Рубежное… Атаман, с которым я езжу по прифронтовым зонам, объездил их чуть ли не все в бывшей Украине. Хуже ситуацию, по его словам, он встречал только в Попасной – там, где они с другими добровольцами не нашли ни единого жителя. Здесь, в Рубежном, тоже не думали, что найдём. Да и не искали. Потому что полностью выбитые, выжженные кварталы. Ну как здесь могут жить люди?! Как?! Живут… Как впоследствии выяснилось, около полутысячи человек. А раньше было почти шесть тысяч.
Заехали мы сюда почти случайно. Возвращались из Кременной, просидев там часа четыре под непрекращающимися прилётами то градов, то миномётов. Чуть-чуть заблудились. И вот мы в Рубежном. Полностью мёртвые кварталы, где нет ни единого целого дома – а там, в основном, были многоквартирные дома. Уцелела одна лишь маленькая церквушка. Хотя тоже основательно пострадала. Но о ней чуть позже.
Атаман, то есть Вячеслав Деев строго-настрого приказал мне не выходить из броневика – мины «Лепестки» повсюду. А сам с Николаем «Мухой», еще одним представителем Северо-Донского казачьего войска, пошли осматриваться. Выглянув из машины, поняла, почему мне не разрешили выходить: в двух шагах – оперение неразорвавшегося снаряда в асфальте. Вот так наедешь случайно колёсами – и поминай, как звали.
Минут через пятнадцать Атаман возвращается за мной со словами: «Лена, вот там как раз для тебя, для журналиста работа». Оказывается, они недалеко от церкви нашли местных жителей, к которым мы и поехали.
«На десять квадратных метров – три прилёта»
…Улица с частными домами, скорее даже дачными по нашим меркам. И маленькое собрание жителей. Владимир и Елена, муж и жена. А ещё Дмитрий, волонтёр и в некотором роде уличком, и его мама Наталья. Она вышла из дома чуть позже и почти всё время плакала. Что неудивительно, учитывая их рассказы.
Предполагалось, что Рубежное будет неким необстреливаемым пунктом. Потому что, во-первых, по словам жителей, здесь располагались стратегические объекты – производилась соляная кислота, тротил и много чего ещё. Во-вторых, в Рубежном были две фармацевтические фирмы «Микрохим» и «Фарм-БиоТест», которые, опять же, по утверждению местных, проводили опыты на людях.
– У нас население бедное, – говорит Владимир. – Вот потому и шли к ним. За семь дней опытов – полторы тысячи гривен. А там много наёмников работало. Их же видно – не свои. Вечером приезжали, утром – уезжали. А мы не знаем, что там творилось. Умер ли кто-то после этих манипуляций? Не знаю. Но говорили, что таких хоронили в Лисичанске.
Но буферной, ну или необстреливаемой зоны не получилось. Стреляли. Сильно.
– Здесь недалеко в марте прошлого года расположилась артиллерия ВСУ, – рассказывает Дмитрий. – Били по всему. Вот тут у нас был парк для детей (показывает в сторону искорёженных детских аттракционов). На 10 квадратных метров по три прилёта.
– А туда зачем? – спрашиваю я. – Детский же парк. Там ведь не российские военные на каруселях катались!
– Так везде прилёты были, в том числе и по детским объектам – рассказывает Владимир. – И по гуманитарщикам, кстати, тоже. За ними как будто особенно охотились. Чуть отъедет машина – прилёт. Люди даже боялись гуманитарку брать. Потому что и им тоже угрожали.
Однажды фашисты – извините, не могу назвать их украинцами, потому что эти люди не имеют ни национальности, ни рода, ни племени – приехали на автобусах, чтобы забрать людей.
– Наши жители сидели в подвале дома культуры, – продолжает свой рассказ Владимир. – Приехали укры. Мы вас, мол, эвакуируем. Люди сказали, что не хотят. Автоматная очередь в потолок, и тут уже хочешь, не хочешь… В Россию не пускали – если кто-то пытался выехать, стреляли. Сильно. Наши пытались выехать в Старобельск. Не пустили. Просто разбомбили транспорт.
