В этом году исполняется 220 лет со дня рождения одного из величайших русских поэтов Федора Ивановича Тютчева. Рассказ о двух друзьях-товарищах, которые занялись спасением от гибели усадьбы Тютчевых.
Отчизна Тютчевых
Судьба сельца Знаменское - грустное свидетельство драматизма и резкости поворотов истории России. «От жизни той, что бушевала здесь, - От крови той, что здесь рекой лилась, Что уцелело, что дошло до нас? Два-три кургана, видимых поднесь. Да два-три дуба выросли на них, Раскинувшись и широко и смело. Красуются, шумят, - и нет им дела, Чей прах, чью память роют корни их…» Эти строчки из стихотворения Федора Тютчева отражают сегодняшнюю картину разрухи Знаменского - имения, принадлежавшего на протяжении двух веков роду Тютчевых по мужской линии. Оно недостаточно известно в отличие от двух других имений Тютчевых: Мураново, что под Москвой, и Овстуга в Брянской области, в которых созданы литературно-мемориальные музеи. Между тем по значимости в истории дворянского рода Тютчевых сельцо Знаменское должно поставить впереди. Предки поэта объявились в этих местах еще в конце семнадцатого века, когда «московский служилый человек» прапрадед поэта Даниил Васильевич Тютчев получил в Угличском уезде земли за ратные заслуги в Крымском походе 1687 года русско-турецкой войны. После его смерти земля перешла прадеду, а потом, деду, а затем, уже в 1814 году ею в равных долях владели отец поэта Иван Николаевич Тютчев и его брат Николай Николаевич, который вскоре умер и неформальную опеку над его детьми и землями, включая Знаменское, взял на себя отец Федора Тютчева.
Сегодня Знаменское - церковь, да бревенчатый господский дом, возведённый в самом конце XVIII столетия, – вот и все поселение. Стоит еще чуток в стороне, на самом въезде в Знаменское, какая-то крестьянская изба, вполне возможно, бывшая сторожка, в ней кто-то еще недавно жил, да помер. Церковь иконы Божьей Матери Знамение, построенная в 1784 году по указу Екатерины Великой, взобралась на пологий холм, стоит застывшая там, на гребне земной волны, словно потрепанный бурями и обстрелами из пушек шрапнелью корабль. На бортах краснокирпичного безмачтового «судна» проступает проседь, как будто морская соль въелась. Торчит, глядя в небо своим квадратным глазом, обрубок колокольни. Ветер треплет как канаты стволики голых тоненьких березок, которыми порос храм. Но даже в таком состоянии сооружение красиво, от него исходит дух величия и гордости.
Господский бревенчатый дом, возведённый в самом конце XVIII столетия, повело от времени, крыша разъехалась, словно меха гармошки, здание осело под тяжестью пережитого, цокольный этаж вместе с окнами ушел под землю. Окна эти заделали кирпичом изнутри, когда в сравнительно недавнее еще советское время в здании располагалась малюсенькая начальная школа.
На почерневшем от времени здании нетрудно заметить следы обновления: по всему периметру дома с целью остановить его дальнейший крен прибиты свежевыструганные толстенные половые доски, некоторые крест-накрест – как сейчас клеят бумажные ленты на свои окна жители воюющего Донбасса. И могучий обветшалый храм тоже кто-то начал сберегать: окна аккуратно закрыты поликарбонатным полотном, взятым в рамы. Тот, кто бывал здесь раньше, заметит, что березняк, заполонивший верх церкви, поредел.
