Статус – первичная твёрдая валюта в нашей жизни, и так было всегда. Когда человек потом и кровью добивается богатства и славы, он ищет не бытового комфорта, а «всего лишь» признания своего превосходства над другими. Это знали Гомер и Аристотель, об этом львиная доля исследований современных психологов. Другое дело, что раньше статусные игры были довольно простыми, а почёт искали в основном на полях сражений. Место человека в иерархии зависело от его происхождения и властных полномочий, которые чаще всего тоже определялись местом рождения. Игра была одна для всех, а правила писались под королей, князей и епископов. Сегодня всё ровно наоборот: игр бесчисленное множество, а каждый человек играет сразу на нескольких полях. Для государства в этом больше минусов: попробуй теперь разжечь честолюбие подданных, зарабатывающих статус в соцсетях, компьютерных играх или автогонках, а не в мире власти и денег. Но плюсы тоже есть.

Тихая революция

Каким простым выглядел мир лет 150 назад! В александровской России почти про каждого можно было ясно сказать, кто есть ху. Фундаментом страны была армия, где все служивые были расфасованы по этажам пирамиды от ротмистра до фельдмаршала. Высокий статус военных как касты был непререкаем, а гвардейский офицер, женившийся на купеческой дочке, был обязан выйти из полка. Бизнес не создавал ещё идейного противовеса служению, а нарождающиеся капиталисты покупали первым делом не станки, а дворянство. Статус фамилии тоже не таил никакой неопределённости: каждый дворянин знал, где его место за столом на обеде в присутствии государя. Табель о рангах ясно делила гражданских чиновников на 14 классов, и не требовалось, как сегодня, гадать кто круче: директор ГУПа или начальник отдела мэрии? На почтовой станции, где меняли лошадей, место в табели определяло и ваш номер в очереди. Не служите? Значит, получите коней последним.

Конечно, находились всякие нестроевые властители дум (писатели, художники, композиторы), но на общую военную выправку элит они влияли мало. В Европе буржуазия уже играла несравненно большую роль, зато её претензии на статус начали «глушить» раньше и грубее. Например, законы о роскоши определяли, как представители различных слоёв могут самовыражаться через статусные товары. В Англии закон 1363 г. определял, сколько денег люди могут тратить на одежду от рыцаря до извозчика. Если вы не пэр, вам нельзя носить башмаки с носами длиннее двух дюймов – за нарушение штраф 40 пенсов. Точно так же ваша карета должна быть не слишком большой, и даже за одну и ту же подкову вы заплатите больше, чем какой-нибудь барон. Во Франции до революции 1789 г. знать вовсе не платила налогов, зато купцы тянули лямку за весь город или общину.

Сыну кузнеца положено быть только лишь кузнецом. Практика торговли должностями, конечно, отличалась от страны к стране. Но лучшим способом повысить свой статус во всём Старом Свете была война, дававшая шанс на добычу, должность, орден и часто «привязанный» к нему дворянский титул. Заслужить положение в обществе обходным путём было проблематично. Разумеется, случались благоприятные для купечества периоды, но, чтобы наторговать себе повышение в статусе, нужно было для начала стать членом гильдии и иметь капитал. Не существовало ничего похожего на нынешние социальные лифты, когда можно втихаря заработать миллионы на бирже или в Интернете, купить дом в Беверли-Хиллз, спорткар и яхту.

Зато сегодня уже не деньги и не баронство определяют статус каждого из нас. А что тогда? Ни один мудрец не ответит! Нет больше общей системы координат и точки отсчёта. Если в XIX веке любой вице-губернатор был уверен, что на всю губернию только один человек стоит выше него в иерархии, то сегодня ему будут заглядывать в рот только те, кто играет в ту же чиновничью игру на нижних ступеньках. А 95% подданных могут не знать ни его фамилии, ни лица. Зато стоит какому-нибудь безусому блогеру пройтись по центральной улице, как его окружат десятки визжащих от счастья девчонок в мини-юбках. Кто скажет, что его статус ниже, чем у высокопоставленного бюрократа, который, может, и обменял бы на такое обожание все свои мигалки? Кстати, популярным блогером, а не чиновником хотел бы стать каждый третий школьник.

