Мы рядом с вами

Говорят, что только в госпитале видно, как на самом деле выглядит война. В нашей палате есть свой реликт — синий от наколок чавэкашник, 32-летний деревенский парень, отсидевший девять лет за убийство. И после того как заработал новый срок за грабеж, уже из колонии завербовался для участия в СВО. Артем много не говорит, все время слушает попсу на своем смартфоне и украдкой от персонала потягивает пиво из «сиськи», завернутой в черный пакет.

Под Бахмутом то ли воевал с украинцами, то ли просто рыл окопы четыре с половиной месяца, но при этом ухитрился получить на позиции осколок в позвоночник и пулю из «снайперки» в бедро. Он не унывает, видно, что радуется мирной жизни. Но при этом в глубине глаз глубокая тоска. Бывший зек на костылях постоянно неуклюже прыгает по нашей келье на лоджию покурить, и его стома — калоприемник с кишкой, выведенной на животе, при этом сотрясается и пугает нас тем, что, кажется, она вот-вот отвалится.

Здоровый на вид и красивый Евгений — фермер из Травников, тридцать лет назад на срочной службе водителем в Чечне попал под минометный обстрел. И с тех пор непрерывно страдает головными болями, два раза в год ложится в нервное отделение госпиталя. И днем и ночью он непрерывно разговаривает по телефону с сыном, заменившим его в хозяйстве. Переживает, справляется ли тот… «Когда выпишут, пойду сделаю платный укол от мигрени. Только это мне и помогает».

52-летний Вадим, наемник, два года удачно провоевавший в Сирии и получивший затем осколок в локоть где-то под Лисичанском, доволен полученной президентской компенсацией, тем, что наконец-то рассчитался с кредитами и купил китайский мотоцикл. «Буду на нем без номеров дразнить гаишников…»

 А совсем недавно у нас появились двое новеньких. Совсем молодые челябинские ребята, но уже опаленные войной. Оба были контужены полгода назад, оба из одного батальона и по ротации оказались в одном окопе…

Война бывает первая, а после не кончается…

Вечером пьем чай, изголодавшись за день, с аппетитом поедаем очередную гуманитарную помощь, привезенную моим другом, челябинским предпринимателем Валерием Полишевским (особое ему спасибо за это) и слушаем пацанов.

Немногословный Игорь Кучин, 23 года, доброволец. Срочную службу проходил в спецназе Главного разведывательного управления Министерства обороны РФ старшим радиотелеграфистом. После демобилизации, когда началась СВО, недолго размышляя, ушел добровольцем на фронт. Потому, что, как он нам говорит, в семье всегда было правильное патриотическое воспитание. Потому, что его отец — военный. И Игорь родился и всю жизнь прожил в воинской части КГБ, и папа всегда обращался с ним как с мужчиной, а не как с ребенком. Якобы и сам он недолго послужил в органах госбезопасности и вышел оттуда прапорщиком. С гордостью рассказывает о том, что и дед у него был майор КГБ. Точно должен был стать полковником, но не дожил. Такая вот династия получилась…

На мой вопрос, где служил, Игорь после паузы отвечает: 14-й батальон «БАРС».

Подразделение боевого армейского резерва «БАРС-14» работало на Сватово-Кременском направлении, а это была одна из самых горячих точек спецоперации.

Гляжу в его глазах тоску я, как по телевизору…

Столкнувшись с прозой войны, Игорь заметно поутратил юношеский пыл и романтизм. Ворчит, что «война всегда всего лишь красивое отмывание денег. Потому, что столько народу кидают… Да и свои, бывает, на передке стреляют по своим. Такие вот прелести уличных боев... А такие батальоны, как «Ахмат», пишут везде, что они все время на передовой. А они не на передовой. Они были как раз на направлении Кременная — Сватово, а это мой фронт. И они стояли за нами. Мы были на острие тактической стрелы… а они пишут, что заняли это, заняли то… Но по итогу-то это все занимают мобилизованные, добровольцы, наемники…».

На Украине Игорь прослужил всего два месяца. Трудился начальником отделения связи. Был врио командира взвода связи. Занимался тем, что зимой 2022/2023 года кидал полевку, разматывал с катушки, как в кино про войну, военный провод. И «тапочки» обслуживал. «Все военные поймут: «тапочки» — это телефоны, ТП 47 года, они и по форме тапочки напоминают, когда нам не выдавали нормальную связь. Естественно, провода эти все время обрывало. И мы с катушкой постоянно гуляли… Противнику хорошо было видно, где наши, потому что черная нить по белому полю… Сами понимаете…»

Игорь Кучин

Опять спрашиваю:

— Игорь, а в боевых действиях ты непосредственно участвовал?