Бесстрашный «ночной волк»
Перемены к лучшему начались и продолжаются благодаря угличанину Сергею Дзекунову и его другу – «русскому американцу» Алексею Волчку. Но сначала о Сергее, инициаторе спасения Знаменского. Ему 51. Он основателен, плотен. Под два метра ростом, вес за сто килограмм. Могуч, спокоен и рассудителен. И смел, что доказал еще в молодости, в рядах легендарных «Ночных волков». Знаком с «Хирургом» с тех времен, когда никаких байкеров еще и в помине не было, а была только группа фэнов тяжелого рока, тусовавшаяся в столичном Парке имени Горького и регулярно отбивавшаяся от люберов, которые устраивали стычки со своими заклятыми врагами «металлистами» и носили в противовес им, одетым во все черное кожаное, широкие клетчатые штаны, а на лацканы курток и пиджаков прикалывали значки с изображением вождя мирового пролетариата Ленина. Сергей тогда был, как и положено «металлисту» длинноволос, его кудри вились вдоль спины почти до самого пояса. А потом стал носить короткий полубокс, это случилось, когда взяли на работу в службу безопасности одного из известных олигархов, который и сейчас в фаворе у власти. В архиве Сергея есть фотография той поры: готовый отразить нападение, широко расставив ноги, он скалой стоит у бронированного, черного, как смоль, «Мерседеса».
Эта агрессивная богатырская сила смягчилась, превратившись в созидательную, когда Сергей влюбился в Ирину, жительницу села Воздвиженское Угличского района. Сергей приехал в Воздвиженское в гости к другу и увидел Ирину, тогда студентку техникума. Именно там, в Воздвиженском, он занялся делом, которое в конечном счете и привело его к Тютчеву. Бодигарду в глаза бросился заброшенный сельский храм. Энергия влюбленного и совесть православного при виде разрухи заключили союз меж собой ради возвращения церкви в число действующих. Начал реализовывать замысел в одиночку. Выносил из храма накопившийся мусор, битый кирпич. «Стали подходить люди, интересоваться, что я тут такое делаю? – вспоминает он. - Объяснил, что из Москвы, взялся восстановить храм. «Ой, а можно вам помочь?» - услышал от одного, второго, а затем и других. Так сложилась команда единомышленников. Деньги у меня тогда были, и еще нашлись неравнодушные люди, тоже вложились. Связи использовал, добыл бетон, кирпичи и прочий стройматериал.
Это было одиннадцать лет назад. Сегодня храм в Воздвиженском действует, в нем проводятся службы. А первым человеком, кто причастился в церкви, стал их с Ирой первенец – дочка Елизавета! Миг, полный торжества!
Два матроса три архитектора
На Знаменское Сергей наткнулся в Интернете. Увиденное будто молнией ударило: вот оно самое важное на сей день, а может, даже на всю жизнь дело, которым он должен заняться - спасти тютчевский уголок!
Решимости прибавило то, что на призыв о помощи откликнулся тушинский земеля Алексей Волчок, сорокапятилетний водитель вот уже десяток лет гоняющий ради хлеба насущного тяжелые фуры по хайвеям США, внешне прямая противоположность Сергею: не гигант. Но смелости ему тоже не занимать. А главное готовности посодействовать доброму делу, даже если оно сопряжено с немалым риском. Как только Алексей услышал от Сергея Дзекунова, что можно отправиться в крайне рискованное плавание от берегов США до Чукотки на поморской тринадцатиметровой деревянной ладье «Пилигрим», построенной известными путешественниками братьями Синельниковыми по чертежам VIII века, тут же воскликнул: «Согласен!» В качестве балласта для устойчивости при штормах на ладье используются железнодорожные рельсы. Это Дзекунов их привез в Петрозаводск, откуда пять лет назад ушел в кругосветку «Пилигрим». Алексей и Сергей являются почетными матросами «Пилигрима», первый получил такое звание за совершенный поход по морям-океанам, второй - за доставку балласта и его установку на ладье.
Когда Алексей Волчок приехал в Углич, на встрече организованной редакцией исторического альманаха «Углече поле», он так объяснил угличанам причины, по которым отправился в поход на «Пилигриме»:
- Хотя работаю в Америке, моя душа всегда на Родине, здесь моя семья, поэтому чем могу, помогаю Отечеству, в том числе популяризацией русской культуры и истории. Стоит ли в таком случае удивляться, что оказался на «Пилигриме?». Три года русские корабли не заходили в территориальные воды США, а мы сделали это! Под русским флагом ладья прошла даже по Гудзонову заливу мимо статуи Свободы! Пусть знают!