Статусных игр стало бесчисленное множество, а положение чаще всего зарабатывают в немногочисленной конкурентной среде сёрферов, гитаристов или филателистов. Да, сегодня лучшая в стране коллекция марок с котиками может наделить человека большей гордостью за себя, чем некогда титул надворного советника. 150 лет назад чиновнику с низким классом постоянно напоминали бы его место по жизни, в которой он ездил бы исключительно третьим классом. А сегодня какой-нибудь программист может, не напрягаясь, зарабатывать 200–300 тыс. рублей на удалёнке, а статус заслужить в сообществе игроков в World of tanks и мотоклубе «Вздутые перцы».

Можно демонстрировать крутизну ещё проще: дорогая машина, брендовые шмотки, тренированное тело, модные татуировки. Окружающим трудно на глаз понять, кто этот счастливый обладатель, сам он добился достатка или его папа. Большинству это и неважно, ибо классическое убеждение, что изобилие достигается упорным трудом, нынче не в моде. Наоборот, «красавчик» тот, кто рассмотрел короткий путь к славе и деньгам, а не бродил по нему до 40 лет.

Молодёжь всё чаще уверена, что высокий статус даёт не место в иерархии, а свобода от неё. Ведь изначально в античных городах так и было: люди делились на свободных и подневольных, чьим временем распоряжается кто-то другой. На госслужбе и в корпорациях слишком много начальников и кураторов, чтобы осталось достаточно времени для себя. Поэтому в глазах многих статус странника, проехавшего с рюкзаком 80 стран, выше, чем у «ценного работника», демонстрирующего всем купленный в кредит внедорожник.

За тихим изменением базовых ценностей непременно следуют реально ощутимые перемены в жизни. Например, институт семьи и брака так изменился со времён «Анны Карениной», что у Льва Николаевича борода встала бы дыбом при виде женского клуба или сайта знакомств. Со статусом может выйти похожая история. Сотни специалистов бросились искать ответы, как новое понимание собственной значительности отразится на устойчивости государств. И за что будут конкурировать в обществе будущего.

Жертвы вместо героев

Одно из самых любопытных исследований статуса провела американский нейробиолог Сара Гимбел. Она предоставила 40 участникам эксперимента доказательства того, что их крепкие политические взгляды на самом деле ничего не стоят: в них полно противоречий, и они не учитывают многие очевидные факты. Реакция вышла, словно человек, гуляя по лесу, наткнулся на медведя. Участники бежали не к книгам, ноутбуку или тишине уединения, чтобы проверить и обдумать услышанное. Они неслись к единомышленникам, чтобы спешно латать пробоины, нанесённые своим галлюцинациям. Они хотели снова и снова слышать подтверждения, что во всём были правы, а дважды два пять. И все несогласные, кто ещё вчера были просто друзьями-оппонентами, маркировались как фашисты и гомосексуалисты.

Вот что значит попытаться лишить человека статуса, который даёт принадлежность к «правильным» взглядам республиканцев, зелёных или анабаптистов. Недаром все религии обещают блаженство и уважение в следующей (или загробной) жизни – это даёт им огромную власть над усилиями людей. Например, неприкасаемые в Индии верят, что нагрешили в прошлой жизни и должны смириться со своей участью в этой, чтобы при новом перерождении получить более высокий статус. При этом даже они не остаются в стороне от статусных игр. Неприкасаемый писатель Прасад Хазари пишет, что неприкасаемые Пенджаба ставят себя выше «коллег» из штата Уттар-Прадеш. А психолог Брюс Худ из Бристольского университета доказал, что и владение вещами у детей имеет прямое отношение к их статусу в песочнице.

В общем, никто не может остаться в стороне. Как сформулировал профессор Роберт Хоган, людьми движет базовое желание сходиться с другими и обходить их. Психически здоровый мозг отлично умеет дать своему владельцу почувствовать себя героем. Он судит нас в режиме соревнования, подговаривая прийти к выводу, что мы лучше большинства. Например, 86% австралийцев считают себя профессионалами «выше среднего», а 96% американцев – «особенные».

