Иркутские истории. В гостях. Но немного как дома

«Чехословаками и китайцами в Иркутске никого уже не удивишь, а вот японцы покуда вновинку. У нас почему-то мало кто верит, что в Чите они купили электростанцию и уже примеряются к угольным копям. Верхнеудинский корреспондент Шумов был в их военном городке и, надо сказать, впечатлён — и артиллерией, и кавалерией, и дисциплиной, и той беззастенчивостью, с которой они распоряжаются всем. Устроили за Байкалом тылы и поглядывают на запад». Валентина Рекунова и ее «Иркутские истории» приглашает в новое, о-очень занимательное, погружение в 1917–1919 годы.

Сложности перевода с китайского на китайский

За две недели в Иркутске Жен Юн Ко ещё мало к чему присмотрелся, но действовал по надёжной наводке китайского консула:

— При том, что у русских война, для иностранцев обстановка благоприятная: местные предприниматели очень встревожены реквизициями и уже начали продавать предприятия по бросовым ценам.

Жен Юн Ко разговора не поддержал, однако задумался. И обедать отправился в ресторан «Централь», где местные тузы по обыкновению решали дела. Келейно, в «кабинетах», не допуская никого из чужих. Но приезжий имел посредника и через него был представлен господину Кокорину, совладельцу Товарищества Байкальского пароходства.

Тот обдумывал в это время заказ и, надо сказать, очень тщательно. Повар с официантом стояли в одну линейку и выслушивали наставления, «чтоб не как вчера». При этом лицо Кокорина оставалось благодушным, глаза искрились, и китаец отметил невольно, что и мимические морщины показывают человека открытого, готового удивляться и радоваться. «Должно быть, долго жил на родительский капитал, — прибрасывал Жен Юн Ко, — а как принял дела, заскучал — вот и хочет избавиться. Но если это только игра? Нет, не буду спешить со сделкой!»

Но Кокорин никуда и не торопился, предлагал отложить всё до той поры, когда он вернётся из одной приятной поездки. «Барин, всё-таки барин!» — с осуждением, но и тайной завистью отметил китаец. Но всё же спросил:

— А ведь вы не курите? Редкий случай…

— Отчего же? Позволяю себе, ежели какое волнение. Здесь, кстати, хорошие табаки. Курите, курите, а я… может быть, потом, после кофе.

Но так и не закурил. К концу обеда снова вспомнил о предстоящей поездке, и лицо его залоснилось, а глаза подёрнулись дымкой. Китаец забеспокоился:

— Известно ли, когда именно вы вернётесь?

— Кто же в разгар войны поручится за расписание на железной дороге? Но я буду стремиться… — он совсем уж осоловел.

Жен Юн Ко поднялся и строго сказал:

— Я не имею времени ждать, когда вы вернётесь. Предлагаю заключить нашу сделку завтра же.

Кокорин отдавался кофейному аромату. Неохотно оторвался:

— Можно, раз вы так настаиваете, — и в один глоток опустошил свою чашку.

Как сообщили в прессе, «24 января 1918 г. М. М. Кокорин продал семь паёв из десяти китайскому подданному Жен Юн Ко». А 27 января Комитет советских организаций Восточной Сибири постановил национализировать Товарищество Байкальского пароходства и передать его в ведение коллектива рабочих и служащих Байкальской железнодорожной переправы».

Жен Юн Ко бросился к Кокорину на квартиру, но лишь убедился, что тот «уехамши». Китайский консул в Иркутске принял его сразу, но холодно:

— Вам следует усвоить одну местную поговорку: на большой каравай рот не разевай. Здесь следует начинать с малого. Будь вы владельцем магазина, я постарался бы освободить его от реквизиции, но пароходство не реквизируют — его национализируют, техническим служащим запрещено покидать места под угрозой расстрела. Должно быть, сейчас вам лучше уехать. Но, если всё же решите остаться, остерегайтесь ночных извозчиков и не покупайте авто: обязательно реквизируют.

Справочно

Из газеты «Наше дело» от 02.10.1919: «Китайский консул г. Вейбо, находя реквизиции в отношении иностранцев противоречащими нормам международного права, указывает, что китайские граждане не могут примириться с лишением их торговых помещений, без которых не могут платить колоссальные налоги, благотворительствовать. Консул просит иркутского городского голову более не производить реквизиций, все помещения возвратить или компенсировать понесённые убытки».

