Разборки между школьниками множатся, а чиновники избегают разговоров на эту тему

7 февраля в лицее №10 города Химки (Подмосковье) ученица пятого класса напала на одноклассницу и нанесла ей по меньшей мере 20 тяжелых ножевых ранений. Всего на теле пострадавшей зафиксировано около 100 ран. Кухонный нож — орудие преступления — ученица прихватила из дома. И пронесла его в школу в рюкзаке. Изрезав одноклассницу в туалете, девочка вернулась в класс и заявила учителю: «Я убила Соню». Медикам чудом удалось спасти израненного ребенка.

Еще несколько лет назад, читая этот кровавый сюжет, мы бы решили, что речь о сценарии к «чернушному» фильму. Но сегодня чуть ли не каждый день появляются сообщения о том, что один мальчик на перемене избил другого, или что школьники «развлекались», окуная одноклассника головой в унитаз. В школах расстреливают и режут ножом. Все эти страшные новости обычно завершает строка: «инцидент взят под контроль тем-то». И это, видимо, должно неким образом читателей успокоить. Но вопросы безопасности в школах, о которых говорят со всех трибун последние годы, никак не решаются. Во многих школах как сидели на входе бабушки или дедушки в роли охранников, так и сидят.

Наша редакция постоянно следит за темой школьного буллинга. Мы рассказываем истории травли, пишем о судебных разбирательствах, приводим мнения экспертов. Каждый раз наши публикации вызывают множество противоречивых комментариев в соцсетях. Люди спорят, отстаивают свою позицию, упрекают журналистов в предвзятости и некомпетентности. Заметим, что, когда речь идет о безопасности детей, родители всегда «предвзяты». Как сказала одна очень спокойная и уравновешенная женщина: «Если бы мою дочь изрезали ножом, я бы нашла «убийцу» и наказала бы ее так, что мало бы не показалось».

А тем временем ведомства (образовательные и правоохранительные), к которым мы регулярно обращаемся за комментариями, твердо стоят на своем: это не наша сфера. Как-то журналист обратился за комментарием по поводу школьной травли в министерство образования и получил жесткий отказ, дополненный нотацией: «Школы — не наша сфера ответственности. Звоните в департамент того города, где произошло ЧП. Хотите знать, чем занимается наше ведомство? Зайдите на сайт и почитайте. Если нужно, составим вам бумагу. Да и вообще, если ваш ребенок получит травму в автобусе, вы что, будете спрашивать с Автотранса?»

Инспекция по делам несовершеннолетних в свою очередь вежливо отказалась от разговора, отослав нас к психологам и минобру. В общем, чиновники избегают разговоров на эту неприятную тему. А тем временем жестокие разборки между школьниками множатся.

Многие считают, что и раньше в школах были конфликты, дети всегда были жестоки, просто сегодня эта тема больше обсуждается. Так ли это? Что все-таки сделать, чтобы дети возвращались из школы целыми и невредимыми? Что должны предпринять учебные учреждения для того, чтобы создать безопасные условия обучения для ребят? Кто должен взять ответственность или инициативу за решение этой глобальной уже проблемы? Вряд ли мы и сегодня сможем получить ответы на вопросы, которые все множатся. Но, по крайней мере, продолжим разбираться в проблеме. Очень надеемся, что в ближайшее время к этому непростому разговору, а главное — к решению не терпящих отлагательств вопросов — все-таки присоединятся те, кто просто обязан опасную ситуацию переломить.

Школа — это хранилище продуктов общества

Школьный учитель Анастасия Барановская (по понятным причинам фамилия изменена), имея тридцатилетний стаж работы в образовании, смотрит на ситуацию изнутри.