Причём выдающийся интеллект не только не защищает от иллюзий, но часто помогает нам находить более изощрённые их «доказательства». Германских нацистов, например, поддерживали многие интеллектуалы, находившие «научные» обоснования неполноценности других народов. А добрейший Махатма Ганди убеждал, что европейцы хотят добиться деградации индийцев и опустить их до уровня кафиров (чернокожих африканцев).

Самих правителей мозг и вовсе делает звёздами героических историй, в которых ранг полубога ими полностью заслужен. Бывший член политбюро ЦК КПСС Сапармурат Ниязов, провозгласивший себя Туркменбаши, ставил самому себе золотые статуи, которые поворачивались вслед за солнцем, переименовал в честь своей родни лунные кратеры, дни недели и даже слово, означающее «хлеб». Профессор Сесилия Риджуэй объясняет: «Нет такой точки, в которой мы перестаём желать ещё более высокого статуса».

Но наша одержимость положением может шарахнуть и в иную сторону. Например, ранимость подростков часто связана с тем, что они принимают правила какой-либо статусной игры (например, у кого больше подписчиков) и источником их статуса становятся другие люди. Их нейронные миры заполняются чужими галлюцинациями, и возникает воображаемое племя, которое имеет право их судить. Дети цифровой эпохи статус получают посредством смартфона, который средний американский подросток проверяет 80 раз в день. Психолог Джин Твенге цитирует типичного тинейджера: «Я хорошо сплю, только если знаю, что телефон рядом».

Они ведут непрекращающуюся презентацию себя в соцсетях, которая часто оборачивается неврозом. Во-первых, фотографирование себя для всеобщего обозрения ради комментариев и лайков требует от окружающих реакции: «Если кто-то не отметил тебя на фото, значит, он либо обиделся, либо больше не считает тебя своим другом». Тревожность повышается даже при отсутствии ответа на сообщение или пост. Во-вторых, многие впадают в депрессию при виде чужого благополучия: мол, на фоточках все окружающие счастливы, кроме меня. Значит, я лузер! Если бы ребята больше общались вживую, им через день кто-то бы плакался в жилетку, и они бы считали свою долю более счастливой. Но сегодня даже разговоры по телефону вытеснены сообщениями в мессенджере.

В-третьих, современные хулиганы уже никого не запирают в шкафчиках для одежды. Они творят кибербуллинг: нападают с фейковых аккаунтов или заманивают знакомых в групповой чат, чтобы поиздеваться. А способность юных противостоять анонимной травле невелика. Это с живым противником можно подраться или объясниться, а в Сети кажется, что тебя ненавидит весь мир и твой статус стремится к нулю. Типичная ситуация: чтобы собрать побольше лайков, девушка выкладывает фотки в прозрачном бикини. А столкнувшись с простыми мужскими реакциями, сутки рыдает в ванной.

Глобально это означает, что статус всё чаще начинают вымаливать кокетством, соглашательством и смирением, а не добывать в суровой борьбе. Когда люди конкурируют за деньги и власть, национальное богатство растёт, даже если они нарушают закон. Для государства гораздо хуже, если все законопослушны до тошноты, но при этом не хотят рисковать, созидать, выходить из зоны комфорта, потому что можно, работая в полноги, обеспечивать себе пропитание, а статус поддерживать благодаря лайкам за селфи в позе лотоса.

Если в стране однажды началось процветание, то это почти наверняка благодаря балансу между государством и обществом, когда ни одна сила не может сломать сложившиеся правила «под себя». Но такой баланс нужно постоянно защищать, что под силу только активным смелым гражданам. Например, в американской истории не раз пытались лишить Верховный суд полномочий, сделать должности сенаторов пожизненными или урезать права штатов в пользу Вашингтона. Но из этого ничего не вышло, потому что, условно говоря, у каждого мужика был кольт и он знал своё право им пользоваться. Сегодня мы видим совсем другую картину. Можно сказать, что политика следует за изменениями в статусных играх, где теперь брутальности нужно стыдиться и высокий статус присваивается не героям, а жертвам.