— Да, конечно. Стычки были не раз. И мне приходилось вместе со всеми… Но в основном мы таскали убитых и раненых с позиций. С самой передовой. У нас тогда была точка «Кочегарка», ее все прекрасно знают, кто стоял под Макеевкой в Луганской области. И там по нескольку раз за сутки были и обстрелы, и атаки противника… Туда нас бросили, барсов, и все… Мы сами как-то обходились… Никто к нам не приходил на помощь… Всё сами…

Евгений подает голос с кровати:

— Говорят, что связь у нас не очень? 

— Да, мы частенько занимались не связью, а вытаскивали в тыл наших же пацанов, которых затрехсотило или убило. Потом мы просто перестали повода делать. Потому, что до 50 прилетов за час из миномета по нам. А это очень много. И полевка, она в принципе тогда порвется при любом случае. Осколки посекут. Но по стандарту, говорил нам полковник, надо в двух метрах над землей провода тянуть. А осколки как раз и летят на такой высоте…

Меня распределили в связисты из-за моей должности в военнике. Но по итогу у нас так было, что не было радиостанций, а «тапочки» — связь не очень надежная в бою…

В госпитале ветеранов войн

Не спится. Ценим это тонкое время до утра…

 — И поэтому вас привлекали к работе санитарами…

— Шесть двухсотых были лично мною перенесены. Ну, не я один, конечно, с товарищами вместе. Мы их через минное поле таскали в тыл… А трехсотых сбился считать… Потому, что очень много, у нас было раненных за две недели на передовой, когда наш батальон встал туда по ротации…

— И как на «Кочегарке» было?.. Не так, как на Бахмуте?

— У нас на позиции была лесополоса в километр глубиной, и прилетала вражеская вертушка и долбила сверху по нам… Два дня она подряд вылетала, и никто ее, главное, сбить не мог… Потому, что у нас не было средств ПВО. Мы злились… Ведь у соседей, у «контрабасов» из федеральных войск, все это было…. Дроны летали над головой каждые пять минут… Разведывательные в основном, но и с выстрелами осколочными гранатометными были. У нас командира третьей роты таким шлепнуло… Дрон на голову скинул.

— Игорь, друзей терял?

— Было такое… Мы с ним там познакомились на передке. Таха, золотой был парень. Он мне два раза спас жизнь, по-моему, в подразделении заменял десять человек на передовой. И чтец, и жнец, и на дуде игрец…

Так получилось, что оглушило меня миной. И я не слышал ничего. И он когда меня тащил, а мина летела рядом, то меня как мешок кидал, а сам прыгал и накрывал своим телом. Как-то мне пришлось идти полтора километра ночью… Понимаешь, надо было уйти из землянки, поссорился я с пьяными. Терпеть не могу, кто выпьет… А там особо никто не разбирается, свой или чужой. Сразу стреляют. Расстреливают. Особенно если на патруль нарвешься в темноте… Никто вдоль линии фронта там не гуляет. А Таха не обломался, не струсил, пошел со мной… Поддержал меня, за что я ему очень сильно благодарен, и его семье, и его отцу, самое главное…

— Расскажи про свой последний день… Про то, как тебя контузило…

— В тот день, это было 20 декабря ночью, уже даже скорее под утро, грады, похоже, что с нашей стороны начали работать… Потом комбат со слюной у рта бился и доказывал ребятам, что это не наши… Что это был выход с другой стороны… Не знаю, но один «карандаш» пришел конкретно в наш окоп… Там был пункт, где можно было чаю согреть ребятам…

Боец ЧВК Вагнер

Потихоньку волоком, курим, говорим…

Да день был как день. Уже все подходило к Новому году. И как бы все шло спокойно, нормально. Но тогда в 11 утра вдруг начало долбить всё подряд. Наша арта, их арта… Там арта, тут арта… Грады летали над головой буквально со всех сторон. Фиг что разберешь… Кассетка прилетела рядом с нашими позициями… Украинская… не наша… А мы тогда как раз возили двухсотых. Тащили их через дорогу жизни. Вытаскивали трехсотых… Все, кто были под Макеевкой, знают эту дорогу жизни… Так получилось, что я в конце уже оружие в кузов докидывал. Потому что я самый молодой из всех ребят был и во мне побольше энергии осталось. И забрался в машину последним (и это, похоже, меня спасло). Когда мы уже отъезжали, пришло две мины… Одна «полька», потому что мы ее не слышали. КамАЗ ехал тихо… А вторую как раз мы услышали, она пришла к нам под машину… под кузов как раз к нам, осколочная. Первая-то только колесо, похоже, вырвала… Выкинуло нас всех из кузова… Проблевались… Контузию получили. Еще один двухсотый из команды у нас. Известный был человек, псевдоним Адвокат… Мы долго не могли его тело поднять. Ребятам поотрывало, поотрубало руки, ноги…

— И дальше что было? Помнишь?