На денежный взнос Алексея, они с Сергеем выкупили землю у фермера, который хранил в усадьбе сено. Сделка была совершена по необходимости: иначе местные власти не разрешили бы им подступиться к дому Тютчевых. Приобрели недорогой, но вполне сносный джип, так как от ближайшего поселения Ильинского до Знаменского три километра бездорожья. Когда Алексей Волчок приехал в первый раз из Америки, они шли пешком с Сергеем из Ильинского до Знаменского целых сорок минут! Прицеп к машине купили. Строительный вагончик в Знаменское завезли, стройматериалы: доски, балки и другое.
В первую рабочую поездку Сергей взял с собой двух сыновей. Вручил им по кисточке, чтобы приобретали малярные навыки, а сам полез наверх освобождать строение от березовой поросли. Во вторую поездку с ними была еще и жена Ира, они всей семьей стали наводить порядок в храме, открытому тогда всем ветрам.
К этому времени Сергей уже приобрел солидный опыт спасения храмов. Уже после Воздвиженского участвовал в восстановлении храма в селе Красное, строительстве часовни в селе Головино Угличского района. Новое увлечение настолько захватило Сергея, что он не только оставил работу бодигарда, но и саму столицу, переехав месте с семьей в Углич, поближе, так сказать, к месту действий.
- Углич помог мне найти верную дорогу в жизни – уверен бывший «Ночной волк», бодигард и курьер угличского филиала Сбера Сергей Дзекунов. - В Москве я зарабатывал деньги, чтобы потратить их на себя, а здесь получил редчайшую возможность непосредственно участвовать в спасении памятников русской культуры и истории. Разве это можно сравнить с московским периодом моей жизни, смысл которого заключался зачастую в бессмысленном круговороте денег! У меня сейчас труднее с деньгами, причем, гораздо, но я чувствую себя человеком, живущим не только интересно, но и значимо.
Сергей заметил: начинаешь возрождение православных объектов в одиночку, как было, к примеру, в Воздвиженском, а потом вдруг чудеса начинают твориться, помощников все прибывает и прибывает. Так получилось и в Знаменском. Самым неожиданным событием в этом плане стало появление в храме столичного архитектора Виктора Попова, он купил неподалеку дачку и забрел однажды в Знаменское. Чуть позже объявился рыбинский архитектор Сергей Карташов. Узнав, что в сохранении Знаменского консультационную помощь Дзекунову оказывает знакомый ему еще со времен реставрационной деятельности в Воздвиженском и Красном известный российский реставратор Виктор Владимирович Варламов, он воскликнул изумленно: «Как? Витя?! Да это же мой однокурсник по Московскому архитектурному институту!»
Архитекторы очень сильно помогли церкви Божией Матери Знамение. Они взялись за работу, совмещая сразу несколько должностей: архитекторов, плотников, прорабов. Сначала использовали доски и балки, купленные двумя матросами «Пилигрима», а потом и свой материал подвезли. Привели в порядок крышу над трапезной и алтарем, закрыли поликарбонатом окна и пределы.
Без совета с архитекторами ничего не делаю! – говорит Сергей Дзекунов.
Важное объяснение
Надо вот что объяснить – и это главное: двум матросам «Пилигрима» и трем архитекторам не по силам восстановить усадьбу одного из величайших русских поэтов. У энтузиастов нет таких денег, которые необходимы для реконструкции сельца Знаменского. Здесь работы очень емки, они требуют значительных средств. Алексей, хотя и трудится в богатой Америке, всего лишь шофер, а Сергей живет в малюсеньком Угличе, где зарплаты далеко не американские и даже не московские.
- Наша задача законсервировать строения, спасти их от гибели, а уж дальше надежда на помощь более состоятельных людей, и, конечно, государства, - говорит Сергей Дзекунов.