Атлант понурил плечи

Автор бестселлера «Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга» Уилл Сторр делит все статусные игры на три категории: игры доминирования, успеха и добродетели. В первые играют в армии, полиции или мафии, во вторые – в спорте и бизнесе. Но самое интересное и опасное – это игры в «служение людям», за которыми ясно маячит особенное честолюбие: мол, вы тут разной ерундой маетесь, а я спасаю детей и инвалидов. Давно замечено, что многие медийные благотворители в кадре всё время куда-то спешат, словно журналист отрывает их от спасения детей. При этом на них профессиональный макияж, занимающий пару часов, а вокруг шеи непременно обвит стетоскоп. Сторр формулирует: «Статус за счёт добродетели – это взятка, которая побуждает нас ставить интересы других людей выше собственных».

В США 1980-х на фоне возрождения консерватизма при Рональде Рейгане вдруг выяснилось, что 45% американок работают вне дома и часто оставляют детей с посторонними людьми. Очень добродетельные верующие активисты обнаружили в этом угрозу устоям: ведь дети могут стать жертвой сатанистов. Они создали влиятельную ассоциацию и бросились спасать детей. В это трудно поверить, но они изобличили сотни злодеев! Когда спустя годы начался разбор полётов, стало известно, как охотники на сатанистов «работали» с детьми в школах: «Я не хочу слышать «нет», всех трогали подобным образом. Ты будешь и дальше вести себя как дурак? Или будешь смелым умницей и поможешь нам?» Под лозунгом «Надо верить ребёнку» лояльные спецы установили: признаком ритуального насилия являются боязнь темноты и агрессивных животных.

Это выглядит как злая сказка, но в демократичной Америке, «стране юристов», супругов Фрэн и Дэна Келлеров из Техаса обвинили в том, что они добавляли детям кровь в колу и заставляли смотреть на расчленение человеческих тел бензопилой. Дети после бесед с охотниками на сатанистов утверждали, что летали на самолёте в Мексику, где их насиловали солдаты, а потом их вовремя возвращали в детский сад до прихода родителей без единой царапины. И никакой Верховный суд или отважные журналисты не раскололи этот гнилой орех, а Келлеры провели в тюрьме 22 года. Впоследствии доктор Майкл Моу, на медицинском заключении которого базировалось следствие, признал, что ошибался. Как и другие активисты, он хотел верить детям, когда дети подтверждали его верования. Охотники на сатанистов были запрограммированы природой зарабатывать статус активной верой в то, что борются со злом.

Конечно, была и проза жизни. Не имевшая диплома «психотерапевт» Ки Макфарлейн возглавила национальный центр жестокого обращения с детьми, бюджет которого сказочно рос. У многих «охотников» резко вырос и финансовый ценз, а сама Макфарлейн за десяток интервью с детьми расписала себе 146 тыс. долларов в ценах 1980-х. Сегодня на Западе в роли охотников на сатанистов пестуют добродетель левые активисты, борющиеся против эксплуатации женщин, чернокожих и природы. А в реальности угрожающие адом всем, кто с ними не согласен. Взрослых состоявшихся людей травят словно подростков, выставивших на показ свои селфи.

«АН» подробно рассказывали, как «культура отмены» меняет государство и общество. А в её основе – всё те же статусные игры, где престиж и заработки миллионов гуманитариев зависят от веры в доктрины «новых левых». Можно обвинить известного футболиста в сексуальных домогательствах, не приводя никаких доказательств. Если «новость» подхватят, от «токсичного» игрока тут же откажутся его рекламодатели. Тренер посадит его на скамейку запасных «от греха», а клуб задумается о его продаже.