– А дети? – спрашиваю.
– Вывезли много деток. Говорили, что в Днепропетровск.
До сих пор люди не знают, где эти дети и что с ними стало. Не хочу думать о том, что они попали в руки каких-нибудь извращенцев, порностудий или их вообще отдали на органы – а об этом многие говорят. Больно. Слишком больно об этом думать. Как же я всё-таки надеюсь, вопреки всему, что когда-нибудь жители Рубежного услышат счастливый смех свои детей! А если нет… Пусть хотя бы эти бесы, фашисты, за всё ответят!
– Они приходили к нам со словами «наш батька Бандера», – плачет Наталья. – Ну а какой батька? Я училась в советской школе…
Наталья просто захлёбывается слезами и не может говорить дальше, но и я, и казаки, и другие собеседники понимаем, что она хочет сказать. Степан Бандера – выродок рода человеческого. Даже представителей СС оторопь брала, когда они видели зверства, учиняемые им и ему подобными. А тут погляди-ка ты – батька! Да и сейчас его последователи творят страшные дела. Не обо всём можно рассказывать. То ли к сожалению, то ли к счастью…
«Нас спасла церковь»
Когда спросили о церкви, которая всё же каким-то чудом сохранилась… местные жители сказали, что она просто их спасительница.
– Храм нас спас, – говорит Владимир. – Мы ночью слышали рык. Думали, в нас прилетит. А они всё по церкви стреляли, не давала она им покоя. Вот так она нас и спасла. Взяла, родненькая, огонь на себя. Представляете, если бы не по ней, а по нашим домам стреляли?! Нас бы уже и в помине не было.
Кстати, по словам местных жителей, первые, кто сбежали, когда пришли нацисты – медсёстры и местный батюшка. Ну а церковь-то осталась, сколько бы по ней не били! Сейчас, к счастью, батюшка есть.
Рубежному в некотором роде повезло. Потому что была вода – свои колодцы. А вот в соседнем Северодонецке как только включались генераторы (надо же было качать воду), по ним и прилетало.
– Дим, – спрашиваю нашего «уличкома», – Ты сказал, что не прятался в подвале, хотя и просидел в доме очень долго. Почему? Подвала не было или ты такой отчаянный?
– Подвала не было, да. Всё просто. Одна стена, вторая стена, шкаф. С другой стороны – одна стена, вторая стена, холодильник. Так и прятались. Но прилёты были. От забора только две бетонные плиты остались.
– Приходили укропы, – вновь рассказывает Владимир. – Хвастались – мы, мол, танк подорвали. Русский. Действительно, так и есть. Возле фармзавода остов танка. Всё остальное раскидано на много метров вокруг. Башня перелетела аж за территорию завода. Представляете, какой силы удар был?!
Стыдно, господа чиновники!
– На многих домах надписи «Живут люди». Для чего?
– Это ещё укры говорили. Чтобы вроде как не прилетело.
Только что бы местные жители ни писали – прилетало ещё как, хоть ты обпишись.
– А сколько от вас до передовой? – спросил Атаман.
– Километров 7-8 до Северска, – говорит Дмитрий. – Его ещё не взяли. Да и как взять? Укрепления там восемь лет возводили, бетоном заливали.
– А я своих на велосипеде вывез, – вдруг заявляет Владимир. – Когда укры пришли, тоже пытались нас эвакуировать. А мы-то куда с женой? У нас ведь в Северодонецке дочка с внуком. Еле-еле отвертелись. А я сел на велосипед и поехал в Северодонецк. На блок-посту не пускали – стреляют, мол, езжай отсюда. Я поехал через лес, окольными путями. Приехал в Северодонецк, зашел в бомбоубежище – есть такие? Есть. А велосипеды? Найдём. Вот так обратно и приехали. Жене, когда уезжал, ни слова не сказал – вдруг не получится. А когда приехали, говорю Лене (супруге – прим. авт.): «Иди, посмотри, там вещи какие-то привезли». Она вышла, а там дочь, зять и внук. Ох, и крику – радости было!