— Девочка не пошла на урок, позвонила однокласснице по телефону, вызвала ее в туалет, якобы для сюрприза. А потом попросила ее повернуться спиной и нанесла первый удар ножом в шею. Что напоминает эта сцена? Жестокую компьютерную игру. Многие писали, что, дескать, девочка-агрессор была тихой и адекватной. И семья у нее вроде вполне благополучная, средняя, без приводов в полицию. Но вот лишь одна деталь: родители не так давно поменяли имя дочери по ее просьбе. Она захотела взять имя героини компьютерной игры Милины. Почитайте, что это за героиня и что за игра! «В ходе создания Милины колдун использовал кровь расы свирепых мутантов, живущих в пустошах Внешнего Мира… самой большой мечтой Милины было убить Китану и доказать, что она во всём лучше принцессы». Получается, что девочка была помешана на этой игре и, возможно, не понимала, что убивает она «принцессу» не в виртуальном мире, а в реальности. Сегодня у детей такие «сдвиги» бывают.

Про действия учительницы. Как только Милина с окровавленными руками появилась в классе и сказала: «Я убила Соню!», учитель вывела детей из кабинета, заперев там ученицу с ножом. А потом, сообщив об инциденте дирекции, побежала в туалет к раненой девочке. Она все сделала правильно. Но, как я читала, ей грозит пять лет тюрьмы. За что? За то, что отпустила ученицу в туалет без присмотра. А как иначе? У меня за урок в среднем в туалет просятся пять детей. Что, я буду прерывать урок и сопровождать каждого ребенка? Ну тогда учителя просто не успеют дать учебный материал. Вообще, когда происходит любой инцидент в школе, вузе, где угодно, ответственность за это лежит на руководстве организации. Если эту учительницу осудят, я бы на месте педагогического сообщества просто устроила забастовку. Чтобы в следующий раз министерство просвещения, прокуратура и другие ведомства задумались над абсурдностью некоторых издаваемых инструкций.

Школа — это хранилище, куда родители отдают детей. Дети приносят в учебную организацию свои обиды, страхи, злобу, недовольство из дома. В первую очередь семья отвечает за ребенка и его воспитание, за нравственные ценности. Сегодня мы получили поколение, лишенное гуманизма, гуманитарного развития. Мои сверстники читали книги, слушали хорошие песни, смотрели прекрасные фильмы, которые на каком-то очень тонком уровне транслировали добро, сострадание, гордость за родину. Что получают нынешние дети? Страшные игрушки-чудовища, жестокие компьютерные игры, кровавые фильмы. Подчас родители и не разговаривают со своими подрастающими детьми, занятые своими проблемами.

Да, раньше тоже были агрессивные подростки. Но их было гораздо меньше. Если ребенок жил в бараке и его бил отец, скорее всего, пацан тоже рос драчуном, задирой, таскал с собой ножик. Помню, в моем детстве мы боялись ходить гулять в ЦПКиО. Там всем заправляли парковые девчонки. Они били «пришельцев», «чужаков», резали их бритвочками. Были войны между районами, когда парни из одного микрорайона ходили на парней из другого стенка на стенку. Но это были все-таки локальные явления.

Теперь «зараза» расползлась повсеместно. Градус жестокости и среди взрослых, и среди детей зашкаливает.

Может ли учитель нести «умное, доброе, вечное»? Должен, да. Но не может. Он выполняет директивы руководства, вкладывает (или заталкивает) в головы учеников знания. Его имя полощут родители в своих чатах. Замечания ребенку делать нельзя, возмутиться из-за его поведения нельзя, неформально обратиться к ученику — нельзя. Учитель так боится сказать что-то лишнее, что ему легче стать вежливым отстраненным роботом.

Поэтому педагоги часто относятся к детям, как к чему-то формальному. Как к прибору, в который нужно вложить информацию. Человек, который должен написать отзывы на шестьдесят сочинений, вести электронный дневник, доходчиво доносить темы, проверять домашние работы, либо машиной должен быть, либо одиноким энтузиастом.

Что надо предпринять школе, чтобы обезопасить учащихся? Во-первых, поставить всюду камеры. Чтобы они были на каждом шагу. На входе установить пропускную систему, как в аэропорту, и проверять сумки. Постоянно проводить тренинги на дружелюбие и взаимопомощь. Телефоны запретить заносить в класс. Оставлять в камере хранения на входе в школу. Все это частично решит проблему. Но работать надо с мозгами, а не с предметами. Надо воспитывать детей, уделять им внимание. Смотреть, что они читают, с кем общаются, в какие игры играют.