«Токсичным» может стать кто угодно: учёный, актёр, университетский препод. Знаменитая писательница Джоан Роулинг заступилась за журналистку, которую заклевали в Интернете компашки трансгендеров: «Я знаю и люблю транслюдей, однако отказ от понятия «пол» лишает многих возможности осмысленно обсуждать свою жизнь». Показательно, что идея за этот спич «отменить» Роулинг (перестав покупать её книги, смотреть снятые по ним фильмы и читать газеты, публикующие её колонки) показалась справедливой не только ассоциациям трансов, но и длинному списку актёров, ставших богатыми и знаменитыми на экранизациях её «Гарри Поттера». И Дэниел Рэдклифф с Эммой Уотсон в первых рядах. Потому что, откажись они участвовать в травле Роулинг, сами могли бы оказаться на её месте.

Гонители требуют безоценочного, безоглядного принятия всего спектра самых разных жизненных позиций и идентичностей. Больше нельзя с неохотой терпеть, что в соседнем с вами доме живут два взрослых мужика, – вы должны одобрять их выбор. А если вы не пищите от восторга за их свободное волеизъявление, вас надо «воспитывать» – через ту же «культуру отмены». Меняет ли это Америку как первую экономику мира? Уже сегодня США откатились в восьмой десяток по удобству ведения бизнеса: высокие налоги, много бюрократии. Главная причина в том, что статус надёжнее зарабатывать не в бизнесе, а постоянно требуя «справедливо» перераспределить чужие доходы от «эксплуататоров» к «угнетённым».

Борьба за качество

Эти игры могут закончиться очень плохо. Незаслуженное унижение и потеря статуса большим числом граждан – это напалм для общественных настроений. Ленин, к примеру, через всю жизнь пронёс ненависть к «мелкобуржуазным доброхотам», под которыми понимал весь средний класс. Казалось бы, с чего? Ведь не они, а царские силовики казнили его любимого брата Александра. Но именно «общество» Симбирска «отменило» после казни семью Ульяновых, с которой все перестали общаться. Это было крайне болезненно для Ильи Николаевича, имевшего статус на уровне главы комитета по образованию.

Люди всегда были охотниками за рейтингом. От статусных игр нигде не скрыться, если вы не хикикомори, годами не выходящий из своей квартиры. Но нужно помнить, что качество статусных игр определяет и уровень развития страны. Запад прекрасно развивался 200 лет до недавнего времени, когда наибольшим статусом наделялись учёные, изобретатели и предприниматели, а не охотники за сатанистами.

Писатель Уилл Сторр, рассказывая о статусных играх, приводит в пример один из островов в Юго-Восточной Азии, где наибольшим статусом наделяется человек, вырастивший самый большой ямс (клубневое растение наподобие картофеля). Если запастись терпением на 10 лет, можно предъявить всем на празднике 90-килограммовый ямс, достигающий 4 метров в длину. После этого вас будут безмерно уважать. Но результатом развития такой цивилизации будет ямс. Как бы вы ни гордились самобытностью своей культуры.

Нейронные империалисты

Вся «Илиада» Гомера – это описание статусных игр, где Ахиллес нагоняет себе рейтинг через ратные подвиги, Агамемнон – через собирание греческих земель, Парис – через обладание красивейшей из женщин. Прошли века, а выбор игры по-прежнему пляшет от психологических особенностей. А невротика и адреналинового наркомана будет привлекать разное.

Исследователи утомились искать в статусных играх общие для всех правила. Если в одних кругах престижны расслабленность и велосипедные прогулки с книжкой в рюкзачке, то в других символом статуса стала занятость с утра до вечера. Хотя все борются за престиж, примерно 65% людей не хотят самого высокого статуса в своей группе. Это как некоторые заместители не хотят стать главным бухгалтером, чтобы иметь поменьше ответственности, лучше спать и не бояться завтра оказаться на нарах.

Многие разобравшиеся в теме психологи советуют никогда не верить людям, которые хотят равенства. На самом деле они хотят переделать мир, чтобы их игра оказалась наверху. Мы все «нейронные империалисты», вторгающиеся в умы других людей. Мы хотим заставить их видеть наши глюки вместо своих. Переубеждённые нами люди не крадут у нас статус своим несогласием с нами, а, наоборот, увеличивают его.