– А сколько лет внуку? – спрашивает Атаман.
– 17 в этом году, – говорит Владимир. – Вы бы помогли нам, если можно. Ему поступать надо. А как? И куда? Школа – последние классы – в подвале. Сейчас ходит за шесть километров в Северодонецк. Каждый день. И столько же обратно. Под обстрелами. Очень хочет учиться. Сейчас бы вот только выправить документы. Но как же это сложно! В Северодонецке живая очередь. Несколько тысяч человек. Мы с женой, к примеру, два месяца ждали только чтобы подать документы. А сейчас вообще…
Переглянулись с Атаманом. Нет, ну конечно, понятно, что нужно проверять и всё такое… Но, простите, зачем мы присоединяли к РФ эти территории? Неужели нельзя как-то выделить больше людей? Чтобы местные жители, которые и так настрадались – мама не горюй – спокойно могли получить паспорта. Как-то неправильно всё это, господа чиновники! Неправильно!
Особенно учитывая, что местные жители даже под угрозами шли на референдум. И голосовали за нас, да. За нашу всеобщую Россию. А ведь их за это хотели уничтожить! Обещали даже все сведения о тех, кто голосовал за присоединение к России, передать укропам. И они, местные жители, шли и голосовали несмотря ни на что! Неужели мы хоть как-то не можем ускорить их официальное признание гражданами РФ?! Стыдно, господа чиновники! Стыдно…
«Вы бы видели, как мы их встречали!»
– А когда наши пришли, помните? – спрашиваю я.
– Да не то слово, помним, – говорит Владимир, – Вы бы видели, как мы их встречали! Ещё ночью укры были в нашем дворе. А утром я потихонечку открываю дверь – смотрю, а там ребята с красными повязками. Ну, думаю, мало ли, может и подстава быть. По-прежнему смотрю в щёлочку. И тут они подходят. Вижу чеченцев. Чуть приоткрыл дверь. Они мне: «Не бойтесь, мы россияне». Влетел в подвал, кричу жене – а она спит еще – наши пришли! Если бы вы знали, что я в этот момент чувствовал! Ну а потом все закрутилось. Прибежал Серёжа, сосед. Маму, мол, не могу вытащить из подвала – а она у него лежачая. Рассказал о проблеме. Нам ребята наши, чеченцы, даже не стали чего-то обещать. Просто пригнали скорую, и она забрала маму Сергея.
– Победим? – спрашиваю Владимира.
– Ой, ребятки, надо. Больше мы такого не переживём. Первый раз пережили, но второй… Нет. В подвалах сидели, плиты на головы падали. Своих ждали. Вас!
Когда прощались, вручили этому маленькому сообществу нашу с Атаманом газету «Аргументы ZА», которую мы издали специально для бойцов и жителей прифронтовых территорий. Владимир от имени всех жителей сообщил, что у них просто информационный голод. Он даже купил «тарелку» на всю пенсию, но, поработав два дня, российские каналы у него в телевизоре приказали долго жить. Очень просил поднять эту тему в газете. Но тут я понимаю – прифронтовая территория. То ли можно, то ли нельзя – не знаю. А вот то, что с паспортами нужно более оперативно решать вопрос – уверена. Кстати, платёжки за электроэнергию приходят людям в Рубежном вовремя. Каждый месяц. Можем же!
P.S. Уважаемые читатели, мы по-прежнему помогаем и бойцам, и жителям прифронтовых территорий. Если у вас есть желание помочь, вы можете это сделать. Мой телефон 8-916-105-40-28. Почта: rifma@argumenti.ru. Номер карты (специально открыта для этих целей) 2202 2036 9060 8148 (Сбербанк). Номер телефона не для перечисления средств. Он для связи – если будут какие-то вопросы. Звоните, пишите. Всем заранее спасибо!
Добро пожаловать в чат телеграм-канала «Седьмой лепесток»