Но помощи пока нет. И, переходя на местный говор - «ето обинно». И не только за поэта. Местные связывают большие надежды с обновлением сельца. Знаменское расположено в зоне проживания кацкарей - местной этнической русской общности из бассейна реки Кадки. Если сельцо будет и дальше находиться в плачевном состоянии, шансы на сохранение угасающей уникальной крестьянской культуры со своим языком, обычаями, и даже собственными мифами, не возрастут. Это как минимум.
- Люди уезжают в большие города из-за того, что в здешних местах очень трудно с работой, - говорит лауреат премии «За подвижничество» Фонда имени академика Дмитрия Лихачёва, создатель Этнографического музея кацкарей в селе Мартыново Сергей Темняткин. – Открытие на базе сельца Тютчевых центра для туристов и поклонников поэта было бы хорошей новостью для всех, кто сегодня живет на берегах Кадки. Это дало бы многим из них возможность остаться в родном крае.
"Может, воссоздание Знаменского экономически бесперспективно? Но, к примеру, музей кацкарей в Мартыново, находящийся в соседнем Мышкинском районе, в 2021 году посетило без малого семнадцать тысяч человек! Нет никаких сомнений, что Знаменское после восстановления станет не менее привлекательно для туристов.
В стремлении познать духовные глубины Тютчева, известный российский этнограф Владимир Гречухин вместе со своей дочерью как-то совершил недельное пешее путешествие от родного Мышкина до Знаменского. Это пятьдесят пять километров! Еще при жизни этот подвижник выступил с предложением создать «тютчевское туристическое кольцо», которое соединило бы места, связанные с деятельностью Тютчевых на их родине: Мышкин, Знаменское, Мартыново, Углич. Но его не услышали. И не только его.
Академик Геннадий Васильевич Чагин, крупнейший в мире специалист по творчеству поэта, написавший о Федоре Тютчеве и истории его рода не одну книгу, который год впустую бьется над идеей создания единого литературно-исторического комплекса поэта, в который вошли бы помимо ныне действующих музеев в Мураново (Подмосковье), Овстуге (Брянская область), также и Знаменское (Ярославская область).
- Академик Чагин бывал в Знаменском, и не один раз, - вспоминает Сергей Дзекунов. – Как-то я его даже на машине оттуда подбросил до Мышкина. Пока ехали, Чагин в дороге все рассуждал о роли отчины Тютчева. Говорил: «Если бы не было Знаменского - ничего бы не было! Отсюда все началось!». «Это же недостающее звено в сегодняшней структуре музеев, причем, коренное звено! Как этого не могут понять!?»
«Я у Тютчевых жила!»
- Значение Знаменского явно недооценено, - утверждает и кандидат исторических наук, директор Филиала Государственного архива Ярославской области» в Угличе Татьяна Анатольевна Третьякова. – Взять хотя бы Овстуг. Это село обретено лишь в качестве приданного невесты деда поэта, в то время как Знаменское - исконная родовая усадьба Тютчевых. В период Отечественной войны 1812 года отец Федора Тютчева укрылся здесь вместе со своей семьей. Здесь была и его мама - Пелагея Денисовна. Она умерла в декабре того же года, ее захоронили в церкви Иконы Божией Матери Знамение. По некоторым данным, с приехавшими был и первый преподаватель поэтических уроков Федору Тютчеву - Семен Раич. Но Знаменское это не только место, которое определило линию творчества поэта, но и отчина всего рода Тютчевых по мужской линии! Разве они не достойные сына Отечества?
