёл мужчина в солдатской форме, предупредил: из Пивоварихи движется вооружённый отряд, и, если барышень тотчас не распустить по домам, они неминуемо попадут под обстрел. Гимназистки переполошили родителей, те — соседей, и понеслось! Тревога, правда, оказалась ложной, но провокация удалась, и её повторили в декабре — с тем же успехом.
Вечером 30 декабря станцию Иркутск и Иркутный мост взяли под охрану отряды атамана Красильникова: ожидалось наступление черемховских рабочих, опасались и запертых в вагонах пленных красноармейцев. С утра до полудня 31 декабря слышалась ружейная пальба у Иркута. В районе вокзала оставалось пока спокойно, но правый берег был отрезан: по Ангаре шла шуга. К вечеру решились отправить карбаз — буксиром к пароходу, но шугой оторвало трос — и карбаз с лошадьми и людьми понесло течением… Еле нагнали его, и уже далеко. Много, много страха пережили и люди, и лошади в новогоднюю ночь.
В первых номерах январских газет писали о выступлении оппозиции в Омске. Ольга Яковлевна Позёмкина, как обычно, пересказывала соседям сообщения телеграфных агентств. Объясняла:
— У них в Омске попытка восстания была ещё в декабре. Вроде бы многих перед этим арестовали, но всё-таки 22 числа подпольщики вышли на улицу. Да, как видно, зря: гарнизонные быстро всех разогнали. И даже политзаключённые, которых успели освободить, добровольно вернулись в тюрьму.
— Чего же не убежали, коль их освободили?
— Видно, понимали, что догонят… Да, так и пишут тут: «При попытке к бегству многие повстанцы были порублены казацкими шашками». Кто-то и случайно погиб: просто попал под раздачу. Думаю, что таких-то и не сосчитали ещё, пока пишут только, что «двое чехов убиты и несколько ранены, есть пострадавшие и среди русских».
***
Из газеты «Новая Сибирь» от 29.12.1918 года: «Новый год. Получены сведения о том, что по приказу Верховного правителя адмирала Колчака празднование Нового года для военных должно быть не по новому, а по старому стилю».
***
Из газеты «Новая Сибирь» от 22.12.1918 года: «и. Министерством внутренних дел разослана телеграмма о том, что, согласно разъяснению совета министров, праздник Рождества будет праздноваться по старому стилю, Новый же год — по новому стилю».
В Манзурке Новый год начался с волнений.
Реставрация иллюстраций: Александр Прейс