Конфликт нужно «тушить в зародыше»

А вот как на ситуацию смотрит работник образовательного ведомства Иркутска, пожелавший сохранить анонимность. Эксперт видит выход в более тесном сотрудничестве родителей учеников и школы.

— В Химках учителя «прошляпили» конфликт. Наверняка, напряженность между девочками копилась какое-то время, а не возникла в одночасье. Дыма без огня не бывает. А любой конфликт надо тушить в зародыше, чтобы он не превратился в монстра.

Второй момент — учителей надо убрать из сферы обслуживания. Они сейчас «оказывают образовательные услуги». Нужно повысить им статус. В советское время учителя уважали, у него был авторитет. Плюс надо минимизировать бумажную работу. Сейчас учителя и бумажный журнал заполняют, и электронный. Нужно разгрузить их от части формальной работы. Тогда у них появится возможность обращать внимание на детей. Надо повысить зарплату учителям, чтобы они не брали себе пятьдесят часов в неделю. При такой нагрузке человек сам себя не замечает, не то что учеников. Все эти инициативы должны идти от министерства просвещения и от департаментов образования.

На время занятий школа становится ответственной за здоровье и жизнь учащихся. Необходимо, чтобы в каждой учебной организации были камеры видеонаблюдения. Хорошо бы поставить на входе металлоискатели. Но, с другой стороны, нож ребенок может и в школьной столовой взять. Думаю, что педагогам (классным руководителям, учителям), родителям нужно быть внимательнее к детям. Случаи агрессии в школах участились, потому, что ни учителя, ни родители не видят детей. Ни у тех, ни у других на это не хватает времени.

Как следует поступать учителю, если он обнаружил конфликт между детьми? Для этого есть службы медиации (примирительная комиссия). Ну и, конечно, в каждой школе должен быть психолог, а может, и не один.

Возраст жестоких разборок снизился. Раньше чаще всего участниками буллинга становились 13-15-летние подростки. А пятый класс — совсем дети, им еще в куклы играть. Надо разбираться откуда у ребенка такая жестокость. Может, в семье не все хорошо. Они могут быть формально благополучной семьей: никто не стоит на учете и т.д. А что там происходит за закрытыми дверями — никто не знает. Принято считать, что жестокость проявляют дети, которые сами в семье подвергаются агрессии.

И еще — не будем забывать, что мы сейчас живем в двух мирах: оффлайн и онлайн. Все сидят в играх, в чатах, в соцсетях. Все это влияет на психику. Люди в последнее время отдалились друг от друга. Родители от детей, дети — от родителей. Нам проще написать, чем встретиться. Легче зайти на страницу к другу в соцсеть, чем поговорить с ним. Живое общение потихоньку уходит из нашей жизни.

А в подростковом возрасте иногда так тебя накрывает, что просто необходимо выговориться. Нужно, чтобы тебя кто-то выслушал и поддержал. Если ребенок оказывается со своими вопросами, обидами один на один, он может совершить глупость или жестокость. Иногда непоправимую. Если бы с девочкой, порезавшей подругу ножом, родители или педагоги вовремя поговорили бы, может, ничего бы и не случилось.

Стоит ли ужесточать закон и наказания за преступные действия несовершеннолетних? Какая должна быть ответственность для родителей таких детей? В тюрьму их посадят, считайте, у ребенка вообще судьба будет поломана. Работа инспекции по делам несовершеннолетних — это больше жернова, а не помощь. Тетеньки ребенка отчитают. Скажут «ай-ай-ай». А если они непрофессионалы, то еще и унизят его, растопчут.

Выход я вижу в том, что школа должна более плотно работать с семьями учеников. Чтобы они смотрели в одну сторону, а не враждовали. Сегодня это не взаимодействие, а, скорее, противостояние. Родители и педагоги должны сотрудничать. Тогда и таких страш ных разборок станет меньше.