В Знаменском обращаешь внимание, насколько скромен господский дом. Тютчевы могли бы отгрохать из кирпича шикарную дачу, но они предпочли вложить накопленные средства в храм. Как тут не вспомнить еще одного великого русского поэта Михаила Лермонтова, его восклицание, ставшее крылатым: «Да, были люди в наше время!» (Кстати, Лермонтова, как и Тютчева, только чуть позже, поэзии тоже учил Семен Раич). Тютчевы - это восемьдесят знатных фамилий! За каждым из них множество событий, связанных самым тесным образом с историей России. В этом ряду стоит и Алексей Петрович Тютчев, участник Бородинского сражения и взятия Парижа. В Знаменском похоронены владельцы здешних земель от старого вояки Андрея Даниловича до племянника Александра Алексеевича, который лег в родную землю в 1906 году. Все Тютчевы были людьми созидания. Взять хотя бы Александра Алексеевича, кто последний здесь захоронен. Всю жизнь провел в этих местах, хлопоча об открытии больниц, школ, библиотек. Женившись на крестьянке, трудился для родного края самоотверженно и оставил земскую службу лишь за пять дней до кончины.
О народном уважении к Тютчевым свидетельствует множество деталей. Имение не сгорело в огне революции и гражданской войны. Крестьяне не допустили этого. Местные даже сберегли портреты дедушки и бабушки поэта, которые сейчас экспонируются в музее Мураново. Когда в окаянные годы рушили храмы, оскверняли могилы, какие-то рьяные приезжие посланцы комсомола устроили в церкви атеистический шабаш. Селяне перезахоронили косточки Тютчевых. Это мало кому известное место они показали создателю музея кацкарей Сергею Темняткину. Его обязательно следует обозначить православным крестом!
Удивительно! Еще каких-то двадцать лет назад здесь жили люди, лично знавшие Тютчевых. «Подлинная хранительница здешней истории Екатерина Павловна Игнатенко, 87-летняя собеседница – невысокая, ладная, дельная, - читаю в материалах экспедиции этнографического музея кацкарей 2003 года. – «Здесь я народилася, здесь училась, здесь и выросла, - рассказывает она. - Двадцать шесть домов помню, и надо же все раскорежить. Обинно даже... Мама моя стряпала у господ у Тютчевых, все бывало частушку пела: «Не глядите на меня, что я вся черная: я у Тютчевых жила, чугуны все терла!» – Ну, а Вы, Екатерина Павловна, что по народу слышали от Тютчевых?
– А почему по народу-то!? С Татьяной Олександровной Тютчевой я ведь была дружна. Мне и в господском доме пожить довелось! В нём русская печка, кухня и комната для нас: мама моя, я уже говорила, готовила на барев, а папа служил кем-то вроде сторожа.
В 1902 году родилась у них дочь Татьяна – это с ней я и дружила. Она после революции под Москвой жила, я к ней два раза ездила. Звали и на похороны, да что-то розхворалась я».
Об актуальности Тютчева
-В школе мы только читали «Люблю грозу в начале мая», и на этом наше представление о Федоре Тютчеве заканчивалось, - говорит увлекшийся изучением творческого наследия поэта Сергей Дзекунов. – Я открыл для себя поэта и поразился, насколько он разносторонен, глубок, - это мудрый философ и политик, причем крайне актуальный!
Взять хотя бы эти строки:
Напрасный труд — нет, их не вразумишь, —
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация — для них фетиш,
Но недоступна им её идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.
- Это же про наш день! Это же про Украину, да и про нас тоже! – восклицает Сергей. – Горькая правда, назидание, посланное нам Тютчевым через века! Удивляюсь, почему нам это не читали в школе?! И в вузах! И не читают и сейчас!
Нельзя не согласиться с Сергеем. Тютчев – пророк, дождавшийся своего часа. Что ни строчка, то острейшая, злободневная тема. Вот что, к примеру, Тютчев пишет о странной русофобии самих русских из числа элиты: «По мере того, как Россия добивается перемен, большей свободы, все более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается. О принципах как таковых тут не может быть и речи, действуют лишь инстинкты…» Разве это не про наше время, не про «новых русских», оторванных от коренных народных «инстинктов» и традиций?