Китайская стена в Иркутске

1 сентября 1918-го на центральные улицы города высыпали китайцы-чистильщики сапог. Ловкие, весёлые, быстрые, аккуратно одетые, явно в одной лавке. Хроникёр «Дела» потолкался среди них и узнал: выручка каждого может доходить до трёхсот рублей в день. Мгновенно родился заголовок «Маленький человек с большим заработком», и редактор его оценил, но заметил при этом:

— Только ведь ни один из них не получит эту трёхсотку. И даже сотенную не получит. Зато хозяин внимательно выслушает своих чистильщиков и даже кое-что занесёт в свой блокнот. А потом с докладом к консулу. Идеальная шпионская схема. При этом и рабочие сыты, и их предприимчивый соотечественник сколачивает неплохой капитал. Интересно, куда потом вложится.

…Весной 1919-го у понтона, в самом начале Троицкой и дальше до Спасо-Лютеранской, появился целый городок из времянок — китайских чайных, мастерских и лавок с всевозможным товаром. Городок без хозяина, словно бы стихийно возникший. Городская управа, конечно, заметила, стала определяться с налоговым сбором, проводить его через думу — так и лето закончилось. А одной сентябрьской ночью все времянки разобрали и увезли. Как выяснилось потом, на дрова нуждающимся китайским подданным.

Консул был явно доволен и похвалил Жен Юн Ко за поддержку местной китайской диаспоры.

— А сколько нас в Иркутске сейчас?

— Точно никто и не скажет: очень много нелегалов. Но с начала 1917-го несомненный прирост. И вот вам свидетельство: недавно восстановлена телеграфная связь Иркутска с заграницей — и сразу шквал деловых телеграмм в Китай! 6 сентября в помещении правительственного телеграфа было просто не протолкнуться, и как раз в это время случилось там быть старшине иркутского консулата Мечиславу Станиславовичу Стравинскому. Он мне в тот же день позвонил и сказал, что видел «настоящую китайскую стену — из подателей телеграмм. Дышащую, колышущуюся, но при этом совершенно непроницаемую». Какова цитата, а?

— Да, и в газетах писали… Я ведь теперь и говорю, и немного читаю по-русски. Как это говорят здесь?

— По слогам.

— Да, пока по слогам и целых номеров не осиливаю. Но всё же чувствую, что общий тон публикаций о нашей диаспоре дружелюбный, этого нельзя не признать.

Консул зло усмехнулся:

— Особенно дружественно «Наше дело»: печатает материал «Проявление дружбы», а следом — «Своеобразное выражение дружбы». То есть сначала рассказывает о нашей благотворительности (200 халатов и 174 пары обуви в пользу Красного Креста), а после пеняет на недостойное поведение китайских подданных в двух шагах от их консульства.

— Очень уж нам навредил Чжан Чжу Фан, недавно казнённый. Всё-таки вооружённый грабёж… с предельной жестокостью. Такое не сразу забудется.

— Да уж, припомнят не раз. Что же, будем каяться. Но при этом напоминать, что и у нас пострадавших немало.

Справочно

Из газеты «Наше дело» от 04.02.1919: «В пьяном виде ломовой извозчик Д. П. Васильев заехал во двор по Графо-Кутайсовской, 36, где у китайского подданного Чжао Зун Сен похитил ящик с бобовым маслом на сумму 700 руб.».

Из газеты «Наше дело» от 20.05.1919: «Предаются военно-полевому суду штаб-ротмистр Шевехов, поручик Виктор Мавр и Дмитрий Ситников за то, что, явившись 25 апреля в ресторан «Сибирь», принадлежащий китайскому подданному Са Фю Сян, произвели обыск. На требование предъявить удостоверение штаб-ротмистр пригрозил револьвером. Ограбив 3500 руб., револьвер, графин с незначительным количеством водки, удалились, оставив владельцу копию протокола».

Несогласным угрожают штыками

На каждой летучке редактор газеты «Дело» пенял, что местный раздел наполняется слабо и, можно сказать, на пинках. И с начала октября хроникёр добирался на работу пешком, либо делал крюк и заскакивал в какое-нибудь учреждение. Утром 15 октября он прогулялся до пристани «Звёздочка», привлечённый странным многоголосием: русских слов почти не было слышно. У самой воды увидел знакомого инженера-железнодорожника, и он с готовностью пояснил:

— Ночью прибыли смешанные эшелоны английских, японских, французских, бельгийских, сербохорватских войск. Начинают обустраиваться.

Корреспондент огляделся и сразу же выделил длинные фигуры англичан. Видно было, что всё вокруг представляется им достаточно эксцентричным, хоть и улица, и пристань, в которую утыкалась она, и редкие пешеходы выглядели обыкновенно. Хроникёр усмехнулся непонимающе и перевёл взгляд на забавные шапочки пирожком, покрывавшие сербохорватов. С интересом «срисовал» и околыши на головных уборах японцев, подумав: «Город стал окончательно принимать физиономию интернационального».