— Сознание я не потерял, но из ушей что-то потекло. Машина с трудом ехала. Заглохла. Запустилась. Потом опять заглохла… Проехали всего метров 500–600. Машине разорвало задние мосты, и она просто на волшебстве и это-то проехала. И мы уже не могли ехать дальше никак. Встали. Заняли круговую оборону. Прошло время, и остановили попутку. Перегрузили на нее двухсотых, трехсотых… А я остался в кузове поврежденного КамАЗа охранять, и мне передали дополнительные патроны и пулемет. Мало ли, вдруг ДРГ (диверсионно-разведывательная группа. — Прим. авт.) украинская объявится… Потом уже, даже не помню сколько времени прошло, приехали за мной и меня отвезли в госпиталь. Я оглох и не слышал даже, что медик мне говорила. Она сказала, говорят пацаны, что это не контузия, а резкая реакция организма на стресс. То есть меня не контузило вовсе, а я просто боюсь… Но после этого у меня головные боли и я лечусь уже не в первом госпитале… Борюсь за честную выплату компенсации и лечение последствий… Мне не давали даже ветерана боевых действий, хотя я честно исполнил свой долг… Очень обидно.

А врачам, конечно, спасибо большое. Особенно моему лечащему Алексею Шеломенцеву. Золотой человек. И еще — если будете писать в газету, хотя бы ОБЖ введите в школах, чтобы мальчики хоть немного понимали, что их ждет… Понимали, что такое оружие. Что такое война…

Профессиональный наемник

И понял он, что не довоевал…

Товарищ Игоря Александр Залуцкий с ним не разлучен и в госпитале. Оба из Челябинска и к тому же фронтовые друзья:

— Саша, ты-то как на фронт попал? Чего дома не сиделось?..

— Да как все. Отслужил срочную службу в связи. На СВО пошел добровольцем. Мне все время хотелось туда поехать по контракту. Помогать… Спасать людей… Ждал повестку, а она все не приходила. Знакомые ребята решили сами поехать. Вот и я с ними отправился на фронт. Надо же кому-то помогать.

Служил вместе с Игорем в батальоне «БАРС-14». Он в третьей роте, я в первой. Прослужил два с половиной месяца. Был пулеметчиком на печенеге, это такой ротный пулемет калибра 7,62 мм. Был с ним прямо на самой передовой. И там не было так, чтобы можно было спокойно сидеть и в носу ковыряться. Пострелял за это время немало… Там надо было все время, ночью особенно, следить, наблюдать за противником, чтобы товарищи хоть немного отдохнули. На самом передке… Впереди меня были только враги. Сам-то спал урывками по часу-полтора за сутки… И этого мне хватало…

А днем нас все время обстреливали из минометов. И каждый вечер, по темноте украинцы активизировались. Начинали двигаться перебежками. Все ближе и ближе к нам старались подобраться. Ну а мы старались их на этом подловить. В тепловизоры всё смотрели за их окопами. Как тут уснешь? Все время и сам перемещался, чтобы они не пристрелялись по пулемету.

— Но все-таки не уберегся? Что случилось?

— Первый раз нас накрыло миной вместе с помощником. Он не выдержал, и по здоровью уехал в госпиталь… Контузию мне не зафиксировали документально, но я не жаловался… Так и остался на позиции. Дали мне другого — молодого, необстрелянного. Ему 21 год был всего… Помощником поставили ко мне. Потом меня вскоре еще раз контузило. Тоже мина накрыла. По пулеметному расчету били прицельно… На этот раз эвакуировали, потому что я не мог даже встать. Через минное поле кое-как вывели. Там специальная тропа была проложена, чтобы двухсотых и трехсотых выносить с позиции… Ощущение у меня тогда было такое, как будто на меня груз килограмм в триста, наверное, положили… Я просто не мог даже оттолкнуться руками от земли, чтобы хоть приподняться.

Посадили потом на БТР или на КамАЗ, я точно даже не помню… и вывезли во временный медпункт. Сутки меня там продержали в подвале, когда интенсивные обстрелы происходили. Потом отправили в госпиталь.

— Саша, что болит-то? Ну, душа — это понятно. Но это не лечится…

— Головные боли мучают. Уже второй раз в госпитале ветеранов… Меня выписали в апреле, пожил немного, а в начале июня опять сильные головные боли возобновились. И вот лежу тут… Кто у меня лечащий врач, я даже не знаю… А поправлюсь — опять поеду на Украину. Если мы не поедем, то кто поедет? Еще не навоевался, наверное…

— А может, хватит? Убить же могут…

— Если будешь об этом думать, тогда точно прилетит в тебя.