Понятно, почему взгляды Тютчева, как философа-мыслителя, старались не афишировать. В советские времена, когда основой государственной идеологии стал атеизм, предупреждения поэта о трагедии, к которой неминуемо приведет «иссякновение христианских источников власти» были крамольны. Уже в наше, так называемое «либеральное время», когда считалось, что Россия и Европа подходят друг к другу, как икра к водке, антизападные воззрения Тютчева, утверждения, что «Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна», считались реакционными и отжившими свой век. Но жизнь повернулась так, что цитировать Тютчева – самое время. И чем больше, тем лучше.
Планы двух матросов «Пилигрима»
Две студентки Московского государственного института землеустройства Лариса Асмолова и Елизавета Брага в прошлом году защитили дипломы, цель которых (цитата из работ): «разработать архитектурное решение реставрации усадьбы и храма в селе Знаменское на основе исторической планировки усадьбы по сохранившемуся рисунку правнучки поэта Тютчева Татьяны». Представление дипломов состоялось в Красной палате Угличского музея. Девушкам долго аплодировали. Глядя на прекрасные эскизы проекта обновления сельца Тютчевых, остается лишь удивляться тому, как простые, далекие от политики граждане, каким-то шестым чувством улавливают нерв жизни, сосредотачивают свою деятельность на актуальных темах, а те, кто должен этим заниматься по своим служебным обязанностям, остаются глухими к злобе дня.
Студентки очень хорошо передали в эскизах свою восторженность от сельца. Всякого, кто оказывается здесь, охватывает душевный подъем. Причина тому и романтический вид на живописный парк, сформированный в XIX веке, остатки его простираются вдоль реки Кадки, и, конечно - аура пронзительных стихов Тютчева, строчки из которых, кажется, порхают меж деревьев легкими птицами. Даже сборник материалов экспедиции музея кацкарей, посвященный Знаменскому, вместо традиционного научного предисловия, открывает лирический посыл: «Здесь всё необыкновенно, всё дышит прошлым, и даже имя этого места, озарённое Знамением Божией Матери, звенит булатом побед екатерининского времени – Знаменское! Здесь хочется жить, здесь можно стоять часами, здесь дышишь и не надышишься, и чудится – ещё мгновение, и заговорят, заспорят, закружатся в танце среди этих лип, сосен и берёз благородные люди осьмнадцатого столетия!».
Этой зимой Знаменское большей частью пустовало и не только по причине необычного всплеска морозов до 35 градусов, а по более прозаическим причинам: матросы ладьи «Пилигрима» взяли тайм–аут для зарабатывания средств. Алексей Волчок, главный на сегодня поставщик денег, крутит баранку на благо Знаменского в Америке. На той неделе он был на проводе с Сергеем. Обсуждали планы на лето. Надо закупить и завезти лес, кирпич, цемент, обеспечить стройматериалом трудолюбивых и мастеровитых архитекторов-энтузиастов, которые намечают летом законсервировать звонницу фамильного храма Тютчевых. Потолковали о перспективах осуществления подъема дома. Спецы с хорошей репутацией и опытом предлагают аккуратно с помощью множества домкратов поднять бревенчатый дом, чтобы он снова, как при Тютчевых, поглядывал в сторону реки Кадки окнами своего цоколя. Обсуждалась и культурная программа. В начале лета будет устроен фольклорный фестиваль, посвященный приближению 220-летия Федора Тютчева. Обсудили все детали: из чего соорудить сцену, где ее поставить, даже переносным туалетам место определили. К концу года, по осени непосредственно в юбилей поэта, будет проведена служба в церкви - первая за сто последних лет!
Сергей Дзекунов занимается не только оргвопросами. Как и Алексей, он в меру своих возможностей зарабатывает на восстановление сельца. Предприимчивые люди из Калязино заказали десяток срубов для дач. Очень кстати! Когда мы в последний раз говорили по телефону, Сергей весь день посвятил тяжелому делу: лопатой ошкуривал смолистые здоровенные бревна.
Самое время помочь ему.