Собственно, об этом и написал он, добравшись наконец до редакции. Ответственный секретарь стремительно пробежался по тексту, деловито заметил:

— Продолжение требуется. Чехословаками и китайцами в Иркутске никого уже не удивишь, а вот японцы покуда вновинку. У нас почему-то мало кто верит, что в Чите они купили электростанцию и уже примеряются к угольным копям. Верхнеудинский корреспондент Шумов был в их военном городке и, надо сказать, впечатлён — и артиллерией, и кавалерией, и дисциплиной, и той беззастенчивостью, с которой они распоряжаются всем. Устроили за Байкалом тылы и поглядывают на запад. Скупают недвижимость в Иркутске и в Томске, и вот уже целый военный отряд в нашем городе! А многие продолжают талдычить: японцы дальше Верхнеудинска не пойдут. Давайте больше японцев в газету, как можно больше!

Генерал Муто, возглавлявший японский отряд в Иркутске, принял корреспондента газеты «Дело» незамедлительно. И в припадке любезности договорился до того, что «природа Восточной Сибири чрезвычайно похожа на природу Японии». И голос Муто, совершенно не генеральский, и улыбка штатского человека, и мягкие, почти женские пассы коротеньких рук никак не вязались с прицельным выражением глаз. Корреспондент стряхнул секундное оцепенение, торопливо стрельнул:

— В Иркутске много слухов о вмешательстве японских военных в дела железнодорожников.

— Речь может идти лишь о случайных недоразумениях. На участке магистрали от Иркутска до Владивостока сейчас… — поискал смягчающее определение, — несколько больше двух японских дивизий. И их единственная задача — охрана железной дороги и борьба с германо-большевистским шпионажем. С конечной целью восстановления российской государственности.

— Вы уверены, что это под силу ещё формирующейся армии Временного Сибирского правительства?

— О, это прекрасно дисциплинированные и прекрасно обученные войска! — не сумел скрыть усмешку японец.

Корреспондент поднялся. На улице оглянулся: «Вольготно расположился отряд в огромных казармах! Но вряд ли потеснится».

Справочно

13.04.1918 в Иркутске арестованы японские шпионы Танако, Минами и вице-консул Сугино, пытавшиеся путём подкупа получить сведения военного характера.

Из газеты «Дело» от 14.11.1918: «На имя начальника Забайкальской железной дороги и заведующего передвижением войск из разъезда 79-й версты поступила телеграмма: «Прошу о выселении японского отряда, занявшего половину квартир и выбрасывающего семейных служащих с малолетними детьми на мороз. Дрова, полученные на нужды разъезда, все израсходованы японскими солдатами. На мои протесты угрожают штыками».

Из газеты «Дело» от 20.11.1918: «15 ноября по прибытии поезда №4 на станцию Мысовая в служебное отделение поезда зашёл господин в очках. В корридоре он безо всякой причины обругал проводницу Баранову. В самом отделении стал кричать на главного кондуктора Ханжина, заявившего о неимении мест, а затем потребовал, чтобы тот последовал за ним. Когда же Ханжин отказался, то господин пригласил в отделение японского офицера и, указывая на Ханжина, что-то стал говорить по-японски, а Ханжину заявил, что он будет снят с поезда. Находившиеся в отделении служащие заявили протест, и японцы ушли».

Из газеты «Новая Сибирь» от 30.11.1918: «К сообщению, что в день рождения японского императора японцы на станциях Забайкальской железной дороги выдали в виде подарка по одному пуду крупчатки, нас просят отметить, что на станции Мысовая по пуду муки получили представители администрации, а низшие служащие лишь по 3 фунта на семью».

Из газеты «Единение» от 04.11.1917: «На днях через Иркутск на запад проехал представитель организующегося в Токио японско-сибирского акционерного общества «Тоги-Моди». Весной будущего года имеется в виду произвести розыски нефтяных залежей на западном берегу Байкала, а также горного воска на северном берегу».

…28 декабря сделал остановку в Иркутске поезд Американского Красного Креста. За поздним временем на вокзале случился только корреспондент «Новой Сибири». Он и выяснил, что этот поезд, четвёртый по счёту, мог бы стать пятым и даже шестым, но во Владивостоке большая нехватка вагонов, да и в пути немало препятствий, так что дорога до Омска занимает иногда целый месяц. То есть медикаменты и одежда попадают к нуждающимся с большим опозданием или не попадают вовсе.

Корреспондента удивила большая протяжённость поезда — 34 вагона, а также и то, что он везёт керосин и целый штат русских и американских докторов, сестёр милосердия и спецов по работе с беженцами.

— Иркутску что-то перепадёт?

— Да, есть кое-что и для местного госпиталя, — отвечал доктор Пирс.

Реставрация иллюстраций: Александр Прейс